Новости: Группа нашего форума ВКонтакте: Гадание • Магия • Руны | VK

  • 28 Марта 2024, 23:08:50


Автор Тема: Ещё раз о лихорадках  (Прочитано 1133 раз)

Фрида

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 1950
  • Репутация: 729
  • Фрида Фрида Фрида
Ещё раз о лихорадках
« : 12 Декабря 2019, 13:36:31 »
Целительская магия в различных формах жила на протяжении всей христианской эпохи в народной среде. Ее можно назвать народной медициной, являвшейся составной частью низовой, неофициальной культуры. В ретроспекции целитсльскую магию изучать крайне сложно, потому что приходится оперировать поздними этнографическими и фольклорными материалами. Наряду с магическими средствами в знахарском врачевании применялось много рациональных приемов, веками накопленных в результате наблюдений за природными свойствами веществ и растений. Об использовании гомеопатических средств в комплексе с магическим воздействием свидетельствуют травники, но соответствующие приемы очень древние, хотя в ранних источниках и не отражены. В переводных травниках магический компонент фигурирует как сокровенный. Есть основания считать, что русские травники также включают в себя сведения, накопленные многовековой практикой русского традиционного врачевания. В этой части народная медицина смыкалась с опытной медициной, которую практиковали лекари-профессионалы.

Собственно о традиционной отечественной медицине мы знаем крайне мало. Источники, имеющие отношение к этому явлению, представляют собой малоинформативные запреты и осуждения магических врачевательных практик представителями официальной идеологии и нс раскрывают сути явления.

Желанным в глубокую дохристианскую старину было процветание жизненных сил. Отсутствие этих качеств выражалось словом «недуг», корень которого (dug) обозначал процветание, силу. Вес, что относилось к проявлению этих сил в существующем, передавалось словами с коренной основой «жи»; «жица» - волосяная нить, олицетворявшая своего хозяина и в магическом (симпатическом - часть самонодобна целому) смысле считавшаяся вместитслем жизни (отсюда запреты на стрижку и вредоносные манипуляции с волосами). Все вместе передавалось понятием «живот». 


«Жить» является таким же древним понятием, как и «живот», обозначая процесс, образ и качество жизни.

В книжности и фольклоре славянских народов имеются сведения о мифологических сущностях, которые в представлениях славян воздействовали на убавление «живота». Расшифровка этих сущностей  - дело трудное. Отслеживанию генетических корней помогает сравнение с близкими образами во взаимодействовавших между собой культурах.

В греческой, южнославянской и восточнославянской книжности есть ряд взаимосвязанных мотивов, которые позволяют извлечь из апокрифического контекста упакованные в христианские по формальным признакам сюжеты дохристианские смыслы. Речь идет о заклинаниях, направленных на обеспечение здоровья: против вредоносности Гиллу у греков, Нсжита и Вещицы у южных славян, лихорадок у восточных славян.

Исследователей, обращавшихся к этим сюжетам, интересовала проблема влияний и заимствований. Для понимания дохристианских представлений о болезни и способов противодействия им большое значение имеют южнославянские заговорные молитвы против вредящего здоровью существа и обереги от болезней.

Согласно южно-славянским текстам, которые вместе с заимствованными оттуда книгами проникли и в древнерусскую книжность, имя персонажа, вредящего живому,- Нежит. Это вредоносное существо, согласно заговорам, направленным на обезвреживание его воздействия, представлялось мучителем людей, вызывавшим болезненные состояния внутренних органов, костей, жил и органов чувств.

Приведем типичный вариант текста, который представляет собой заклинание, призванное предохранить человека от опасного воздействия воплощенных в образе Нежита болезней, угрожающих самому «житию»:

«Сходещю нежиту от огненнаго моря и сходящу Иисусу отъ небесе, и рече ему Иисусъ: камо идеши, нежите? Рече ему нежить: семо иду, господине, въ человечу главу мозга ерьчати, челюсти нреломити, зубы ихъ ронити, шие ихъ кривити, и уши ихъ оглушити, очи ихъ ослепити, носа гугънати, кръве ихъ иролияти, века ихъ исушити, устьнъ ихъ кривити и удовъ ихъ раслаблати, жилъ ихъ умртвити, тела изъмъждати, лепоту ихъ изменити, бесомъ мучити е. И рече ему Иисусъ: обратнее, нежите, иди въ пустыню гору и въ пустыну, обрети ту елену главу и вьселисе вь ню, то бо все трьпить и все страждеть, ... иди в камение, ть бо все трьпить - зиму и зной, и веско плодьство, ть бо отъ твари жестокъ есть, въ себе дрьжати те сильнъ есть. Нежить! Да ту имен жилище, доньдеже небо и земла мимо идсть и кончаетьсе, отиди от раба божия».

Такое же заклинание воспроизводится на оловянном амулете X- XI в. из Болгарии: «Нежить идеше от чръмънаго моря и сърете Ис(оус)оу и рече ему камо иде онъ же р(е)че: иду въ чловску мозга иеръцать кръве пролиять, кости съкрушитъ, и рече ему: заклинаю тя не(жи)те да не идеши въ чловек(ъ), нъ идеши въ пу(с)то место....».

