МАТЕРИАЛЬНЫЕ ПРЕДМЕТЫ, РАССМАТРИВАЕМЫЕ КАК ЖИВЫЕ

Чукчи считают, что вся природа -- живая и каждый материальный предмет может действовать, двигаться по своей воле. Про каждый предмет чукчи говорят, что он "имеющий хозяина", но еще чаще говорят -- "имеющий голос". Это означает, что предметы живут и жизнь эта не отделима от них самих. Предметы, "имеющие голос", действуют посредством своих материальных качеств и возможностей. Так, например, камень, одаренный голосом, просто срывается с места, скатывается с грохотом и попадает в человека, которому он хотел повредить. Он может также убедить человека подобрать его и сделать своим амулетом.
     
"В речном яру живет человек, голос там существует и говорит. Я видел хозяина этого голоса и говорил с ним, он подчинился мне, преклонился и принес мне жертву, тот приходил вчера. Маленькая серая птичка с синей грудью, которая шаманит, сидя в углу между суком и стволом, и призывает духов, приходит и отвечает на мои вопросы. Дерево дрожит и плачет под ударами топора, как бубен под колотушкой. Оно было моим служебным духом; колотушка приходит, и я держу ее в руках..."
     
"Все сущее живет; лампа ходит, стены дома имеют свой голос, и даже урильник имеет собственную страну и шатер, жену и детей и бывает служебным духом. Шкуры, лежащие в мешках на запас для торговли, разговаривают по ночам. Рога на могилах покойников ходят обозом вокруг могил, а утром становятся на прежнее место, и сами покойники встают и приходят к живым.
     
В другом сообщении такого же характера маленькая птичка, сидящая во впадине сука, бьет в травяной бубен. Ее жертва -- жучки или червяки -- лучшее из ее корма. Вороватый ворон спускается к ней, слушает ее песни и завладевает ими, втягивая их своим дыханием.
     
В третьем рассказе всякая вещь имеет свой голос или своего хозяина. Шкуры, приготовленные для продажи, имеют "хозяина". Ночью они превращаются в оленей и ходят на свободе. Деревья в лесу разговаривают между собой. Даже тени от стен составляют целые племена, они живут в шатрах и выходят на охотничий промысел. Радуга и солнечные лучи имеют своих "хозяев", которые живут на самой высокой части радуги, а также и на том месте небосвода, откуда истекают солнечные лучи. Они сходят на землю этими дорогами света.

В одном чукотском рассказе злой дух (kelь) поставил свой ночной сосуд возле тела захваченного им мальчика, который притворился мертвым. Злой дух испражнился в сосуд и велел испражнению сторожить тело мальчика. Вскоре мальчик пошевелился, и тотчас же сосуд захрипел и закричал. Спящий злой дух проснулся и подошел посмотреть на пленника, но мальчик лежал без движения. Дух рассердился, выругал сосуд и помочился в него. Немного спустя сосуд опять захрипел, но голос был плохо слышен из-под мочи. Мальчик быстро вскочил и дополнил сосуд своими собственными выделениями, чтобы. заглушить сторожевой голос.
     
Здесь мы видим живое описание ночного сосуда, как живого существа, проявляющего жизнь без всякого изменения формы. Усвоение этой простой идеи о жизни неодушевленных предметов представляет много трудностей, так как эти предметы не имеют органов и приспособлений, необходимых для проявления жизни. В преодолении этой трудности чукотская религиозная концепция переходит на вторую стадию, отожествляя различные части предмета с соответственными органами человеческого тела. Так, например, опьяняющие мухоморы представляют собою "особое племя" (janra-varat). Они очень сильны, и когда растут, то прорывают своими крепкими головами плотные корни деревьев и рассекают их надвое. Они прорастают сквозь камни и раздробляют их в мелкие куски. Мухоморы являются к пьяным, людям в странной человекоподобной форме.

Так, например, один мухомор явится в виде однорукого и одноногого человека, а другой -- похожим на обрубок. Это не духи, это именно мухоморы, как таковые. Число их, видимое человеком, соответствует тому, сколько он их съел. Если человек съел один мухомор, он увидит одного мухоморо-человека, если съел два-три, увидит соответствующее число. Мухоморы берут человека за руки и уводят его на тот свет, показывают ему все, что там есть, проделывают с ним самые невероятные вещи. Пути мухоморов извилисты. Они посещают страну, где живут мертвые.
     
Представления, характеризующие третью стадию, столь же многочисленны. На этой стадии, как было сказано, предметы представляются имеющими двойную сущность: обычный вид и другой, антропоморфный вид, в котором они живут человекоподобной жизнью. Так, деревянные амулеты, спокойно лежащие в деревянном ящике, превращаются в пастухов и ночью отправляются в оленье стадо охранять его от волков. Рано утром они возвращаются на прежнее место и снова становятся кусочками дерева. Такое превращение все же не меняет основных свойств предметов. "Деревянное племя" (uttьremkьn), деревья во множестве являются на зов шамана, но, входя в юрту, они боятся огня, так как он может сжечь их. Человеческий кал представляется хвастливым стариком, одетым в одежды из блестящего коричневого меха. Он боится собаки, так как собака может съесть его.

{Во многих чукотских рассказах солнце, море, небо являются как живые существа, сохраняющие свой внешний вид. В одном рассказе солнце в шаманском споре пускает в ход свой зной и сжигает соперника. Море топит соперника или, в другом рассказе, дазигдьдом. а небо тоже давит, сбрасывая на него свою верхнюю корку. Надо заметить, что так действуют они только во время шаманских выступлений; во все остальное время солние, море и небо выступают как настоящие люди. У них тоже двойная природа, которую они могут произвольно изменять}
     
Представления второй и третьей стадии лучше применимы к животным, чем к неодушевленным предметам.

Обратная ссылка: https://mooncatmagic.com/etnograficheskie-materialy/21/v-bogoraz-chukchi/3326/

ВЛАДЕТЕЛИ ИЛИ ХОЗЯЕВА
     
Большие объединения предметов, как то: леса, реки, озера и т. п. имеют своих владельцев, которые называются также хозяевами.
     
Различные виды зверей и деревьев также имеют своих "хозяев", которые живут вместе с ними в лесу. Каждый вид деревьев имеет отдельного "хозяина". Только береза не имеет хозяина, и поэтому, люди с ней обращаются без всяких стеснений, как с "безразличной" и ничьей. Такой взгляд на березу особенно ярко выявляется во время ежегодных поездок оленных чукоч на закраину леса, где они вырубают березовые жерди для нарт, древка для копий и пр. Каждая порода зверей -- волк, лисица, олень -- имеет своего "хозяина". {Это представление, по всей вероятности, приводит к идее о "хозяине" всего леса, владения которого простираются до границ этого леса. По русско-юкагирским представлениям, хозяин леса имеет неограниченную власть над всеми своими зверями. Он может отдать их в подарок, проиграть в карты, собрать всех в стада и перегнать на другое место и т. д.}

Чукчи всех этих "хозяев" часто называют просто "духами" (kelet). Последний термин обычно обозначает злых духов (о злых духах я буду говорить ниже), но он распространяется и на духов-хозяев, несмотря на то, что они не являются вредителями.
     
Я приведу несколько примеров духов этого рода.
1. Озерный дух (gьtgь-kal), дух маленького озера, лежащего неподалеку от морского берега, близ устья Анадыря. У духа -- тело тюленя и человеческие руки, голова косматая. Он вышел из озера стоймя.
2. Дух бухты Креста; у него одна трехпалая рука.
3. Дух Анадырского лимана. Волосы у него на голове стоят дыбом и, также как у предыдущего, у него только одна трехпалая рука. Мне говорили, что дух среднего течения Анадыря -- одноглазый, и руки у него тоже о трех пальцах. У него вертикальный разрез рта, один глаз и трехпалые руки.
4. Морской дух (aŋqa-kal) с рыбьим телом и с огромной косматой головой.
Хозяин рыбы в горных ручьях наделяется длинным, тонким телом и волосатым лицом. У хозяина леса тело деревянное, безногое и безрукое. Глаза у него на макушке головы. Он двигается, перекатываясь с места на место, как бревно.
     
Picyucьn -- особый владыка диких оленей и всего сухопутного зверя. Он живет в глубоких оврагах вблизи лесной опушки. Оттуда он посылает охотникам стада диких оленей, но когда его рассердят, он прекращает свои дары. Он требует выполнения всех древних обычаев и совершения жертвоприношений, связанных с охотой, и карает за пренебрежение ими. Его представляют маленьким, величиной с палец. Следы его на снегу подобны следам мыши. Приморские чукчи говорят, что власть Picvucьn'a распространяется и на морских зверей. Часто он показывается, подходя ко входу в жилище, в виде маленького черного щенка. О нем узнают по его следам.

В таких случаях необходимо немедленно принести ему жертву, и тогда на следующий год большой кит будет выброшен морем на эту часть берега. Санки Picvucьn'a -- маленькие, сделаны из травы. Вместо оленей он запрягает мышей или пару мелких корешков Polygonum vivlparum. Его самого нередко представляют в виде такого корешка, едущего на мышах. Лемминг -- это его белый медведь. Он убивает его и взваливает на свои сани. С другой стороны, Picvucьn очень силен, он может состязаться с великанами и при случае взвалить на свои маленькие санки настоящего белого медведя. Он не нуждается в настоящей еде, но живет только запахом.

"Мышиный ездок" (pipьkьlgs-gekeŋьlьn) любимая фигура, вывязываемая на пальцах из шнурка у чукотских детей. Один из "Едущих на оленях" в созвездии Рыси также назван этим именем. {Согласно многим описаниям, Picvucьn -- хозяин диких оленей -- ездит на самых больших быках из своего стада. Дикие олени часто встречаются со сбитою шерстью на плечах. Это представление, быть может, позаимствовано от ламутов, у которых тоже есть маленький десной дух, пасущий диких оленей.}
     
Представления о "хозяевах" мест развиты также среди обруселых юкагиров Колымы и Анадыря. По всей вероятности, первоначальная туземная основа переплелась с русскими мифологическими представлениями. Здесь мы видим "хозяев" вполне человекоподобных, но гораздо сильнее человека. У этих "хозяев" есть свои дома и деревни, они ездят на санях по своим владениям, вместо собак запрягают лисиц и волков. "Хозяин" такого-то леса владеет всеми зверями, живущими в этом лесу, хозяин реки -- всею рыбою, живущей в ней.
     
"Хозяин" леса, по русско-юкагирским представлениям, имеет большую склонность к водке и карточной игре. Обруселые туземцы утверждают, что охотники, которым исключительно везет на промысле, очевидно, купили свою удачу у лесного хозяина за водку или за колоду карт. "Хозяева" лесов играют в карты друг с другом. Ставки их -- различные породы зверей. Они переходят от одного к другому в процессе игры. Этим объясняются частые перекочевки зверя. 
     