Использование данной формы, которую в исследовательской литературе именуют молитвой, запрещалось Индексом отреченных книг. Молитва, как известно, предполагает обращение к сакральному адресату (Бог, ангелы, святые). В данном случае под запрет подведена вербальная форма магической защиты от возможных заболеваний, нарушающих жизненные функции разных органов. Подобная речевая конструкция представляет собой типичное заклятие вредоносного воздействия на человека.

В образе Нежита персонифицируется носитель болезней. Нежит - это смыслозначимый мифоним, а сами функции именованного так существа помогает понять древняя языковая форма, восходящая к кругу базовых понятий с основой на «жи». Этимология мифического существа определяется приложением отрицания к глаголу «жить» (не-жити). Как воплощение болезнетворного начала, Нежит расстраивал течение «жития».


Обратная ссылка: https://mooncatmagic.com/o-likhoradkakh-tryasavitsakh/194/eshche-raz-o-likhoradkakh/1836/

Фрида

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 1950
  • Репутация: 729
  • Фрида Фрида Фрида
Re: Ещё раз о лихорадках
« Ответ #1 : 12 Декабря 2019, 13:39:35 »
Употребление мифонима Нежит фигурирует в текстах, начиная с раннехристианской эпохи, но появление персонажа и сама практика заклятия исходящей от него врсдоносносности восходят к предшествующим религиозным верованиям. Присутствие в сюжете Иисуса как сакрального оппонента Нежиту и характер их диалога не соответствует онтологической логике доктрины. По сути дела Христу вменена роль заклинателя. Соответственно и весь апокрифический сюжет можно квалифицировать как архаический, испытавший самое начальное влияние новой веры. Можно предполагать, что Христос в условиях христианизации заместил сакрального противника Нежита, на которого древние славяне возлагали функции защиты живого.

Хотя в среде восточнославянских народов и было известно отождествление болезней с Нежитом, здесь самое широкое распространение получила иная персонификация недугов. В русском, белорусском и украинском ареалах обобщенные представления о болезнях, которые вели к деградации жизненных прояв-лений человеческого существа, связывались с Лихорадками (они же в древнерусских текстах фигурировали как Трясовицы).

На отождествление болезней с Трясовицами указывали формулировки Индексов (Списков книг истинных и ложных), запрещавших расходящиеся с церковной практикой формы вербального противодействия болезням. Заклинания болезней осуждались в антиязыческих поучениях. По данным «Слова Моисея о рогах и клятвах» в качестве оберега от болезней, которые вызываются Трясовицсй, употреблялся анотронсичсский (охранительный) текст: «Недугы лечятъ чарами и наузы и нсмощьнаго беса гл(аголе)маго трясцю мнять (ся) прогоняще некыими ложными письмсны проклятых бесовъ». Магическая форма нейтрализации Нсжита и Трясовиц однотипна. Характерно, что в Индексах отреченных книг запрет на использование врачева- гсльных молитв заклинагельного свойства стоит рядом с упоминанием функционально схожих персонажей.

Согласно книжным и фольклорным источникам, вредоносные существа, именуемые Лихорадками (Трясовицами), подобно Нежиту, провоцируют в теле разные недуги. Для того чтобы защитить человека от возможных заболеваний, предлагалось иметь при себе заклинатсльные тексты, с которыми в общественном сознании связывалась вера в предохранение от возможных внутренних болезней. Те же тексты использовались и при лечении больных. В дальнейшем в христианской практике аналогичное значение придавалось письменным молитвам. Например, текст охранной молитвы животворящему кресту записывался на специальном пояске.

Имеется две редакции лечебных заговоров от Лихорадок и еще третья сокращеннпя версия.

Согласно I редакции, сидящий на горе Сисиний видит, как из моря выходят 7 или 12 Лихорадок (Трясовиц), которых встречает сошедший с неба ангел. Выясняется, что это дочери царя Ирода, провалившиеся в преисподнюю, откуда посланы Сатаной мучить людей, насылая на них болезни. Ангел избивает их, узнает имена и заклинает не приближаться к людям.

Во II редакции христианский элемент в содержании значительно расширен: Лихорадки идут мучить людей за грехи, Господь посылает для истязания вредоносных дев наряду с архангелом Михаилом евангелистов, а в некоторых версиях еще разных святых. Обращением к ним за содействием заклинаются Лихорадки, именослов которых закрепляется за двенадцатью (реже иным количеством) узнаваемых по симптомам болезней наречений персонажей. Завершается заклинание похвалой кресту. Вместе с этим II редакция в более исправном виде сохранила такие архаические черты, как описание сакрального центра (Сисиний помещен на столпе, на острове среди Оксана), а Лихорадки исходят из моря и изгоняются из мира живых в сферу, которая по мифологическим понятиям соответствует noipaничью с инобытием - места пустынные, нс отмеченные признаками освоенности людьми и животными.

III сокращенная редакция отражает признаки двух полных видов и нередко из заклинательной формулы исчезают имена Лихорадок. Устные версии закли- натсльной формулы не получили широкого распространения, потому что магической силой наделялся именно текст, само наличие которого было призвано обеспечивать защиту владельца от болезней или от существ, ими олицетворяемых.