У "хозяина" реки -- белая толстая шкура. У жены его -- длинные волосы, которые расплываются вокруг нее по воде. Если кто-нибудь увидит ее или услышит ее громкий, пронзительный крик, тотчас сходит с ума. "Хозяин" леса охотится за речным "хозяином", чтобы завладеть его шкурой, из которой он делает себе волшебные сапоги (на местном русском языке -- "четвери"). Это -- всем известные сапоги-скороходы наших сказок. Речной "хозяин" мстит "хозяину" леса, каждый раз хватая за ноги его или кого-нибудь из членов его семьи, когда те переходят реку по льду. Однажды, когда лесной "хозяин" и его беременная жена спустились на лед реки Колымы вблизи утеса Ханджибоя, речной "хозяин" схватил за ногу жену лесного и потащил ее в воду. Муж с помощью своего брата пытался вытащить ее. Но им удалось оторвать только ее голову. Они положили ее на вершине Ханджибоя, где она лежит и до сих пор, превратившись в камень.
     
"Хозяин" реки или озера терпеть не может железа. Когда топор или пешня упадет в воду, "хозяин" сердится и на несколько лет прекращает отпуск рыбы людям. Кроме того, эти "хозяева" относятся весьма щепетильно к соблюдению древних обычаев, связанных с охотой и рыбной ловлей. Приморские и оленные чукчи, а также и обруселые туземцы, приходя на новое место, приносят небольшую жертву "хозяину" места, тем самым испрашивая разрешения охотиться в его владениях. Если же этого не сделано, он явится во сне и потребует себе жертвы. Лучшая жертва -- табак. Туземцы вообще стараются приносить в жертву русские или американские продукты, считая, что "хозяину" места или другому божеству это понравится больше, чем обычная еда, которая ему приелась. Обруселые туземцы, также как и чукчи, часто называют "хозяина" места просто "старик".
     
С другой стороны, в юкагирском фольклоре встречаются эпизоды, в которых горы не подчинены "хозяину", а выступают как самостоятельные человекоподобные существа, окаменевающие в конце рассказа.  Рассказы о горах, подобные вышеприведенному юкагирскому, встречаются у алеутов. Так, согласно одному из них, переданному Вениаминовым, горы островов Унимак и Уналашка враждовали между собой, бросая друг в друга огнем и камнями. Многие мелкие вулканы не могли устоять против больших, смирились и замолчали. Остались только две большие горы -- Макушин и Речешной. Камни, огонь и пепел погубили все живое. Речешной оказался слабее. Не желая поддаваться, он натужился изо всей силы, лопнул и погас. Макушин после боя заснул, теперь только легкий дымок временами курится над ним.  Во многих частях территории коряков встречаются горы, главным образом отдельные утесы, с отвесными острыми вершинами, которые обычно называются "дедами" (epepil, apepel). Иногда они считаются предками племени, которых ворон Kujkbnnaku обратил в камни.
   
То же самое представление мы встречаем у камчадалов, которые во многих горах видят своего предка Кутха, окаменевшего на месте со своим домом, санями, молотом и т. д. В прошлом камчадалы приносили жертвы таким камням, как это до сих пор делают коряки.
     
Среди чукоч представление это менее распространено. Все же в среднем течении Анадыря есть утес, который называется Perutьn. Это одно из имен морского бога Keretkun'a. Рассказывают, что он, отправившись однажды вверх по Анадырю, так устал, что сел на этом месте и окаменел. Утесы с именем Epepil также встречаются на территории чукоч. Один из них, например, находится к северу от Анадырского лимана, недалеко от поселка Мариинский пост.

На последней (пятой) стадии олицетворения жизненная сила окончательно отделяется от материального предмета и становится от него независимой. Развивается представление о сверхъестественных существах, которые населяют весь внешний мир и в пределах его передвигаются свободно. Существа эти человекоподобны, но гораздо более могущественны, чем человек, они невидимы, но по своему желанию могут явиться любому человеку. Шаман может их видеть помимо их воли.
     
Рассказы о таких существах составляют большую часть чукотского фольклора и мифологии. Наиболее отчетливы в них представления о kelet (множ. от kelь). Их несколько классов, и каждый из них по-своему вреден для людей. Нередко все виды духов, зловредных и безвредных, определяются как kelet, но такое понимание этого слова неточна Строго различая, приходится установить два особых друг от друга класса сверхъестественных существ: с одной стороны -- kelet, "зловредные", злые духи, с другой -- благожелательные vaьrgьt.
     
Много раз после коллективного жертвоприношения я спрашивал у сведущих людей, кому была принесена жертва. Ответ гласил: "Кто знает: может быть, vaьrgьn'у, может быть kelь (qo, vabrgetь, kalagtь)". Оба имени звучали как дружественные человеку, ибо ни один чукча открыто не сознается в том, что жертва принесена злому духу, за исключением особых обстоятельств, когда это сопровождается соответствующими церемониями.
     
Слово vaьrgьn (множ. vaьrgьt) обозначает просто "существо", так что kelet могут быть тоже названы этим именем. Поэтому здесь необходимо добавочное обозначение. Например: aqam-vaьrgьt означает "скверные существа", pagcem-vaьrgьt -- "мешающие существа", тогда как просто vaьrgьt, без всяких добавочных обозначений, значит "благожелательные существа".
     
"Хозяева" рек, озер и т. п. также называются kelet. Это аналогично тому, что нимфы, дриады и прочие гении греков и римлян назывались также богами и вступали в разнообразные сношения с высшими божествами, вплоть до полового общения. Все три класса сверхъестественных существ у чукоч носят название также "сведущие" (gьttepьcit), точно так же, как люди, сведущие в шаманстве, называются "знающие".
     

Kelet, в свою очередь, будучи пойманы шаманами, можно сказать, на месте преступления, при нападении на людей, часто дают на выкуп одну из своих сооак. Собаки их маленькие и совершенно черные. Когда kelь подходит к человеческому жилищу для своей охоты, его собака невидимо бежит возле него и бросается на душу, принося ее своему хозяину. Его собака способна изменять свой вид так же неожиданно, как и ее хозяин. На открытом месте она может показаться величиной с медведя с огромной пастью, полной больших зубов, готовых растерзать свою жертву. Собака, которую kelь-хозяин дает в виде выкупа человеку, рождается от самой обыкновенной, но ее сразу же можно узнать как только она начинает подрастать: она большого роста, совершенно черной шерсти, свирепого нрава. Часто у нее белые пятна над глазами: это вторые глаза, которыми она может видеть kelь в темноте. Поэтому она "двоеглаза". Каждая собака -- охрана от kelet, она прогоняет их от жилья, или, если сама устрашена их силой, будит хозяина громким лаем и заставляет его убегать или принимать другие меры защиты, в зависимости от обстоятельств.
     
На одном из рисунков rekkeŋ изображен с длинным, узким языком, торчащим изо рта. Он преследует человеческую душу. Другой рисунок изображает волосатого kelь, который похитил ребенка у родителей и собирается пожрать его. Другой kelь старается оторвать кусок и себе. На подлинном рисунке вверху представлены родители, которые наблюдают издали за этой сценой.
     

Kelet различных болезней имеют особые имена и могут быть описаны подробно. "Дух кашля" (Teggi) -- старик, разъезжающий народном белом олене. Он все время жестоко кашляет. На одном рисунке он изображен с веревкой на которой навязаны души смертных, приносящие ему в виде выкупа оленей "иного вида". "Дух насморка" (Piti) -- тоже старик небольшого роста с красными, воспаленными глазами, с косом, полным соплей. "Духи сифилиса" (Aial-vaьrgьt) -- маленький красный народ, кочующий с маленькими оленями и раскидывающий свои шатры на человеческом теле. Иногда они прячутся в красный сок морошки и проглатываются вместе с ним.

По другим сведениям, у этих "духов" нет кожи, и их сырое красное мясо светится наружу. У них поношенные черные шапки с наушниками, свисающими до земли. На одном из рисунков "духи сифилиса" изображены в виде двух лисиц, идущих на задних лапах. У одной лисицы не хватает передней лапы. Она попала в капкан, но вырвалась и, чтобы отомстить за себя, сделалась "духом сифилиса". "Дух колик" (Egreer) изображен с большим клювом, привязанным на лице . Он изображается также в виде большого деревянного шара с лицом на одной стороне.

Резная фигурка из кости, полученная от приморских коряков в бухте Корфа, изображает "духа" заразной болезни. Он весьма схож с подобными же изображениями на рисунках чукоч. У него большая пасть, полная зубов, его руки вооружены когтями, один из которых сломан.
     
Как средство защиты против "духов", очень хороша ложка, потому что она черпала очень много кровяного супа, употребляемого при жертвоприношениях. Другое средство защиты -- снегообивалка, потому что она все время производит шум. Особенно полезна она, когда на ее ручке сделано изображение духа-охранителя. Но больше всего "духи" боятся деревянной чаши для ночных нужд. Человеческая моча, вылитая на голову "духа", немедленно отгоняет его.
Моча замерзает на одежде "духа" и обращается в иней, поэтому о "духах" говорят часто, что у них одежда покрыта льдом. Жир, капающий из лампы, тоже надежная защита от "духов". Он часто употребляется в шаманских обрядах при проведении магического круга вокруг юрты. У чукоч нет отчетливого представления об естественной смерти. Если человек умер, значит, его убил кто-нибудь из "духов", или злой шаман умертвил посредством своих чар. В одной из сказок творец, рассерженный кровожадностью "духов", дает им суровый урок, карая их детей. Они раскаиваются и на время прекращают убийство. Смерть прекращается во всем мире, но "духи" изнемогают от голода и в конце концов, возобновляют свои преследования.
     
Один из главных моментов чукотского погребального обряда -- вскрытие, брюшной полости покойника для того, чтобы, вынув внутренности по ним, главным образом по печени, тщательно разузнать, кто именно был причиной смерти: "духи" или злые шаманы, и каким способом они это сделали.
     
Второй вид kelet -- духи-каннибалы, ведущие постоянную войну с чукотскими воинами, -- подробнее всего описан в чукотских сказках. Они обладают целым рядом фантастических свойств, но вместе с тем эти существа вполне материальные и даже смертные. Человек может бороться с ними, употребляя обычное оружие, тогда как против "настоящих духов" он вынужден прибегать к заговорам, всяким магическим средствам и к могуществу шамана. Эти "духи"" обычно очень бедны. У них нет оленей, и они употребляют собак лишь в весьма ограниченном числе. Во многих сказках у такого "духа" есть только одна собака, служащая ему на охоте. Дрова и прочий груз он таскает всегда на себе или волочит его сзади на маленьких санках. В юкагирском фольклоре существа эти называются просто "сказочные старики", и это характеризует их лучше всего.
     
Переход от одного разряда kelet к другому имеет постепенный и почти незаметный характер. Один шаман из оленьих чукоч Телькенской тундры, рассказывал мне, что несколько лет тому назад ему случилось попасть к керекам, живущим в одиночном жилье. В темноте к жилью с задней стороны подошел kelь и стал звать хозяйку, чтобы она вышла. Он сбился с дороги и принял это жилище за свое собственнее. Он говорил жене, что выловил всю рыбу из обеих соседних рек, и с этими словами сбросил свою ношу с такой силой, что земля задрожала. Потом он швырнул в спальный полог пару каменной обуви и попросил себе сухую пару.

Когда он потянулся к пологу, чтобы взять обувь, обитатели жилья вылили ему на голову содержимое ночного сосуда, и тотчас же он убежал с диким бормотаньем и с невероятной поспешностью. Рыба так и осталась, и после этого ее хватило на полгода жителям всех ближайших поселков. Отсюда видно, что этот kelь обрисован, с одной стороны, как враждебный дух, с другой -- как вполне материальное существо, живущее рыбной ловлей.
     
Другая история рассказывает о том, как племя kelь обитало на арктическом берегу. Чукчи вели истребительную войну против них, и в конце концов "духи", будучи не в силах оказывать сопротивление, сделались невидимыми.
     
Я неоднократно говорил о предании, согласно которому многие племена откочевали в давние времена с чукотской территории. Эти племена соответствуют эскимосским lornit (множ. от tuneq). Духи-людоеды, сходные с теми, какие описаны у чукоч, встречаются также в эскимосских сказках. Эмигрировавшие племена, напротив того, изображаются похожими во всем на обыкновенных людей.
     
Чукчи рассказывают также о существовании племени великанов, которые, в отличие от kelet, не трогали людей. Они называются lolgьlьt. Сказки о них во многом похожи на такие же сказки эскимосов. Великаны якобы живут на противоположном берегу моря внутри большой шатрообразной горы. Когда они раскладывают огонь, дым выходит из отверстия в вершине горы.
     
Один из рисунков изображает великана, по имени "Моржовым мясом одетый" (Kopalga-gelgelьn). Этот великан пришел из-за моря в страну кереков. Он был так тяжел, что везде оставлял следы своих ног и других частей тела, не касавшихся земли. Однажды он лег спать на открытом месте. Три человека увидели его и поймали, привязав канатами к кольям, вбитым в землю. Потом они убили его своими копьями. Его побелевшие кости до сих пор видны на Пекульнейских горах.
     
Третья категория kelet состоит из "духов", являющихся на зов шамана. Они часто называются "отдельные духи" (janra-kalat) или "отдельные голоса" (janra-qolet), потому что голоса их кажутся доносящимися с разных сторон. Шаман изображает эти голоса посредством чревовещания. Другое название этих "духов" -- eŋeŋьt, откуда шаман называется eŋeŋьlьn ("имеющий духов"). Слово eŋeŋ означает "также всякого рода лечебные средства, включая порошки и пилюли, получаемые от врачей. Христианский бог тоже называется eŋeŋ, а также кресты, иконы и проч.
     

Шаманские "духи" изображаются в виде различных материальных предметов: зверей, как то: волки, олени, моржи, киты, также птиц, растений, ледяных глыб, хозяйственных принадлежностей -- котелков, молотков, иголок или игольников. Сосуд для испражнений и моча -- тоже шаманские "духи". Я говорил уже о старике, который увидел лисицу, испражняющуюся на открытом месте. Лиса убежала, а старик обратил ее помет в своего "духа".

Другому старику во время шаманства служил "духом" его собственный кал. Рассказывают, что иногда хозяйственные принадлежности и тому подобные вещи являются во время шаманства без приглашения. Они принимают необычный вид и благозвучные имена. Так, например, иголка выглядит мужчиной и называет себя Iwcuwgi (Долговязый). Женский рабочий мешок называется "домоседом" (waqotva-tagocgьn). Роговые ложки являются в виде грубых стариков, хвастающихся тем, что их любят все женщины. Экскременты хвастаются своей изящной черной одеждой, но другие "духи" обнаруживают их природу. Шаманские "духи" -- маленькие, они боятся незнакомых вещей и вообще всего окружающего. Они бездомны, живут по-звериному, как говорят чукчи. Их трудно привлечь к человеческому жилью, да и то по отдельности они не являются. Они прилетают целой ватагой и каждую минуту готовы удалиться.

Прилетают они только в темноте. Прислушавшись, можно слышать топот их легких ножек по бубну. Двигаясь в темноте, они производят звук, подобный жужжанию жуков или комаров.  Но иногда их голос бывает громок. Они тоже способны быстро менять свой вид и в случае нужды вырастают до гигантских размеров. Горностай, являющийся шаманским "духом"' или "духом-охранителем" обычного человека, принимает вид белого медведя, когда это необходимо. Булыжник превращается в гору. Маленькая деревянная фигурка, изображающая магическую собаку, меняя свой вид, становится ростом больше белого медведя.

Тем не менее шаманские "духи" меньше "настоящих духов". В целом ряде чукотских рассказов, где "настоящие духи" сражаются с "духами-помощниками", вызванными шаманами на защиту, шаманские духи оказываются слабее "настоящих".

Шаманские "духи" весьма злонравны, даже по отношению к шаману, с которым они имеют дело. Если он не исполняет всех их приказаний относительно одежды, обычаев жизни и шаманских обрядностей, они сердятся и всячески карают его, а в случае дальнейшего неповиновения убивают его.
     
Если "духи" недовольны кем-нибудь из присутствующих при шаманстве, они вымещают свою злобу на шамане. Поэтому зрители должны быть очень осторожны и всеми силами стараться не помешать "духам".
     
С другой стороны, если шаман честно исполняет свой договор с "духами", они должны являться на его зов и помогать во всех его хлопотах и трудностях. "Это мой народ, мои собственные маленькие духи", -- сказал один шамай, когда я выразил сомнение в том, что его "духи" явятся. -- Они не оставят меня, они пойдут всюду за мной, как идет теленок за своей маткой".
     
Рассказы чукотского фольклора полны эпизодов, в которых "духи" являются в случае нужды на зов шамана и освобождают его из всевозможных затруднительных положений. Один старый шаман, по имени Anьka, из поселка Nunligren рассказывал мне, что когда он только что спознался с "духами", ему случилось с семью товарищами отправиться в море на кожаной байдаре. Каждый из них был шаман, и все они были старше его. В байдаре образовалась течь. Хозяин, сидевший на руле, крикнул: "Стойте, течь! Ну, который из вас поможет?" Но никто ничего не мог сделать. Тогда шаман позвал "духа-водоросль", который, к счастью, был его духом-помощником, и приказал ему закупорить течь. Байдара стала приближаться к берегу. Когда она была совсем недалеко от земли, Anьka воскликнул: "Ну, я довольно заботился о вас (остановив течь). Если вы -- настоящие шаманы, спасайтесь сами". "Дух-водоросль" удалился, и байдара стала тонуть. Anьka и рулевой байдары спаслись вплавь, остальные потонули.
     
Этот рассказ аналогичен во многих отношениях другому рассказу, который я записал в поселке Cecin, где говорится о молодом шамане, который также с помощью "духа-водоросли" спасает байдару. Затем он бросает вызов сидящим в байдаре, сам обращается в сокола, хватает рулевого-хозяина, переносит его на землю, а остальные гибнут.
     

Шаманские "духи" обычно не любят друг друга. Собираясь у шамана, они бранятся между собою и называют друг друга самыми неприятными именами. Шаман мирит их и водворяет между ними согласие. Духов бывает много. Так, в сказке о состязании двух шаманов шатер одного из них до такой степени обложен "духами", что "дух", посланный другим шаманом, не может найти отверстия, чтобы пробраться внутрь.

ЧУДОВИЩА
      
Наряду с духами и существами мы узнаем о всевозможных чудовищах. Среди них видное место занимает дельфин-касатка (Orca-gladiator). Касатки суть не что иное, как морские оборотни. Они называются iŋь-pcikьt -- буквально: "носатые птицы". Нет никаких данных, чтобы объяснить это имя. Летом эти чудовища принимают вид касаток, а зимой они выходят на берег и обращаются в волков, которые охотятся за чукотскими стадами оленей. Согласно этому представлению, волки считаются наделенными сверхъестественной силой. "Находясь в море, касатки соединяются в партии по восьми в каждой и действуют так же, как артели морских охотников на байдаре. Они охотятся за всяким крупным морским зверем, за моржами и даже за китами. На одном из рисунков  изображена их охота. Касатки окружили нескольких моржей. Самая крупная фигура слева -- "хозяин" касаток, который наблюдает за нападением. В верхней части рисунка касатка просит табаку у людей, проезжающих в кожаной байдаре.

Касатки играют видную роль в мифологии многих приморских племен северо-восточной Азии. Во Владивостоке я слышал гиляцкий рассказ о том, что касатки -- "помощники" морского бога. Когда они нападают на кита и отрывают куски мяса от его тела, они отдают добычу морскому богу. Они приводят также к нему на просмотр стаи морской рыбы, которая входит в реки метать икру. Азиатские эскимосы считают, что расположение касаток может быть куплено табаком. Если же кто-нибудь убьет касатку, он может быть уверен, что в кратчайшее время умрет жестокой смертью. {Смерть миссионера Кемпбелла, погибшего со своей семьей при кораблекрушении за обратном пути из миссии на острове Лаврентия, была приписана туземцами той причине, что капитан парохода, на котором они ехали, в предыдущем году убил касатку.} Зубы касаток -- верное средство против головной боли и особенно против зубной боли.
   
Rekkeŋ Колымского района существенно отличается от rekkeŋ Тихоокеанского побережья. Это медведеобразные чудовища с огромными ушами, которые подхватывают самый легкий шорох, даже от крыльев комара, пролетающего мимо.
     
В одной из сказок колымских чукоч два таких rekkeŋ привязаны у входа в жилище kelь. В заклинании из той же местности говорится о том, что из огромных ушей rekkeŋ следует сделать полог, чтобы защитить заклинающего от злых духов.
     
Kocatko -- гигантский белый медведь с телом из твердой кости. Иногда он изображается восьминогим. Он гораздо сильнее и свирепее обыкновенного белого медведя. Mьrg-umqь (буквально: "лысый белый медведь") -- свирепый медведь-людоед. В непогожие ночи он ложится на брюхо посреди ледяного поля, машет лапами и приманивает к себе прохожих. Он зовет плачущим голосом, подражая путнику, потерявшему дорогу. Тот, кто услышит его голос и приблизится к чудовищу, тотчас будет схвачен и растерзан.

Черные медведи обычно считаются единокровными с людьми, вернее -- людьми, одетыми в медвежью шкуру. Освежеванный медведь будто бы выглядит как человек. Медведи считаются шаманами, способными на расстоянии узнавать намерения людей, поэтому нельзя говорить плохого о медведе. Он может поймать говорившего и жестоко отплатить за оскорбление. Нельзя также ставить медвежьи ловушки и вообще злоумышлять против медведя.
     
Все эти представления о черном медведе на имеют чукотского корня. Вернее всего, они заимствованы от ламутов юкагиров, для которых черный медведь -- предмет глубочайшего почитания. Так, северные ламуты говорят, что медведь -- старший брат героя Torganrь, предка ламутского народа. Они считают его шаманом и чародеем и, охотясь на него, выполняют целый ряд церемоний с целью утишить его гнев.
     
Обруселые юкагиры на Колыме, говоря о медведе, называют его "дед", "старик" или совсем кратко -- "он". Среди русских казаков и мещан страх перед медведем также очень велик. В чукотских сказках о черном медведе сильно чувствуются все эти влияния.
     
Представление о сверхъестественном звере, происшедшее из туманной идеи о черном медведе, подобно agdlak американских эскимосов, не может иметь места у чукоч, так как они живут слишком близко от окраины лесов, а медведь иногда появляется даже в южной части тундры. У американских эскимосов, наоборот, многие ветви племени живут так далеко на севере, что не имеют никаких шансов когда-либо повстречаться с черным медведем.
     