Согласно магическим представлениям, имеется симпатическая связь текста с первоисточником - целителем, который создавал этот текст. Предполагается, что заклинательный текст служит проводником силы целителя. Сознание, настроенное на благодатную силу и подкрепляемое верой, мобилизует возможности организма на исцеление. Повторение заклинания разными целителями укрепляет магическую формулу, цементируя психическое пространство. Сам текст выполняет ту же функцию, что и амулеты, защищая хозяина. Устные заговоры вариативны, близки сокращенной редакции, и в них редко упоминаются имена Лихорадок.

Фрида

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 1950
  • Репутация: 729
  • Фрида Фрида Фрида
Re: Ещё раз о лихорадках
« Ответ #2 : 12 Декабря 2019, 13:41:57 »
Общими для всех редакций являются следующие мотивы: выход Лихорадок, позиционирующих себя как сатанинская сила, из моря; обозначение вредоносной сути Лихорадок, сообщающих людям заболевания; избиение сакральными персонажами Лихорадок и изгнание их из мира в места, где нет жизни; заклинание не приходить к людям и не мучить их. Вода символически обозначает природу болезни. Ущерб жизненным силам исходит из ближайшего инобытия, маркированного водным пространством. Тс же элементы имеет заклинание Н сжита.

И. Д. Мансвстов и А. Н. Веселовский обращали внимание на сходство заклинания Лихорадок с так называемой Сисиниевой легендой. Согласно греческим апокрифическим текстам, Сисиний (иногда вместе с братом Сисинором) спасает детей своей сестры Мелстины от зловещей демоницы Гиллы, у которой двенадцать с половиной имен и которая насылает смертельные болезни на детей. Для обезвреживания напастей необходимо произнести все имена демоницы. М. И. Соколов расширил ноле аналогий и сблизил славянские персонификации болезней с апокрифической заговорной молитвой обезвреживания «истсры», которая в греческих текстах обозначала матку и одновременно олицетворяла болезни вообще.

Сюжет об охранительных способностях Сисиния в отношении здоровья достаточно рано начинает распространяться в южнославянской книжности. Дрсвнсйшие тексты датируются XIII-XV вв. В переработанных славянских вариантах вместо Гилло фигурирует Вещица, а вместо Сисиния - архангел Михаил. Этот тип заклинания, фиксирующийся в рукописной традиции с ХН-ХШ вв., весьма близок восточнославянским сюжетам о Трясовицах. Древнейшие упоминания Трясовиц встречается уже в глаголическом евхологии XI в. В XIV столетии сюжет I редакции заклинания болезней воспроизведен на берестяной грамоте из Новгорода. В том же XIV в. запрет на заклинание Трясовиц появляется в Индексах[24]. Последние оказываются синхронными упоминавшимся уже выше анти- язычсским поучениям. Больше всего текстов сохранилось от XVII-XIX вв., но распространение магического текста уже на начальной стадии христианизации славян нс вызывает сомнений.

Многовековая укорененность представлений о персонифицированных болезнях в отечественной культуре позволяет считать комплекс воззрений о Лихорадках (Трясовицах) исконным для русской традиции, хотя этимология южно- славянского именования вредоносной для человека сущности лучше отражает суть дела. Как и Нежит, Лихорадки (Трясовицы) локализовались в сфере инобытия и наделялись способностью появляться в этом мире из вод и разрушительно воздействовать на телесные органы. И в южнославянских, и в восточнославянских текстах с демонами болезней в обязательном порядке связывается вредоносное воздействие на кровь как фундаментальное проявление жизни.

Кровь в магии мыслится как субстанция, связывающая земной мир с инобытием. Можно считать, что сходные явления в славянском ареале получили разную персонификацию и бытовали под разными именами. Мифическая их суть едина, а смысл имени персонального вредоносного существа распространяется на тождественную ему множественность.

Генетически связанные с греческой письменностью, заклинания болезней и фигурирующие в них персонажи нс были непосредственным заимствованием из Византии. Южнославянские версии можно рассматривать как промежуточные, связывавшие исходную греческую формулу с заклинанием Трясовиц. В некоторых славянских заговорах последние носят искаженные 1речсские имена, что дает основания исследователям связывать происхождение славянского заклинания болезней с книжным влиянием Византии.

С точки зрения параллелизма мотивов греческих и славянских врачеватсль- ных заклинаний связь, бесспорно, существует, однако оснований выводить славянские заклинания болезней непосредственно из греческих апокрифических источников исследователи нс находят. В южнославянской среде начиналась адаптация греческого прототипа и на основе типологического родства персонажей произошла замена Нежита и Вещицы на Лихорадок (Трясовиц). Поэтому восточнославянские тексты еще далее отстоят от греческих, чем южнославянские.


В наших текстах Сисиний фигура пассивная. Главным противником Лихорадок выступает архангел Михаил, символический водитель воинства небесного, либо другие христианские персонажи. Аналогов многоименным олицетворениям болезней в сходных греческих сюжетах нет, поэтому больше оснований сближать с олицетворением болезни в образе «истсры», чем с Гилло. Общим является сама формула заклинания Лихорадок. Именно она и воспроизводилась в славянских текстах, наполненных своим, нс имеющим аналогов, содержанием: появляющиеся из морской среды 12 олицетворений болезней гуда же (или на периферию мира) заклинанием и водворяются.