С другой стороны, чукчи, несмотря на частые охоты звероловов полярного прибрежья на белого медведя, склонны к мифологическим представлениям об этом звере. Так, их идея о большом белом медведе Kocatko более или менее параллельно эскимосскому представлению об agdlak. Я должен также отметить одну весьма интересную подробность чукотских представлений; племя белых медведей с человеческими лицами и кроткими обычаями будто бы живет где-то на американском берегу. Очевидно, это племя соответствует племени центральных эскимосов Америки, одевающихся в медвежью шкуру. Такая разница чукотских и эскимосских представлений свидетельствует о том, что они происходят из различных источников, а это, в свою очередь, приводит к заключению, что чукчи -- племя не в такой степени характерно-арктическое, как эскимосы.
     
Мамонт считается оленьим kelь. Он живет под землей и ходит там по узким проходам. Его большие клыки, заменяющие рога, вырастают с плеч или торчат у него из носа. Когда человек увидит мамонтовы клыки, торчащие из-под земли, он должен тотчас же отрубить их или, по крайней мере, отломать кончики, иначе они исчезнут в земле. В сказке говорится о человеке, который увидел два мамонтовых клыка, торчащие из-под земли на берегу озера. Пока он смотрел на них, они стали шевелиться. Он так испугался, что повернулся и побежал прочь что было силы. Вскоре после этого он потерял разум и умер.
     
Другая сказка говорит о том, как несколько чукоч нашли пару мамонтовые клыков, торчащих из-под земли. Они принялись бить в бубен и произносить различные заклинания. Тогда голый костяк мамонта стал облекаться плотью. Люди ели его мясо. Мясо было такое сытное, что они жили им целую зиму. Когда они обгладывали дочиста все кости, они складывали их вместе и наутро находили их снова покрытыми мясом. Вероятно, этот рассказ имеет в своем основании фактическую находку мамонтовой туши, годной для еды, как это имело место на Оби в XVIII столетии и затем, значительно позже, в Колымском районе. В связи с этими верованиями промысел мамонтовой кости был запретным в давние времена. До сих пор человек, нашедший мамонтов клык, должен заплатить за него выкуп "духу", принеся ему какую-нибудь жертву. Промысел мамонтовой кости весьма слабо распространен у чукоч, несмотря на сравнительно высокую плату, получаемую за кость.

Соседние с чукчами племена также считают мамонта принадлежащим злым духам. В 1897 году я нашел шаманскую одежду и несколько бубнов в одном давно заброшенном амбаре недалеко от деревни Пятистенной, на берегу реки Большого Анюя. В районе было редкое население, помесь юкагиров с якутами, к тому времени сильно обруселое. Среди бубнов была березовая дощечка, покрытая рисунками, выгравированными острием ножа. Дощечка представляла собою вытянутый прямоугольник, разделенный пополам. Одна часть была вымазана красной охрой и обозначала день, другая, зачерненная графитом, обозначала ночь. При соответственном положении дощечки перед глазами зрителя красная сторона ее оказывалась направо, черная -- налево. Две выемки на грани между половинами дощечки были следами некогда вставленных в нее кусков серебра, как объяснили мне старики из деревни. На красной стороне изображены были звери, птицы и растения, а впереди их -- человеческая фигура верхом на олене. На черной стороне были изображены собаки, лошади, а впереди их -- мамонт со странной фигуркой, стоящей у него на спине, с двумя птицами в руках. Дощечка была подарена мною Музею этнографии при Академии наук в Петербурге и там затерялась. Как можно убедиться из рисунка, сделанного по сохранившейся фотографии, контуры фигурки, держащей птиц, зигзагообразны. Согласно объяснениям, данным жителями деревни, эта фигурка изображает существо с железными зубами, часто упоминаемое в сказках колымских юкагиров. Мне объяснили, что дощечка употреблялась шаманами для призыва духов. В данном случае красная сторона дощечки представляла собою белое шаманство и употреблялась при врачевании, черная сторона обозначала черное шаманство и применялась для наведения злых чар.
     
Замечательно, что все звери, птицы и растения с оленным ездоком во главе олицетворяют собой белое шаманство, тогда как два северных домашних животных -- собака и лошадь -- вместе с мамонтом служат олицетворением тьмы и злобы. Может быть, тем самым выражено желание подчеркнуть разницу между оленеводами и ездящими на собаках рыбаками. У мамонта, изображенного на рисунке, -- короткая шея, изборожденная рядом коротких штрихов, длинный хвост, раздвоенный на конце, длинные круто загнутые клыки, которые, однако, по мнению туземцев, вообще являются рогами, выступающими из пасти. Хобот на рисунке отсутствует.
     
Я напомню небесного червя, в описании которого мы встречаем признаки боа-констриктора.  На рисунке червь изображен с острием на хвосте. Другой "гигантский червь" живет в море. Он так силен, что может убить кита, зажав его в свои кольца. Б сказках фигурирует и третий большой червь. Этот червь живет в подчинении у kelь, который посылает его в погоню за пленными девушками, бежавшими из его жилища. Хвост червя остается в спальном пологе kelь, тем не менее тело его так длинно, что ему удается опередить беглянок и вернуть их обратно. Проворное чудовище Kelilgu также уже упоминалось.
     
В скалах, свисающих с берегов Ледовитого океана, живет чудовищный зверь, с виду горностай, но такой большой, что когда он входит в море, его лапы достают до дна на самом глубоком месте. Время от времени он выходит из скал, приближается к людским поселкам и свирепо нападает на их обитателей. Это, вероятно, связано с представлением о горностае как духе-помощнике, который в случае нужды превращается в белого медведя.
     
"Великая громовая птица" нередко отожествляется со сверхъестественным Вороном, но в сущности она представляет гигантского орла, обладающего огромной силой. В одной сказке такая гигантская орлица является хозяйкой хорошей и дурной погоды. Однажды ее посетили двое земных людей. Вследствие их просьбы очистить небо она стала скрести его огромным медным скребком, но один из них подсмотрел сквозь щель и увидел ее голые ноги. Это так рассердило ее, что она обоих столкнула обратно в наш мир. Орлы вообще ограждены табу, убийство одного из них ведет за собой непогоду и голодовку.
     
Азиатские эскимосы также утверждают, что "громовая птица" -- "гигантский орел". После смерти каждого орла Высшее существо берет его сердце, которое бессмертно, и подвешивает его с небес на привязи. Подвешенное сердце продолжает биться, отчего происходит гром. Орел после этого оживает. По верованиям коряков, души умерших людей подвешиваются на шнурках из сухожилий в жилище Высшего существа, затем они возвращаются снова на землю для новой жизни.
     
Другая "гигантская птица" -- "Срединная (срединноморская) птица" (Gьnongatlь). Она живет в открытом море. Она такая большая, что, плавая по волнам, может вытянуть свою длинную шею и без труда проглотить китобойное судно, которое проходит через ее глотку в пищевод и невредимо выходит наружу через ее анальное отверстие. Многие признаки этой птицы заставляют предполагать, что это -- альбатрос. Я слышал однажды, что охотники на тюленей, унесенные штормом вместе со своей байдарой, видели эту птицу летящей в небе. Крылья ее были распростерты так широко, что закрывали собою солнце. Птичий kelь будет рассмотрен особо при описании чукотских верований о судьбе души умершего человека.
     
На Тихоокеанском побережье tujketuj значит "щука". В Колымском же районе это название означает "гигантскую рыбу", {Щука в Колымском районе называется "кусливая рыба" -- juutkn-nnen.} живущую в тундренных озерах. Она -- людоед, - постоянно таскает людей, особенно купальщиков, и пожирает их. Однажды она пожрала юношу, пришедшего на озеро рыбачить. Его отец, желая отомстить за сына, нагрузил четыре нарты оленьим мясом, связал их вместе крепким сдвоенным ремнем и спустил все это на ремне на дно озера. Рыба бросилась на приманку, но зубы ее завязли в обломках саней, и соединенными силами нескольких человек она была вытащена наружу.
     
У других племен северо-восточной Азии распространено то же самое представление о гигантской щуке, живущей в неизвестных тундренных озерах. Обруселые юкагиры, например, рассказывают о человеке, выехавшем на озеро в деревянном челноке осматривать свои сети и увидевшем в воде по обеим сторонам челнока два больших глаза. Расстояние между глазами было равно двойной длине весла. Это была гигантская щука, недвижно лежащая в воде.
     
В чукотских заклинаниях упоминается другая "гигантская рыба", называемая Kanajolgьn. Имя это означает бычка, однако гигантский Kanajolgьn считается рыбой "первых времен творения". Он лежит неподвижно посреди моря. Тело его стало островом, на спине его растет мох, -- эти подробности напоминают сказочного кита народных сказок Старого Света.
     
Vaameu -- это род тритона, который водится исключительно в водаг северо-восточной Сибири по Ледовитому и Тихоокеанскому побережьям. Изображение его, сделанное из рога ; приобретенное вблизи устья Анадыря, снабжает его человеческим лицом. Множество поверий связано с тритоном. Чукчи утверждают, что он показывается только тем людям, которые должны умереть в скором времени. Пойманный тритон должен быть разрезан на кусочки. Если куски кровоточат, несчастливец, повстречавшийся с ним, может быть спокоен; если же нет крови, смерть неминуема. У обруселых юкагиров существует то же самое поверье. Стеллер рассказывает о камчадалах, что, по их представлению, ящерица должна быть убита тотчас же на том месте, где, она встретилась, иначе встретившему ее грозит смерть в том же году.

"Горное эхе" (enmь-taaŋ) живет среди гор. У него каменное тело, глазг. и рот находятся у него на груди. "Горное эхо" представляется также в виде молодой, проворной женщины, перебегающей по горам. В одной из сказок она выходит замуж за человека, но прежняя жена его убивает ее из ревности. "Лесное эхо" (ottь-taaŋ) живет в тополевых лесах. У него деревянное тело без ног и рук, похожее на древесный ствол. "Черный медведь" -- жена, брошенная мужем, женившимся на другой женщине. Она мстит за себя, убивая его и свою соперницу. "Горный баран" -- тоже женщина, брошенная мужем. Она бросилась с высокой скалы, разбилась о камни и превратилась в барана. Ее заплетенные волосы обратились в рога.
     
"Черный жук", называемый чукчами Teqi-ŋeut ("блестящая женщина"Т, представляет собою третью историю несчастной жены. Когда муж покидает ее, она убивает его, налив ему в ухо воды, добытой из кусочка застарелого морского льда. В другой сказке "черная жучиха" побеждает молодую жену Солнца, сдирает живьем с нее кожу, одевается в нее сама, но муж пострадавшей узнает насильницу и сжигает ее на костре. После этого она возвращается на землю в виде этого жука и предсказывает людям приближение смерти. Она также порождает и распространяет вокруг себя заразные болезни.
     
"Женщина-паук" (Kurgь-ŋeut) спускается с неба на длинной, тонкой нитке. Она играет видную роль в сказках и заклинаниях.
     
Бабочки сотворены из осенних листьев, разбросанных ветром. Комары произошли от сора, который творец растер между ладонями по окончании, работы.