Именно море является наиболее частотным элементом заговоров, который исследователи интерпретируют как образ мифологического значения. Море или вода - символы ближайшей к нам сферы бытия, символы неоформленной материи, потенции, из которой актуализуются формы нашего мира. Вода в магии - носитель информации и посредник между мирами. Локус знания в заговоре также наружен мифологическим смыслом, поскольку пустынные места на периферии мыслятся пограничьем с иным миром. Признаками его является пустота, удаленность, отсутствие действия. Это мир без жизни, в котором ничего не происходит. Именно эти глубоко архетипические мотивы несут на себе влияние фольклора и являются привнесенными в книжную основу Сисиниевой легенды.

Фрида

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 1950
  • Репутация: 729
  • Фрида Фрида Фрида
Re: Ещё раз о лихорадках
« Ответ #3 : 12 Декабря 2019, 13:43:22 »
Сочетание христианских и архаических дохристианских элементов восточнославянских врачсватсльных заклинаний весьма показательно. II редакция сохранила и мифологический контекст, изображая сакральный центр мироздания. Хотя сакральные персонажи и носят исключительно христианские имена, в восприятии представителей ортодоксии действуют они нс силой молитвы и нс именем Господа, как согласно с установками доктрины должны действовать христианские персонажи, а нейтрализуются сугубо магическим воздействием носителей болезней (магия устрашения).

Среди зафиксированных этнографами магических манипуляций, направленных на обезвреживание Лихорадок, абсолютно преобладает дохристианская архаика. С христианством связано использование креста в процедурах защиты (наряду с использованием громовых стрелок и прочих амулетов), интерпретация Лихорадок как дочерей Ирода (нс имеющая оснований в библейской легенде), да дуальное противопоставление добрых христианских псрсонажсй, выступающих в роли покровителей, силам поражения и разрушения здорового начала в человеке.

Исследователями установлено, что само заклятие Сисинисва типа было известно разным культурам и в свою очередь восходило к древним ближневосточным и малоазийским ритуальным практикам. Греческие, а затем и славянские апокрифы лишь придавали этой форме христианизированный вид. Надо полагать, что в разных культурах имели место схожие явления. Это позволяло использовать схемы заговоров. При этом готовая рамка на почве отечественной наполнялась славянской конкретикой в части обозначения местных персонажей и их мифологических качеств.

Приведем один наиболее типичный вариант из обширного фонда апокрифических и фольклорных формул врачеватсльного заклятия:

«Молитва от святаго Силиния и Сихайла и четырехъ евангелистовъ: Иоанна Богослова, Марка, Луки, Матфея. Стоит среди моря столп камень, у столпа сидит Силиний и Сихайло и зрит съ святым Силинисм в морс: возмугилася вода под небссем, изыдоша из моря 12 жен простовласых, и окаянных видением их диавольским, и вопрошали их св. Силиний и Сихайло: "Окаяннии диаволи! Почто сети семо пришли?" И они рскоша ему: "Мы есми пришли мучите христианскаго роду: аще хто перепьет, того мы мучим; аще хго завтрену воскресенскую проспит, Богу ся не молит, въ праздники честные блуд творит, нс чист ходит, рано пьет и ест, то наши угодники". И помолился св. Силиний и Сихайло: "Господи, Господи! Избави родъ чело- вечь от окаянных диаволей!" И услыша Господь Бог молитву и посла к нимъ Силиния и Сихайла и четырех свангслистъ: Матфея, Луку, Марка, Иоанна Богослова - и вслс мучиги дубцы железными и дати им по три тысящи на день ран. И они рскоша и начаша молигися: "Святии всликии Силиний и Сихайло и четыре евангелиста: Марко, Лука, Матфей и Иоанна Богослов! Не мучьте нас! Где ваши имена святыя да слышим и не противимся ни в коем роде, в мужеском и женском, - и мы того роду, мужеского и женского, бегаем за тридевять поприщ". И вопрошает их святый Силиний и Сихайло и апостоли, четыре евангелисты: "Что ваши имена?" Едина рсче: "Мне имя Огния: коего человека поймаю, тот человек разгорится". Вторая Рсче: "Мне имя Ледиха: я коего человека поймаю, тог человек не может в печи согреться". Третья рсче: "Мне имя Желтая - аки цвет дубравный". Четвертая рсче: "Мне имя Глохая: которого я поймаю, тот человек может быть глух быти". Шестая рсче: "Мне имя Юдея: коего человека я поймаю, гот человек не может насытиться многим брашном". Седьмая рече: "Мне имя Корнея: коего человека я поймаю, тот человек корчится вместе руками и ногами, нс пиег, не ест". Восьмая рсче: "Мне имя Грудея: котораго человека изловлю, лежу на грудях и выхожу храпом внутрь". Девятая рсче: "Мне имя Проклятая', коего человека поймаю, лежу у сердца, аки лютая змея, и гот человек лежит дурно".

Десятая рсче: "Мне имя Ломея: аки сильная буря древо ломит, тако же и аз ломаю кости и спину". Одинадцатая речс: "Мне имя Глядея: коего человека поймаю, тому человеку сна нет, и приступит к нему и мутится [разумом]". Двенадцатая речс: "Мне имя Огнеястра: коего человека поймаю старого, тог не может жив быти". Молитвами святых апостол, ангел, Силиния и Сихайло и четырех евангелистов: Матфея, Марка, Луки и Иоанна Богослова, царь славы Иисус Христос Ника. Крест хранитель вся вселенныя. Крест - красота церковная, крест - царев скипетр, крест - князем держава, крест - верным утверждение, крест - бесам язва, крест - трясовицам прогнанис; прогонитесь от раба Божия (имя рек) всегда, и ныне, и присно и во веки веком аминь. А говори сия молитву трижды над главою больного, положа крест в воду на блюдо, и та вода нити, давать больному».