ОХРАНИТЕЛИ И СВЯЩЕННЫЕ ПРЕДМЕТЫ
     
Религиозные верования и обряды оленных и приморских чукоч в основном одинаковы. Однако материальная форма религии у тех и других представляет большие различия в зависимости от хозяйственной жизни, свойственной оленеводам и охотникам. Материальная святыня в части личных амулетов и охранителей одинакова у обеих групп чукоч, а также у азиатских эскимосов.
     
Напротив того, охранители семейные целиком связаны с хозяйственной жизнью семьи. Оленеводческие семьи пользуются своими охранителями и амулетами для зашиты стад от злых духов. Приморским жителям они обеспечивают удачную охоту. То же самое можно сказать и относительно части обрядов. Обряды, связанные с рождением, браком и смертью, у обеих групп чукоч и у азиатских эскимосов в основном одинаковы.
     
Иначе дело обстоит с семейными праздниками. Семейные праздники образуют годовой цикл. Каждому сезону соответствует основной праздник, причем праздники эти всецело связаны с хозяйственной жизнью семьи. Поэтому семейные праздники оленеводов резко отличаются от праздников приморских жителей, Самое большое различие в этом смысле существует между чукчами-оленеводами и азиатскими эскимосами. Напротив того, некоторые из праздников приморских чукоч похожи на аналогичные праздники оленеводов, и существующие между ними отличия суть лишь результат различий в материальной культуре. С другой стороны, многие из праздников приморских чукоч напоминают религиозные обряды азиатских эскимосов. В этом отношении, как и во многих других, приморские чукчи представляют собою середину между азиатскими эскимосами и оленными чукчами. У каждой семьи есть, сверх того, свои собственные материальные святыни и обряды, но они отличаются от святынь и обрядов других семей определенными подробностями. Эти отличия с течением времени развиваются согласно указаниям шаманов или предсказаниям, полученным во сне непосредственно от духов. Поэтому даже в главном годовом празднике могут быть замечены некоторые отличия между соседними селениями и между отдельными семьями в одном и том же поселке.

АМУЛЕТЫ
     
"Охранители" у оленных и приморских чукоч употребляются как амулеты. Считается, что охранитель наделен особой силой, помогающей его владельцу. По всей вероятности, первобытный человек очень рано, еще на первой стадии развития религии, стал пользоваться амулетами. Рассматривая все окружающие его предметы, одушевленные и неодушевленные, как могущественных врагов, он с самого начала считал, что необходимо заручиться благорасположением главнейших из них и пользоваться их зашитой против всех других. Отсюда зародилось отношение как к предметам поклонения к горам, к рекам и т. д., а также и к таким явлениям природы, как гром и ветер. Но подобные предметы не могут благодаря своим, размерам служить амулетами. Поэтому их помощь не так интимна. По всей вероятности, человек стал очень рано собирать мелкие предметы, привлекавшие его внимание своим странным видом или обстоятельствами, при которых они были найдены. Сначала они только изумляли человека своим видом. Затем он брал их к себе -- прибегал к их покровительству.
     
Юрий Лисянский сообщает о населении Кадьяка, что с наступлением весны охотники бродят по горам в поисках орлиных перьев, медвежьей шерсти, камней, сучков, птичьих черепов и тому подобных предметов, которые они употребляют как амулеты. {Юрий Лисянский, Кругосветное путешествие, СПб., 1812 г., II. стр. 93.} То же самое рассказывает Вениаминов в своей книге "об амулетах"... Примитивная сущность амулетов ярко обрисовывается в одном рассказе Крашенинникова.
"Таких два камня получил я от укинского жителя Окерача; один из них, который называл он женою, был больше; а другой, который сыном, был меньше... Большому имя Яйтель-Камак (целительный камень), а другому -- Калкак. А каким случаем и по какой причине понял [т. е. взял] он такую достойную жену, рассказывал он мне следующее обстоятельство. Лет за десять был он в огневице немалое время; между тем, будучи на реке Адке, которая течет а Уку с юго-западной стороны от устья Уки в 10 верстах, нашел он помянутый большой камень токмо один, и как взял в руки, то камень на него будто человек дунул. Он испугавшись бросил камень в воду, от чего болезнь, его так усилилась, что он лежал все то лето и зиму. На другой год принужден он был искать с великим трудом объявленного камня, и нашел его не в том уже месте, где бросил, но далеко отсюда, лежащим на плите купно с Калкаком или с малым камнем, которые он, взяв с радостью, принес в острог и, сделав им платье, от болезни избавился, и с того времени держит он их у себя, и любит каменную жену паче настоящей, а Калкака всегда берет с собою в дорогу и на промыслы. Правда ли то, что каменная жена милее ему настоящей, утверждать нельзя; впрочем, то могу сказать, что он камни отдал мне не с охотою, не взирая на мои подарки: ибо, говорил он, что, лишаясь их, лишается купно и здравия, которое от них зависело".
     
Мне приходилось слышать аналогичные рассказы от чукоч, и я встречал людей, у которых амулеты, найденные таким же образом, считались их женами и мужьями. Внешний вид амулетов не представляет собою ничего особенного. Они лишь каким-нибудь знаком или действием просят людей взять их к себе. Один человек споткнулся о камень и чуть не вывихнул себе ногу. Этим камень показал, что он хочет быть его амулетом. Другой чукча, встав после ночи, проведенной на тундре, нашел амулет под своей подстилкой и т. д.
     
Первобытный человек, выбирая свои амулеты, а также совершая жертвоприношения окружающим предметам, должен был очень рано начать исполнение некоторых простых обрядов, сперва чисто случайных, но в дальнейшем ставших необходимыми. Чем неопределеннее было, начальное представление о мистической силе окружающих предметов, тем сильнее становилось в человеке стремление закрепить, хотя бы в религиозных обрядах, какой-нибудь постоянный элемент. Поэтому в большинстве случаев оленный чукча, совершенно неспособный объяснить, какому духу он поклоняется, точно знает и помнит все детали различных действий, связанных с этим поклонением. Это указывает на стремление сохранить обряд, являющийся более надежной опорой, чем те образы, с которыми он связан. Люди продолжают выполнять обряды даже тогда, когда их значение совершенно меняется или полностью забывается.
     
Первобытные обряды заключаются в определенных действиях и произнесении словесных формул, известных наизусть и служащих для снискания расположения духов. Словесные формулы сопровождаются установленными действиями и имеют магическую силу. Одни слова без соответствующих действий или, наоборот, одни действия без слов -- бессильны. Магические действия увеличивают и делают более постоянной "магическую силу амулета". Коряки дают хорошее выражение этой мысли, называя свои амулеты "заговоренными" (evjanvьco). Они говорят, что сила амулетов, полученная от заклинания, с течением времени слабеет, а потому заклинание необходимо время от времени повторять.
     
У чукоч, однако, заклинание не имеет такого большого значения, и главное могущество амулетов заключается во внутренней, неотделимой от них силе, которую приписывают им туземцы.

Выбирая амулеты, первобытный человек не удовлетворяется предметом в его естественном виде. Поклоняясь антропоморфным качествам предмета, человек очень рано начинает придавать предметам человекоподобную форму. Однако это лишь примитивная антропоморфизация, соответствующая первобытной стадии развития техники. Инертность религии препятствовала внесению усовершенствований и нововведений. Поэтому и у чукоч и у коряков их антропоморфные амулеты сделаны очень грубо, тогда как детские игрушки часто вполне художественны. У чукоч мы находим амулеты обоих родов, и естественные и искусственные, сделанные человеком. К первому роду амулетов принадлежат камни, кусочки костей и прочие предметы, которые были подобраны при различных обстоятельствах, как уже было указано выше. При гадании большею частью употребляются камни . Амулеты животного происхождения также относятся к первой категории. Такими амулетами могут быть сухие шкурки, кусочки меха, череп, клюв, коготь, пучок волос или клок шерсти. Птица обычно представлена пером.


МАТЕРИАЛИЗОВАННЫЕ ДУХИ
     
Амулеты грубой человекоподобной формы делаются из различного материала. Некоторые сделаны из дерева. Амулетом часто служит маленький сучок, раздвоенный на конце, что представляет ноги . Порою два верхних разветвления представляют руки.
     
Амулеты делаются также из кожи, или их рисуют красками на коже или на дерезе. Иногда они накалываются кончиком иглы по коже лица или рук. Все они весьма несовершенной формы.
     
Нарисованные или наколотые амулеты состоят обычно из прямых линий, дающих простейшие контуры головы и конечностей.
     
Амулеты, сделанные из дерева, называются ok-kamak (мн. число ok-kamakьt), что означает "деревянные духи". Интересно отметить, что слово kamak -- коряцкое и очень редко употребляется у чукоч. {Слово kamak означает у коряков злой дух и тождественно слову kala (у чукоч kelь). Оно употребляется в русско-чукотском жаргоне в смысле "умирать", "смерть", "чорт". у чукоч kamagrьtьn означает также "клык мамонта*, "кость мамонта" (буквально "чортов зуб"). У коряков ok-kamak название большого деревянного шеста, представляющего "хранителя деревни" и укрепленного где-нибудь на ее окраине.} Но в общем человеческие изображения подобной формы не имеют специальных названий. У чукоч амулеты бывают также резные из дерева или из кости. Они сделаны с большей тщательностью и искусством, чем обычные грубые изображения. Такие амулеты называются "лица" (lulqəlti), так как в большинстве случаев они изображают голову или лицо. Термин "лицо" применяется и коряками по отношению к маленьким резным амулетам. Они называют амулеты "лицами духов" (kamaklūk). Некоторые из амулетов подобного рода представляют животных или птиц.

ЛИЧНЫЕ ЗАЩИТНИКИ
     
Общим чукотским названием такого рода охранителей является "сторож" (gьnrьretьlьn) или "защитник" (inendulьn). Их функции заключаются в оказании помощи людям, которым они принадлежат. Они называются также "пособниками" (vьjolьt), "помощниками" (vinretьlьt) или "помогающими товарищами" (vinrettumgьt).  Носят их большею частью на теле. Их помощь и покровительство особенно нужны во время путешествий в незнакомых местностях. Поэтому их называют "употребляемыми в путешествиях" (lejgukin) или "товарищами в путешествиях" (lejgu-tumgьt). Форма их у чукоч и у коряков одинакова. {Шкурки маленьких птиц и животных употребляются как амулеты также и у американских эскимосов.}

У каждого человека есть один или несколько "защитников". Их носят на шее или привязывают к поясу. Из амулетов животного происхождения преимущество отдается горностаю благодаря его проворству, ловкости и быстроте. Употребляются также и маленькие шкурки, черепа, клювы и перья птиц. Чукчи верят, что эти охранители в случае нужды превращаются в соответствующих животных и оказывают требуемую помощь. Во многих сказках рассказывается о том, как в случае необходимости амулеты превращаются в то животное или птицу, частью которого они являются. В действительной жизни такое превращение может быть произведено символически, посредством колдовства.

 Грубые деревянные человекоподобные изображения ("деревянные духи"), которые представляют собою "защитников"; обычно носятся на ожерелье в маленьком кожаном мешочке. Их привязывают к вороту или к спинке одежды новорожденного ребенка. Фигуры, по форме похожие на развилистый сучок, вырезают из кожи и прикрепляют к различным частям одежды, к ручке ножа, к стенам или потолку спального помещения, к спальному мешку и т. д. Они называются kipur или keprolhьn. Вышитые бисером, они являются заметным украшением (рис. 40). Иногда такие изображения бывают нарисованы или вышиты на стенах спального помещения, нарисованы на обеих сторонах лодки, у носа ее, или наколоты концом тонкой иглы у людей на щеках, на лбу или на руках. В одной землянке селения Nunligren я видел изображения двух человеческих лиц, грубо
нацарапанные на конце полоски китового уса, недалеко от входа. Владелец дома назвал их тоже "защитниками" и, показывая мне свое жилище, в виде жертвоприношения поднес им сало и табак. Аналогичные изображения лиц имеются также в зимних жилищах у оседлых коряков на верхней части входного бревна.

На лице или руках больного, для того чтобы ему дать нового "защитника", татуируются фигуры, подобные изображениям на рисунке. Такая татуировка делается часто при нервных заболеваниях. При других болезнях покрывают татуировкой также больные органы. К помощи татуировки также прибегают и убийцы. Они накалывают подобные значки на своих плечах, изображая душу убитого человека и стараясь превратить возможного врага в своего "помощника" или даже сделать его частью своего собственного существа. Я думаю, что именно эти знаки видел Нельсон на кончиках стрел и копий на мысу Дежнева (East Cape). Он описывает их как изображение ноги ворона, представляющее тотем. На самом же деле это простое изображение "защитника". Это тем более вероятно, что он видел два таких предполагаемых тотемных знака на лбу мальчика из бухты Пловер.  У тамошних жителей они не могли значить ничего другого, кроме знаков "защитника". Знаки, изображенные у Нельсона, совершенно подобны представленным на рисунке, хотя я никогда не видел рисунка "защитника" с круглой головкой наверху. Впрочем, совершенно очевидно, что все эти знаки представляют человекоподобные фигуры.
     
Многие мужчины у приморских чукоч и азиатских эскимосов накалывают на щеках маленькие круглые знаки. По их объяснениям, знаки эти дают защиту против нападения kelet. На деле, однако, они замещают костяные или каменные щечные втулки, которые ныне вышли из употребления. Такой ж е обычай существует и среди алеутов. Сарычев говорит,  что у женщин на Андреяновых островах имеется на щеках татуировка в виде двойных кружков, наколотых черным.
      Hooper рассказывает о татуировочных знаках, которые он видел у азиатских эскимосов в бухте Пловер. Он дает рисунок татуировки на груди одного туземца, изображающий двух сражающихся людей. Основной характер этих знаков совершенно такой же, как и у описанных выше. Однако в руках наколотых фигурок изображены какие-то предметы, похожие на щиты. Ни одно племя в этой стране не знало употребления щитов. Таким образом, фигурки у Hooper'а приукрашены.
     
Некоторые из человекоподобных изображений считаются сверхъестественными мужьями или женами своих владельцев. При исполнении обрядов они называются "обрядовый муж" (mŋkin uwequc) или "обрядовая жена" (mŋikin ŋewən). При совершении обряда их помещают на полу в стоячем положении. Владелец выходит вперед и исполняет пляску перед своей обрядовой женой, которая считается также участвующей в пляске.
    
Фигуры таких супругов считаются дающими быструю помощь в болезнях и несчастиях, они пригодны для гаданий, в особенности в руках у людей, искусных в магии, также у шаманов. Шаманка в районе реки Колымы показала мне камень странной формы с двумя выступами по концам, похожими на развилки "деревянного духа". Камень этот был обвязан шнурком и употреблялся для гадания. Женщина называла его своим мужем и утверждала, что любит его больше, чем своего живого супруга. Она уверяла, что почти все ее дети зачаты от этого камня. "Защитники" порою вырезаются из дерева с большей точностью, чем обычные грубые развилки.
     

Пояс -- обычное место для ношения амулетов. Горностаевая шкурка часто прикрепляется к поясу, а также к шейной ладонке. Изображен подобный же амулет, который носят на поясе. Он сделан из дерева и представляет лодку с веслом. Форма подобных амулетов очень похожа на деревянные втулки эскимосов, описанные Boas'ом.

На ручках особых отряхалок для выбивания снега из меховой одежды часто бывают вырезаны человеческие лица или головы животных. Предполагается, что они оказывают покровительство своим владельцам. Отряхалки с подобными изображениями называются "имеющими лица" (gelul-qətlinet); они особенно необходимы человеку, живущему одиноко в тундре, как, например, пастуху или охотнику. Изображен "защитник", имеющий форму собаки с человеческим лицом. На нем одежда из меха.


БУСЫ
     
Бусы обычно заменяют всякого рода мелкие изображения и "лица". Они могут быть обращены посредством заклинания в охранителей. Бусы имеют двойную ценность: будучи охранителями, они в то же время являются жертвоприношением духам. Узкая полоска кожи или сухожилия с привязанной на конце бусиной является типичным амулетом.
     
В главе об одежде будет рассказано подробно об употреблении бус В то же время в различных случаях они служат охранителями.
     
Узкая полоска кожи с прикрепленной к ней бусиной надевается, как браслет, на руку ребенка вскоре после его рождения, и он носит его в течение всей жизни. Чукчи называют такие браслеты "обертка кисти руки" (mьngacaw). В большинстве случаев их носят на левой руке, так как левая рука -- рука несчастливая. Предполагается, что духи приближаются к человеку с левой стороны. Когда охранитель надевается на руку ребенка, то говорят, что ребенок "проглочен" им. Это обозначает, что уже не осталось ничего, чем могли бы завладеть духи. Подобная же идея заключается и в заклинании, как будет объяснено ниже.
     

Многие взрослые люди, в особенности женщины, носят такие же повязки на предплечьях; повязки эти называются "обертка верхней части руки" (runmecew). Подвески в виде полоски кожи с привязанной к ней бусиной пришиваются к разным местам одежды. Особенно много их на одежде детей. Они служат одновременно и охранителями и украшением одежды. На голову надевается имеющая большую силу в оказании помощи повязка с несколькими бусинами -- "обертка головы" (cewcecew). В районе Колымы бусины на таких повязках заменяются кусочками дерева. Это, очевидно, более древняя форма подобных "охранителей". Они называются "человечками" (qlaulqajte).

По представлениям чукоч, когда приходит какая-нибудь болезнь, она поражает одного из этих "человечков". В нескольких сказках говорится о герое, который в борьбе с сверхъестественными существами был спасен от смерти своей головной повязкой. Каждый удар, предназначенный ему, убивал одного из "человечков". Сам же владелец оставался невредим. После смерти близкого родственника чукчи, боясь, что "дух болезни" или сам умерший придет за новыми жертвами, употребляют бусины, укрепляя их в волосах без всяких ниток или ремешков.
     
Бусину, ставшую охранителем, часто носят в маленьком мешечке на ожерельи. Жертвоприношение из бусин, прикрепленных к коже или нитке, подносится "духам" в виде очистительной жертвы, охраняющей от болезни.
     
В селении Cecin я видел много таких жертв на воткнутом в землю большом китовом ребре, представляющем местное божество.
     
При заключении дружественного союза с "иноземцами" чукчи обмениваются с ними такими бусинами, привязанными к нитке. Когда я приехал на мыс Чаплина, я заключил такой союз с чукотским торговцем Kuwar'ом. Мы обменялись с ним свитками ремня, на концах которого было подвязано по бусине.
     
Когда я производил среди чукоч антропологические измерения, случалось, что на следующее утро после обмера ко мне приходили чукчи и заявляли, что они больны. Болезнь, конечно, приписывалась дурному влиянию наших инструментов. Заболевшие для предотвращения более серьезных последствий обычно просили бусину, привязанную к сухожилию. Им необходимо было совершить очистительное жертвоприношение "духам". Однако чукчи никогда не могли сказать, каких именно "духов" необходимо задобрить и укротить во избежание болезни. Они знали лишь, что какие-то "духи" требуют принесения жертвы.
     
Многие амулеты представляют собою просто ремешки с завязанными на них узлами и не имеют ни малейшего сходства с каким-либо живым существом. Эти узды обычно завязывает шаман. При этом он вкладывает в них часть своей магической силы. Однако они могут быть завязаны и обыкновенным человеком при соблюдении указаний шамана или по приказу, полученному человеком во сне.
     
Я встречал, однако, чукоч, которые совсем не носили амулетов. Некоторым из них "духи" запретили пользоваться помощью амулетов. Другие просто по своим убеждениям считали это бесполезным: "Я ничего не ношу на теле,-- сказал мне один чукча, -- потому что я знаю, что от таких маленьких предметов нет никакой помощи." Один шаман, по имени "Женщина-царапка" (Vegьtku-ŋe), зашел еще дальше и заявил, что все сделанные человеком предметы никуда не годны. Он сказал, что ни полоски кожи, разрисованные различными изображениями, ни куклы не приносят никакой реальной пользы. По его словам, "ничто, созданное человеком, не обладает какой бы то ни было силой. В противоположность этому вся сила заключается в божестве, которое создало и самого человека и все предметы охоты".
    

Амулеты прикрепляются также и к различному снаряжению, употребляемому в рыболовстве и на охоте. Так, деревянные изображения тюленя привязываются между поплавками сети для ловли тюленей. Предполагается, что изображения притягивают к себе тюленей и захватывают их. Иногда все поплавки сети имеют форму таких изображений. Часто бусина серого цвета представляет собой амулет. В коллекции, собранной мною, имеется большая мешковидная сеть, к одной из петель которой привязан подобный амулет. Так же часто привязываются к сетям, ружьям и самострелам маленькие кусочки красной материи или выделанной кожи, которой придается грубая человеческая форма. Они представляют "помощников", о которых я уже говорил выше.



ОЧАГ
     
Главное место среди священных предметов в хозяйстве принадлежит очагу, к огню которого каждый праздник прибавляется искра, вытертая из всех переходящих по наследству деревянных приборов для добывания огня. Каждая семья имеет собственный огонь. Семьи, огонь которых происходит от разных линий предков, даже в том случае, если они многие годы прожили вместе, тщательно охраняют свой огонь от всякого соединения с чужим огнем. Заем огня от соседей считается величайшим грехом. Если стойбище располагается на месте, которое прежде занимала "другая" семья, то для того, чтобы разложить огонь, хозяйка стойбища не будет пользоваться углем или деревом, оставшимся от прежних хозяев. Даже в безлесной тундре она скорее изломает нарту на дрова, чем возьмет хоть одну дощечку, на которой остались знаки чужого огня. Мена предметов домашнего хозяйства, употребление которых связано с очагом, как, например, котелки, блюда, лампы, миски для мяса и т. п., также совершенно не допускается. Считается грехом даже разогреть на очаге кусок холодного мяса, сваренного на другом очаге. Все эти ограничения, однако, относятся только к "естественному огню", полученному посредством деревянного сверла и священной доски для вытирания огня. Напротив того, огнивом, серницей и спичками можно свободно обмениваться и занимать их друг у друга, тук как они не имеют ничего общего со священным семейным огнем. Чукотская женщина охотно возьмет у соседей спички, кремень и огниво, так как все это не связано с семейным очагом, но никогда не возьмет ивового трута, так как он смешивается с углем, а уголь взят с чужого очага. Чукчи не считают возможным взять что-либо, принадлежащее к очагу оленных коряков, у которых тоже есть священный прибор для добывания огня, но они не колеблясь возьмут головешку или тлеющий уголь с очага русских или ламутов. {На многих стойбищах в районе реки Анюя, особенно в более отдаленных местностях района, мне не позволяли зажигать даже спичку во внутреннем пологу, боясь осквернить этим свое домашнее божество. Ни одному чужому Человеку не разрешалось поправить огонь или даже подвинуть головешку или котелок с варящейся в нем пищей.}
     
Во время моего пребывания среди чукоч я имел много столкновений с женщинами из-за огня. Многие из них не имели чайников и все же не разрешали мне кипятить воду в моем чайнике, так как он стоял раньше на чужом очаге. Нередко приходилось оставаться без горячего чая. В других случаях мы разжигали отдельный огонь и пили чай вне шатра.
     