В приведенном заговоре в христианскую оболочку облечена глубоко архаическая основа, которая никакого отношения к христианской вере нс имеет. Христианство само заимствовало древние символы, в том числе и символику креста. Под оболочкой христианской фразеологии сохраняются древние символы, в том числе синкретическая символика креста. Последний, как известно, ассоциировался с четырьмя евангелистами, но в более ранних религиях символизм креста отражал четырехчастную структуру пространства, части света, распределенные по полярнопространственному принципу, что имело особое значение для магических практик.

Фрида

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 1950
  • Репутация: 729
  • Фрида Фрида Фрида
Re: Ещё раз о лихорадках
« Ответ #4 : 12 Декабря 2019, 13:57:49 »
Имена Лихорадок в разных заговорных текстах варьировали, но при этом неизменно обозначали симптомы разнообразных болезней: Трясуха (Трясся, Трясучка, Трясуница, Дрожуха, Знобуха) - по признаку телесной дрожи, судорог; Огнея (Огневица) - по признаку озноба, охлаждения; Гнется (Гнетуха, Гетучка) - но признаку угнетения утробы и вызывания рвоты; Гинуша (Грудица, Грудища, Грудея)- по признаку болезни сердца, хрипоты, харканья: Глухся (Глохня, Оглухища) - по признаку воздействия на голову с закладыванием ушей, глухоты; Ломся (Ломовая, Ломеня, Костоломка) - по признаку болей в костях и спине; Пухнея (Похнея, Пухлея, Пухлая, Ду ги- ха) - по признаку отека, опухоли; Желтея (Желтуха, Желтуница) - по признаку изменения цвета тела в болезненном состоянии; Коркуша (Корчея, Скорчея, Тяг- нея) - по признаку ломоты в суставах, сведения мыщц; Глядся - по признаку бсс- соницы; Огнсястра (Невея - от греч. пава - смерть) - по признаку смертельной опасности от заболеваний. Нсвссй Именовалась обычно главная из Трясовиц, которой повинуются остальные. В заговорах и относящихся к болезням поверьях фигурируют и другие персонификации недугов: Сухея, Водяница, Маяльница, Костся, Хрипуша, Блсднуха, Кумоха (производное от кумошить - терзать, мучить) и т.д.Чаще всего фигурируют 7 или 12 Лихорадок, но в разных ситуациях 3, 7, 9, 27, 40, 77, 99 или иное число олицетворений недугов.

Численные представленияв магической картине мира символичны, сакральны. Количество персонажей зависит от того, против каких хворей устанавливается магическая защита. Иногда, чтобы охватить все возможные недуги, использовали просто максимально большое число при упоминании Лихорадок. Например, при жертвенном задабривании возможных болезней кидали зерно в реку со словами: «Лихорадки, вас 77, нате вам всем». Как можно было убедиться из вышеприведенного перечня, употребляемые названия для Лихорадок являются производными от глаголов, выражающих недужные состояния[3]. Этимология слову «лихорадка» выражает мысль о радении, заботе доставить кому-либо вред (соответственно «лихорадить» - делать зло, желать зла. В значении существительного слово предполагает внешнее действие, которое влечет за собой ущерб здоровью. Таково отражение архаических представлений о болезни на уровне лексики.

Особую роль в целитсльствс играло искусство визуализации. Визуализация как наглядное представление объекта в ярких, детально очерченных образах сопровождала познание и служила способом целитсльского воздействия. Образнокартинная репрезентация телесного состояния в воображении помогала осознанному распознаванию сути недуга. Из текстов заклинаний следует, что болезни понимались как живые, антрономорфизированные существа, как сущности призрачные, но с признаками материальности. На них смотрели как на носителей некой чужой и опасной силы, не относящейся к миру людей, из которого Лихорадки изгонялись. Лихорадки древнерусских заговоров - эго мифологические по своей сути персонификации разнообразных болезней. Богатые воображением представители простонародья представляли их в образе простоволосых, безобразных, изможденных, иногда увечных женщин. В иконографии их изображали желтым, красным, синим, белым и зеленым цветами, часто обнаженными, с крыльями летучих мышей[6].

Есть сведения, что Лихорадки мыслились не только безобразными старухами, но также молодыми девами в белых рубахах с распущенными волосами[7]. В этом обличьи они похожи на русалок. Реальной телесностью архаическое сознание мифологических существ не наделяло, поэтому последние не были доступны зрительному восприятию. Это существа призрачные, с приписываемыми им признаками материальности. Но условная телесность Лихорадок, выраженная в конкретных признаках, имела значение для познавательных и действенных возможностей воображения.