Братья, двоюродные братья и родственники по мужской линии, живущие на одном и том же стойбище или по соседству, могут свободно обмениваться огнем. Если один из них переселяется в более отдаленный район, его огонь постепенно отчуждается от начального очага, так как он поддерживается чужими дровами и вдыхает чужой воздух. Благодаря этому даже братья, жившие отдельно друг от друга в течение многих лет, теряют право меняться огнем.
     
Когда на одном стойбище имеются два или несколько огней, происходящих от разных семейных линий, то общность огня возникает лишь тогда, когда дети, играя случайно смешают один огонь с другим. В таком случае обе семьи приносят общую жертву, и в дальнейшем уже сохраняется общий огонь. Семьи, пользующиеся огнем из общего источника, называются "имеющие один огонь" (ənnan-jьnlat). Этот термин равнозначен другому, обозначающему родство по мужской линии: "собрание родственников по линии самца" (kьrŋe-tumgь-ret). Большинство стойбищ имеет один общий огонь, так как население стойбища принадлежит к родственным семьям. Большие трудности возникают из-за огня на стойбищах богатых оленеводов, которые нанимают работников (часто эти работники приходят из очень далеких районов), а также и на бедных стойбищах, обитатели которых соединяют свои стада, чтобы лучше охранять их, не обращая внимания на степень родства владельцев. Иногда близкие родственники, даже братья, бывают вынуждены отделить свой огонь от семейного. Если семью постигает какое-нибудь несчастье, "гнев духов", если, например, умирает много взрослых членов семьи или мальчиков, принадлежащих к этой семье, то немедленно же должно быть прекращено пользование общим огнем. В этом случае человек, произносящий предохранительные заклинания вовремя церемонии похорон, отделяет огонь семьи, "пораженной гневом", дабы несчастья не перешли ко всем родственникам.
     
По представлениям, чукоч, очаг тесно связан со стадом. Главный годовой праздник -- встреча очага и стада после летней разлуки. Во время этого праздника зажигают большой священный огонь и подгоняют к нему оленей с подветреной стороны так, чтобы дыхание огня прогнало всех злых "духов", которые могли притти со стадом из тундры. С той же целью бросается перед оленем горящая головешка.


 ДЕРЕВЯННОЕ ОГНИВО
     
Наиболее необходимыми предметами в хозяйстве, связанными с очагом и стадом, являются деревянный прибор для добывания огня, связки семейных "охранителей" (tajŋьkwut) и семейные бубны.
     
Деревянное огниво -- доска, в дырочках которой вращается деревянное сверло, -- имеет грубую человеческую форму. Чаще всего вырезаются только голова и плечи, иногда и ноги. На лице вырезаются б соответствующих местах глаза, нос и рот. При каждом жертвоприношении рот деревянного огнива смазывается жиром или костным мозгом. Самый прибор называется по-чукотски gьrgьr, мн. ч. gьrgьtti; по-коряцки gьcgьc, а также qaa-melgьmel -- "оленный прибор для огня". Такое название указывает на прямую связь его со стадом. Углубления, получающиеся на доске от сверления, считаются глазами этой доски, а скрипящий звук при трении -- ее голосом.

На тех стойбищах, где доски для добывания огня употребляются ежедневно, священное огниво с изображением человеческой головы сохраняется исключительно для праздников, а для повседневного употребления служат простые доски. Иногда им также придают человекоподобную форму. После нескольких лет употребления для ежедневных хозяйственных нужд их откладывают и сохраняют вместе с другими приборами для добывания огня. Они становятся священными благодаря ежедневному соприкосновению с огнем очага. Многие семьи имеют по нескольку таких досок. Некоторые из этих досок сравнительно еще новые, но есть доски очень древнего происхождения, унаследованные от предков. Каждый из приборов связан с определенной частью стада, отмеченной особым тавром. Эти знаки тавра вместе со священными досками для добывания огня передаются из поколения в поколение. Каждый мальчик в возрасте четырех-пяти лет получает из семейного имущества доску для добывания огня и оленье тавро. Если не хватает старых приборов для добывания огня, то делается новый, утверждается новое тавро, потом то и другое передается сыну. Если предки были бедны, затем стадо увеличилось, то владелец его, не желая соединить свою судьбу с судьбой своих несчастливых предков, делает для сыновей новые приборы для добывания огня и утверждает новое тавро для оленей. С другой стороны, бедняки не сохраняют своих досок для добывания огня, поскольку они не принесли удачи.

А тем огнивным доскам, которые они продолжают сохранять, они придают новые обязанности и значение. Одна из огнивных досок, обычно наиболее старая, считается покровителем стада; другая покровительствует охоте; третья употребляется при жертвоприношении. Многие семьи не делают новых священных досок для своих детей даже тогда, когда унаследованных досок не хватает. Только тогда, когда семья распадается и стадо делится между наследниками, изготовляются новые священные доски, так как каждая часть стада должна иметь хотя бы одного охранителя в виде деревянного огнива. В других случаях при разделе старейшая священная доска, а с ней и старейшее тавро, шатер и все к нему принадлежащее переходит к одному из наследников, обычно либо к старшему, либо к самому младшему сыну. Он является главным наследником и называется "человек с главным прибором для добывания огня" (eun-milgьlьn) или "человек с прибором для добывания огня" (milgьlьn). Он играет главную роль при убое оленей и жертвоприношениях. В пологу его место находится с левой стороны. Его родители перебираются на правую сторону для того, чтобы он спал здесь один.

Чукчи считают, что лучшее время для уничтожения таких обветшалых досок -- это весенний праздник рогов. Тогда священные доски сжигаются в праздничном огне. Иногда от них отрезают головы и привязывают их к связке семейных охранителей, но чаще доски сжигаются целиком, а к связкам прибавляются лишь маленькие деревянные изображения доски.
     
Предполагается, что деревянное огниво действительно сторожит стадо. В одной сказке говорится, как к одному оленеводу, у которого олени были очень беспокойны, пришли однажды два безногих деревянных человека, похожие на доски для огня. Пастух угостил их жиром. Перед тем как пойти спать, они сказали хозяину: "Если олени в стаде чего-нибудь испугаются и бросятся бежать, то лучше всего разбуди нас сразу". Когда они договорили, хозяин спросил: "Как я вас должен будить?" -- "Возьми лучок, -- сказали они, -- и верти сверло в одном из наших глаз. Когда сверло запоет, стадо успокоится и вернется домой".
     
Во время отела оленьих самок огнивные доски вынимаются из мешка и ставятся в наружном помещении шатра с тем, чтобы они могли помочь рожающим важенкам. Вокруг шеи огнивных досок завязывается сухожилие, представляющее аркан. Иногда на ней укрепляется маленькое костяное кольцо, подобие кольца на аркане, которое назначено для того, чтобы петля свободно скользила. Если стадо разделено на две части, то особый аркан надевается на шею каждой огнивной доски, независимо от того, охранителем какой части стада она является. На первом осеннем празднике арканы эти снимаются и заменяются новыми, но поздней зимой их снимают совсем и сжигают. Если часть стада потеряется, владелец ее вынимает священную доску и просит, ее найти потерявшихся оленей.
     
К сложенному возле дома имуществу (сети, нарты и т. п.) также привязываются на видном месте священные доски, которые служат "защитниками", -- они охраняют имущество. По изготовлении новой священной доски над ней исполняется короткий обряд, ясно показывающий, что эта доска предназначена быть сверхъестественным пастухом. Доску приносят домой и кладут за спальное помещение на специальное место, назначенное для священных предметов. Затем хозяин громко восклицает: "Я принес человека-огниво" (melgālaul). После этого убивает оленя и смазывает его кровью священную доску. В обычное время священная доска смазывается только жиром или костным мозгом. Смазывая ее кровью, хозяин говорит ей: "Перенеси свое местопребывание сюда". Затем приносят и ставят в ряд старые огнивные доски. Хозяин говорит: "Го! это твои товарищи. Смотри, чтоб я всегда легко находил всякую добычу". Затем хозяин убивает еще одного оленя и говорит: "Так как ты теперь один из моих помощников" (буквально: "один из моих молодых людей"), "то иди и подгони поближе стадо"- Через некоторое время он спрашивает: "Сделал ты это?" -- и сам же отвечает: "Да, сделал". -- "Тогда поймай несколько оленей. Кажется, ты будешь хорошо следить за стадом. Здесь у главной огнивной доски ты сумеешь научиться мудрости и осторожности". Этот короткий диалог -- хороший пример так называемых драматических заклинаний у чукоч.
     
СВЯЗКИ ОХРАНИТЕЛЕЙ
     

Семейные охранители, связанные вместе, называются tajŋьkwut (ед. число tajŋьkwulgьn, в ед. числе слово употребляется очень редко). Буквально это слово значит "помощники в несчастья". На одном и том же ремешке привязаны совершенно различные по своему назначению охранители. По моему мнению, они связаны вместе только для того, чтобы не потерять их во время постоянных перекочевок.  

Обычно связки охранителей привязываются к основному деревянному изображению . "Деревянный дух" с привязанной к нему связкой охранителей становится покровителем и получает название "хозяин оленей" -- qaaken etьnvьlьn.
     
Число деревянных изображений в связке колеблется от десяти-пятнадцати до нескольких десятков. Каждую весну вырезаются новые изображения из тальничных веток. Они необходимы на празднике рогов. Иногда сразу делаются пять или даже десять штук, особенно когда семья собирается делить стадо, а следовательно, и домашние амулеты. Каждый вернувшийся с охоты или из торговой поездки привозит с собой хотя бы один сучок из леса, через который он проезжал. Изображение, вырезанное из этого сучка, присоединяется к остальным изображениям. Когда накопляется слишком много связок охранителей, самые старые сжигаются на празднике рогов.
     
В связке охранителей имеются особые изображения. Одно из них -- "деревянная женщина" (uttь-ŋew), называемая также "госпожа" (ŋew-ermecьn). Это деревянная фигура, снабженная признаками, указывающими на ее пол, иногда это просто раздвоенный на конце сучок, завернутый в кусок кожи, представляющий женскую одежду
     

Другая фигурка изображает деревянную женщину с человеческим лицом и с туловищем тюленя. Она завернута в шкуру, и к ней приделан большой совок, в который кладут жертвоприношения. Маленькие мисочки для жертвоприношений вообще часто прикрепляются к изображениям охранителей. Эта женская фигура считается главной "госпожой дома" и покровительницей стада.