Представление о болезни складывалось на основе достраивания мыслью конкретных деталей телесного недуга, персонифицированного в призрачных существах. Примерно ту же роль играет мысленное моделирование в рациональном познании. Конструктивное воображение представляет собой род эйдетического мышления, характерного для архаики, детей и гениальных личностей. Живые образы эйдетического мышления (внутренние представления) могут быть более яркими, чем образы физического зрения. Владение психотехниками визуализации указывало на искусность целителя. Воздействующая сила образа в искусстве визуализации (объективация мысли) возрастала но мерс конкретизации деталей телесного состояния больного. С телесными органами и системами можно «разговаривать» на языке символов - цвета, звука, эмоциональных состояний, словесных ритмических формул. Подобные действия и составляли арсенал магических практик.

«Увидеть» Лихорадок можно было только во сне. Сновидения при ослаблении рационального контроля могли проявить интуитивное распознавание на символическом языке, сновидения требовали толкований. Именно со сном, который в архаической модели мировосприятия раскрывал контакты с инобытием, связывались обстоятельства заболеваний. Существовало поверье, что в опасное и неурочное время «можно наспать лихорадку». Существовал запрет на сон в локусе болезней, т. е. у реки, болота, старых деревьев. По другим поверьям, захворать должен тот, кого Лихорадка назовет во сне по имени, или тог, кто откликнется во сне на стук «лихоманки» в окно.

Как существам бесплотным, зловещим носительницам болезней приписывалось передвижение с потоками воздуха и весенними испарениями. Согласно некоторым объяснениям, Лихорадки сливались с воздухом, а в воздействии ветряных струй виделись непосредственные причины болезни. В аспекте опытного познания символика ветра может свидетельствовать о наблюдении за влиянием атмосферных перемен на состояние здоровья. С комплексом такого рода представлений связано поверье, что дочери Ирода превратились в 77 злых ветров. К ветру как возбудителю болезни относилось появление нросгуды на губах, и называлось это «поцелуем лихоманки». В народе держалась вера, что ветер приносит порчу и от сто воздействия в человека могут попасть недуги: «Ты причина вихревая, ветровая... но костям не ходи... дыхание не тесни». По другим данным, болезнь можно было получить, повязав на себя сорванный вихрем платок. К символике воздушных перемещений относился такой атрибут Лихорадок, как крылья. Видимо, с этим кругом представлений связаны поверья, что болезнь могут принести первые ласточки. Переменные сезоны, как правило, ослабляли организм, что фиксировалось в приметах.

Фрида

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 1950
  • Репутация: 729
  • Фрида Фрида Фрида
Re: Ещё раз о лихорадках
« Ответ #5 : 12 Декабря 2019, 13:58:52 »
Символическая картина мира является формой интерпретации основных установок миропонимания. Она конкретизировалась в целительских познаниях и оправдывала способы воздействия. Представление о проницаемости границ между посюсторонним и потусторонним мирами - ключевой момент цслительского искусства. По месту своего обитания Лихорадки наделялись всеми признаками существ иного мира. Согласно материалам большинства заговоров, они исходят из моря. В мифокультурах, как известно, водное пространство выполняет функцию 1раницы, отделяющей мир живых от мира предков, иного мира[18]. Именно отсюда приходят в мир людей мифические существа[19]. Так же с моря, по народным представлениям, приходят и болезни. В полном соответствии с разделением пространств бытия и инобытия христианские персонажи заговоров, защищая людей, заставляют Лихорадок жить на воде-студсницс и в мир не ходить[20] [21]. У воды совершаются магические действия, направленные на выздоровления, а мифическим
существам, локализуемым в водном пространстве, адресуют приговоры .

На пространственно-временную локализацию Лихорадок указывают магические средства избавления от болезней: погружение больного в реку и направление венка с головы но течению ; направление но течению коры с наговором «плыви лихоманка...»[22] [23]; выбрасывание рубашки больного в реку ради излечения и метание носившейся на шее записки с абракадаброй через голову на воду в надежде на выздоровление[24]; дарование воде хлеба, веретена и волокна с целью задержать гам носителей болезней[25]; стремление отправить болезнь вместе с живой лягушкой в воду[26]; другие способы выпроваживания болезней в воду[27]. Согласно заговорам, носителей болезни мыслили пребывающими нс только в море, но также в местах отдаленных и пустынных, в дальних странах, темных лесах, в горах и безднах, где нет никаких признаков жизни[28]. Все эти локусы считаются инвариантами пограничья с иным миром. Поэтому на магический контакт с носителями болезней выходили нс только у водоемов, но у колодцев, на перекрестках дорог, в густом лесу.

Ту же нацеленность воздействия на инобытийную сферу имела привязка магических действий к кладбищу и могилам[29]. На противопоставление болезней- лихорадок миру живых указывают тс описания, где «лихоманки» предстают в облике мертвецов (длинные белые рубахи, распущенные волосы) или в образах зубастых старух смерти. Инобытийная природа олицетворенных в женских образах болезней закреплена поверьем, что Лихорадками являются заложенные (умершие неестественной смертью) сестры-покойницы, которые были прокляты своими родителями[30] [31]. В некоторых текстах Иродовы дочери прямо названы русалками[26], а некоторые заговоры от Лихорадок соединены с заклинанием вил[33]. В этой связи понятно сближение мифологического облика болезнетворных дев с русалками и вилами, что не осталось незамеченным в исследованиях о Лихорадках[34]. Места русалок и вил совпадают с теми же локусами, что и у Лихорадок (удаленные горы, водоемы, подземелья, глухая растительность, небо)[35]. Именно в эти локусы но материалам заговоров болезням приказывают удалиться[36]. Их появление в мире людей чаще всего болгары связывают с водой и воздухом, но которому вилы перемещаются[37]. Эти существа наделялись способностью насылать болезни, к ним же обращались с лечебными заговорами[38].

Считалось, что от болезней, причинами которых были русалки, можно избавиться, изгнав их из недужных людей. Врачевание осуществлялось в ходе специальных ритуальных русальных обходов, во время которых устраивали обряды очищения и устрашения болезнетворных мифологических существ оружием, криками, танцами[39]. В качестве одной из причин заболеваний информаторы фольклористов называли испуг от русалок, которые но народным представлениям были связаны с иным миром и конкретно с умершими до замужества или утопшими девушками. Запретами обставлялись возможности контакта с теми местами, на которые выходили резвиться вилы и русалки, а некоторые факты заболеваний относились на счет попадания людей в следы явившихся из мира мертвых дев[40].

Нельзя не отметить, что вредоносное действие приписывалось именно неупокоенным мертвецам - умершим неестественной смертью[41]. Поэтому они постоянно возвращаются в мир людей, нс принадлежа ни ему, ни в полной мере миру предков (в подлинном смысле иному миру). Этим объясняется локализация Лихорадок, русалок, вил на нограничьс этого и иного миров (его можно назвать почти инобытие). Понятно, почему Лихорадки появляются с крайней периферии освоенного пространства - из моря, а не из-за моря. За морем иной мир, мир продолжающейся жизни в иной форме, а переселившиеся туда деды, предки рассматривались как помощники живущих. Вредоносные действия вил и русалок проявлялись при определенных условиях, в то же время в обрядах плодородия им отводилась вполне положительная роль.

Согласно природе Лихорадок, действовавших на стыке мира мертвых и мира живых, особой силой воздействия на приносимые ими болезни наделялись хтони- чсскис животные: лягушки, жабы, змеи, ящерицы. Олицетворяя собой одновременно производящие силы природы и умерщвляющее воздействие иного мира, знаковые в ритуальном плане животные применялись в магических приемах излечсния от недугов. Избавиться от болезни можно было, передав се через поцелуй жабе или через плевок в рот лягушки. Частички одежды хворого человека помещали на спину жабы (инвариант утопления одежды больного). Лечение болезни через ее перенесение - древнейший способ врачевания. С целью отвратить от человека заболевание пили воду, в которой девять дней находилась лягушка, пили настой лягушечьей печени или отвар лягушки в молоке. Просматриваются идеи инфицирования и эффекта прививки. С той же целью делали настой на водке змеи и на змеином выползке. Пить настои рекомендовалось через голову змеи".

Фрида

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 1950
  • Репутация: 729
  • Фрида Фрида Фрида
Re: Ещё раз о лихорадках
« Ответ #6 : 12 Декабря 2019, 13:59:27 »
Оберегом от болезней считали разрезанную пополам лягушку, жуков или пауков, помещенных в скорлупу для ношения на шее, хвост ящерицы, зашитый в мешочек змеиный выползок, ожерелье из девяти змеиных голов[42] [43]. В Сибири защитой от возможного заболевания лихорадкой считались вшитые в ворот и манжеты змеиные выползки[44]. Славянские народы приписывают змее целебные качества и употребляют ее выползок и другие части тела в лечебных и охранительных целях[45]. Здесь нельзя нс вспомнить белорусское поверье о родстве Лихорадок со змеями. Выведенные в книжных текстах под библейским влиянием дочерьми Ирода, Лихорадки в представлениях полесских крестьян были дочерьми змеи и идола. За этим преданием кроется глубокий мифологический подтекст.

В конце XIX столетия в исследовательской литературе был поднят вопрос о возможном отношении поверий о 12 ссстрах-лихорадках к изображениям такого же количества змей на древнерусских амулетах-змеевиках [46] При детальном исследовании сюжетов змеевиков было установлено, что количество голов в змеиной композиции не было постоянным. Встречались экземпляры с шестью, восемью, девятью, четырнадцатью змеиными туловищами, а так же изображение змсеногого антропоморфного образа и изображение личины со змеевидными волосами[47]. При этом двенадцатичленная композиция относилась к категории частой встречаемости, хотя с варьированием числа Лихорадок эго нс имеет принципиального значения (их количество в заговорах, как уже отмечалось, тоже меняется).

На христианской стороне амулетов-змеевиков изображались: архангел Михаил, разные иконографические типы Богоматери, Георгий, Федор Стратилаг, Никита, распятие как олицетворение крестной силы, сюжет крещения, имеющие непосредственное отношение к целитсльству Козьма и Дамиан[48]. Михаил, Георгий и Федор Стратилат в христианских представлениях специализировались на змсеборчествс, апокрифические деяния Никиты приписывали святому власть над бесом, а Богоматерь выступала в традиционной функции покровительницы, включая болящих и рожениц.

Исследователи развили высказанную Е. В. Барсовым мысль и но заклина- тельным надписям на змеевиках, сделанным на греческом языке, установили, что иконография амулетов восходит к византийским прототипам, на которых сюжет змеиного гнезда изображал «истсру» (в переводе с греческого патера — родильница, матка). Употребление этого термина в греческих заговорах дало основание считать «истсру» утробой и одновременно именованием человеческого недуга[49]. Соответственно заговор на змеевиках предложено было считать заклинанием от заболевания утробы (внутренних заболеваний) и рассматривать его как инвариант греческих и славянских заговоров Сисинисвой легенды[50]. На этом основании змсе-видную композицию сближали с демонической сущностью, олицетворявшей болезни[51]. В русской версии греческая «истера» получала имена тех болезней, от которых страдали люди[52]. Христианские персонажи змеевиков выступали в функции Сисиния. От своего прототипа новая версия отличалась дифференцированным подходом к обозначению недугов, за которыми закреплялись образные и точные именования-диагнозы, они же - именования Лихорадок.

М. И. Соколов установил, что встречаемая у змеевидной головы славянская надпись «дъна» является переводом греческого «истера», а в славянских и древнерусских апокрифических молитвах «дъна» обозначает внутренние болезни[53] [54]. Согласно материалам южнославянских заговоров, «дъна» наделялась способностью поражать все органы: «...простерта еси по вся уды ч(сло)века»1П; «въ все входит: и горе, и долу, и в жилы, и члены...»[55]. Соответственно и заклинания были направлены на защиту всего организма: «не дай пакости... ни рукама, ни нога- ма, ни всему телу...»[56]. В славянских языках эго слово, гак же как «истера», обозначало матку, но в языковой практике ему придавался обобщенный смысл, когда речь шла о болезни и ее причинах. Имела место персонификация болезнетвор

10

ной сущности, вредоносность которой утрожала как женщинам, так и мужчинам. Несмотря на этимологическую основу понятия, им обозначалось олицетворение болезни безотносительно к половой принадлежности. Это притом, что зволюция графического образа змеиного гнезда на оберегах возводится к Горгоне Медузе, синкретически вобравший в себя гностическое изображение женской матки[57]. Змесвидность «дъны» отразилась в ряде текстов: в требнике XIV в. она сравнивается с ядовитой змеей, в заговорах се призывают успокоиться, свившись в клубок[58]. По всем признакам основания для такого отождествления имеются.

На змеевиках сюжет гнезда бытует в разных вариантах, которые можно трактовать как изображение утробы, внутренних болезней и вызывающего их демона[59]. Признавая связь амулетов-змеевиков с заговорами болезней, новейшие исследователи все же нс рискуют безоговорочно отождествлять Лихорадок со змеевидной композицией, полагая, что на змеевиках изображен единичный персонаж, не отвечающий представлением о множественности болезнетворных демонов[60]. Изображение змей с личиной действительно передает идею индивидуального персонажа. Однако ничто не мешает интерпретировать клубки расходящихся змей (колесовидный тип) как композицию, связанную с идеей множественности. Видимо, все виды гнезда нельзя связывать только с единичным персонажем - демоном болезни типа «истера» и «дъна». Как и словесные формы заговоров, графический тип эволюционировал, выражая смену абстрактного понятия недуга конкретными персонификациями болезней.

В ряду понятий «истсра»-«дъна»-Нежит - синонимичные сущности. Но именно Нежит является звеном, раскрывающим смысл болезни как помехи нормальному течению жизни. С этим смыслом в образах Лихорадок персонифицируются конкретные недуги. Заимствованное из культивировавшей абстрактную мысль византийской культуры общее понятие конкретизируется и мифологизируется но антропоморфной модели в соответствии со стереотипами конкретно- предметного архаического мышления.

Говоря о неоднозначности вариантов змеевидной композиции, нельзя не коснуться проблемы аксиологического восприятия символа, который большинством исследователей трактуется однозначно негативно как демонический персонаж. По данным этнографии, со змеями связывались нс только вредоносные функции, но также охранительные и имеющие отношение к символике плодородия. Выше приведены случаи анотронеического значения змей в магических манипуляциях при болезнях. По аналогии можно полагать, что змеевидные композиции в древнерусскую эпоху ассоциировались нс только с признаками демона болезни, но в каких-то случаях выступали в функции прямого оберега. На позитивное, охранительное значение змеевидных композиций верно указал Г. К. Вагнер[61]. В этой функции прежде всего могли выступать те экземпляры змеевиков, где гнездо нс сочетается с устрашающей личиной, где облику змеиного гнезда не приданы зловещие черты, ну и, естественно, гам, где не подчеркивается змесборчсская направленность христианских персонажей двусторонних амулетов. В частности, охранительное значение образов Богородицы, Козьмы и Дамиана вполне гармонично может усиливаться покровительственным смыслом доброжелательно изображенных змей на так называемой волютообразной композиции гнезда. Впрочем, учитывая глобальный синкретизм значений архаических символов, символика амулетов могла прочитываться в ситуативно подходящих смыслах.

Фрида

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 1950
  • Репутация: 729
  • Фрида Фрида Фрида
Re: Ещё раз о лихорадках
« Ответ #7 : 12 Декабря 2019, 14:00:11 »
Для нашей темы важно, что древнерусские змеевики являлись изобразительным аналогом заговоров от болезней и наряду с христианскими охранительными смыслами сохраняли в своих изображениях глубокую дохристианскую архаику. В их содержании совершенно справедливо усматривают «магизм, опирающийся на остаточную первобытность»[62]. В рамках двоеверия этот симбиоз подпитывался, с одной стороны, апокрифическим книжным знанием, а с другой - народной религиозностью