Рисунок представляет собою "деревянного мужчину" (ottā-laul или olt-orawetlan). Эта человекоподобная деревянная фигурка считается мужем "деревянной женщины". На таких "мужей " никогда не надевают одежды. Формы их разнятся в зависимости от вкуса и воображения сделавшего их человека. Иногда делается только одна голова, и такое изображение называется "деревянной головой" (uttьleut). В других случаях раздвоенный на конце сучок снабжают грубо сделанным лицом, и он считается начальником стада и мужем "госпожи". "Деревянный мужчина" и "деревянная женщина" называются иногда kamatagьn и kama-ŋaut по аналогии с наиболее употребительными чукотскими именами. Это означает "дух-край" и "дух-женщина". Другие фигуры в связке охранителей считаются детьми и родственниками двух главных фигуру Женские фигуры охранителей обычно обернуты в кожу, мужские -- нет. Мужских фигур больше чем женских. Все эти фигуры, взятые вместе, называются "люди из связки охранителей" (tajŋьkwut-orawetlat).

      У оленеводов района Колымы я несколько раз видел в связке охранителей маленькие деревянные изображения челнока. Надо заметить, что в своей хозяйственной жизни колымские оленеводы мало пользуются челноками, не умеют делать их и редко покупают их у русских. Таким образом изображения челноков в связках охранителей служат новым доказательством того, что в древние времена все чукчи жили на берегу океана и занимались морским промыслом. В связках охранителей имеются еще так называемые ənaatte (мн. ч. от ənaal). Это части погребальной одежды. Каждый взрослый член семьи берет часть от одежды покойника незадолго до исполнения последнего обряда погребения, и взятые части прибавляются к семейной связке охранителей. С мужской одежды снимаются пояса, с женской -- узкие полоски меха от обшивки ворота . Все эти кусочки сплетаются или сшиваются вместе и привешиваются к связке охранителей. Эти подвески тоже представляют главных хозяев стада и вообще имеют то же значение, что и деревянные изображения. В связи с этим охранители вообще, представляются предками семьи.

В разговорной речи они обычно называются "древними" или "умершими".
     
К числу охранителей также относятся головы воронов (velvь-leutti), которые подвешиваются в натуральном виде или в виде деревянных изображений. Головы волков подвешиваются в виде деревянных изображений. Лисицы, росомахи и зайцы представлены либо деревянными изображениями, либо черепами. Встречается также и изображение головы полярного медведя. Среди охранителей у чукоч всегда находим и деревянное изображение собаки. Но чаще всего употребляются черепа песцов.
     
В расположении всех этих охранителей нет определенного порядка. Обычно каждая связка представляет собою подбор охранителей в различных сочетаниях. Порядок размещения зависит от случайных указаний, полученных их владельцем во сне, при встрече с диким зверем и от прочих магических поводов или же от приказания старика, либо шамана. Такая неопределенность, объясняется зыбкостью религиозных взглядов чукоч, еще не выработавших определенных форм, и указывает на первобытную ступень религиозного сознания.
     
У приносимого в жертву оленя, в особенности если что-нибудь в его внешнем виде является необычайным, для связки охранителей вырезается из головы кусок шкуры. У пушных зверей и морских млекопитающих отрезают и привязывают к связке охранителей кончик носа.
     
Камни необыкновенной формы, -- например, со сквозным отверстием,-- также присоединяются к связке.
     
Головы воронов в соединении с человекоподобными изображениями представляют "помощников" в делах потустороннего мира, "голова волка-помощника" имеет силу здесь, на земле; головы лисы, зайца и полярного медведя и носы пушных зверей помогают при охоте на этих зверей. Камни представляют землю, по которой ходят "люди" из связки охранителей (tentin -- "земля для хождения"). Так как черепа животных и камни употребляются при гадании, то предполагается, что и "люди из связки охранителей" употребляют их для этой же цели.
     
Деревянное изображение собаки представляет собаку, принадлежащую "главному хозяину" из связки охранителей. Он пользуется ею на охоте.
     
Связка охранителей имеет по отношению к стаду и дому такое же значение, как и доска для добывания огня, и также участвует во всех праздниках и жертвоприношениях. Когда семья хочет делиться, связка охранителей разрезается на столько частей, сколько наследников, и каждому из них дается часть.
     
Случается, что при появлении в районе какой-нибудь болезни духу болезни подносят в виде очистительной жертвы огнивную доску и связки охранителей. Для этого священные предметы раскладываются на земле и все члены семьи, один за другим, стряхивают на них свои воображаемые болезни. Затем доску и связки охранителей уносят и оставляют в тундре. Считается, что таким способом семья отдает "духу болезни" всю помощь и счастье, которые она имела. После этого семья должна собирать новых охранителей, что, конечно, сделать не трудно.
    

ПОМАЗАНИЕ КРОВЬЮ
    
У каждой семьи существуют специальные знаки помазания, которые также относятся к священным предметам. Они намазываются на лицах всех членов семьи каждый год во время осеннего праздника. Убивается олений теленок, кровь которого и служит для этой цели. Знаки просты: всего лишь несколько линий или рядов точек на лбу и на щеках (рис. 55).
     
Они служат для того, чтобы сделать лицо похожим на лицо "духа, охраняющего оленей" (qoren vaьrgьn).  Пятна над глазами изображают глаза духов. Два пятна или две линии на щеках -- уши. Две линии, проведенные поперек щек, служат для увеличения рта, так как духи большеротые. Чукотский рисунок  изображает лицо чукотской женщины со знаками помазания. Эта женщина татуирована. Знаки на подлинном рисунке сделаны жертвенной кровью.
     
Каждая семья имеет свои знаки, которые вместе со священными предметами и хозяйством переходят от поколения к поколению. Если семья разделилась, то благодаря сходству знаков можно предотвратить браки между родственниками. С течением времени эти знаки постепенно изменяются.
     
Ни один человек не должен разрисовывать себя сам. Обычно разрисовку всех членов семьи, начиная со своего мужа, берет на себя хозяйка дома. Её самое разрисовывает муж. Если в одной семье есть несколько взрослых женщин, то они обычно разрисовывают друг друга. Аргентов говорит, что жена разрисовывает у мужа и у детей лоб, грудь и подошвы ног, и затем таким же образом разрисовывает ее муж, но я никогда не слышал о разрисовке каких-либо других частей тела, кроме лица. Иохельсон, однако, передает, что оленные чукчи и оленные коряки во время праздников разрисовывают себе лоб и живот.
     
Дочь, выбранная главным наследником, совершает праздничные обряды, вместо матери. Если главный наследник, сын или дочь, даже не будучи еще вполне взрослым, вступает в брак в родительском шатре, родители часто не принимают никакого участия в проведении праздника. Тогда помазание делает всем молодая хозяйка, даже в том случае, если ей не более десяти лет.
     
Помазание кровью символизирует родство всех членов семейного очага; По этой причине помазание представляет существенную часть свадебной церемонии. Как и обычно, при этом убивают молодого оленя, и новобрачные, при участии хотя бы одной женщины из семьи жениха проводят церемонию помазания. Такая же церемония проводится и в случаях усыновления. Если два человека вступают в братский или товарищеский союз по жене, как это часто делается у чукоч, то это обычно сопровождается двойным помазанием. Оно проводится в домах обоих участников. Это обозначает, что с этого времени очаги вступивших в союз соединены и они могут свободно обмениваться огнем.
     
НАПЕВЫ
     

Наряду со связкой охранителей и знаками помазания каждая семья имеет и свои собственные напевы, которые поются при исполнении праздничных церемоний. Часть из них переходит по наследству от поколения к поколению и сохраняется в течение некоторого времени, но через одно или два поколения напевы изменяются и вытесняются мотивами, которые сочиняет каждый сам для себя.



ПРАЗДНИКИ ОЛЕННЫХ ЧУКОЧ
     
Праздники оленеводов отличаются тем, что они всецело связаны со стадом. Сами оленеводы называют их "жертвоприношения" (taaroŋgьrgьt) или, "подлинные жертвоприношения"(lьe-taaroŋgьrgьt). Отличительной чертой их является принесение в жертву оленя. Это делается только на тех праздниках, которые считаются принадлежащими к традиционному годовому циклу. указывает на важное различие между кровавыми и бескровными жертвоприношениями. Данные об оленных чукчах подтверждают его мнение.} Другие праздники устраиваются по поводу различных событий. Таковы, например, праздник благодарности за удачную охоту, праздник как выполнение приказания, полученного во сне, и т. д. Подчеркиваю это различие цикловых и случайных праздников, так как считаю, что некоторые из праздников, принадлежащих ко второму классу, являются более важными, чем первые. Так, например, праздник благодарности за удачную охоту резко выделяется среди других праздников приморских чукоч и эскимосов. Он важен также и в жизни оленеводов и даже сопровождается особым жертвоприношением, но все же у них он считается второстепенным праздником.
     

Праздники, связанные с рождением и смертью, одинаковы, и у оленных и у приморских чукоч. Они будут описаны в отдельной главе. Строго говоря, убийство оленя всегда является жертвоприношением, сопровождающимся определенными обрядами. Чукчи, убивая оленя, внимательно следят, на какой бок он упадет. Если он падает на раненный бок, то это -- неблагоприятное предзнаменование, и наоборот. Если же он падает назад, то это уже совсем плохо, так как предвещает несчастье. Иногда человек, держащий аркан, быстрым движением заставляет оленя упасть раной вверх. Труп оленя кладут головой по направлению, в котором находится дух, получающий жертвоприношение. Под туловище оленя подкладывают подстилку из сухих ивовых веток. Затем берут кровь из раны и кропят ею сначала в том направлении, в котором была принесена жертва, а затем и во всех других направлениях. Рога отрубают вместе с верхней частью черепа и затем уже снимают шкуру и разрезают мясо. Рога жертвы кладутся на землю перед шатром, по линии, указывающей жертвенное "направление" рассвета. При установке нового шатра все рога, кроме самых больших, оставляются на старом месте. Те рога, которые берутся с собой, употребляются как памятники на могилах. Иногда несколько пар больших рогов прикрепляются к верхушке длинного шеста, крепко вкопанного в землю. Это есть особая жертва верховным существам или Зениту. Рога убитого на охоте дикого оленя, которые крупнее, чем рога домашнего оленя, употребляются предпочтительно для обозначения могил. Рога всех домашних оленей, убитых во время праздника, должны быть оставлены при перемене местожительства.

Кроме оленей и собак, чукчи приносят "духам" и другие жертвоприношения. В первую очередь должны быть отмечены "заменные" жертвоприношения. Это -- маленькие фигурки оленей, сделанные из жира, толченого мяса, из ивовых листьев или из других растений и корней, употребляемых в пищу, или даже из снега. Зародыши оленей, извлеченные из чрева убитой оленьей самки, употребляются для той же цели, и некоторые из них откладываются для больших праздников. {Замена настоящих оленей зародышами или маленькими фигурками, изображающими оленей, существует также у коряков (см. W. Jochelson, The Koryak.} Употребляют также почки оленя и своего рода колбасы, представляющие собою третий желудок оленя, начиненный мясом и жиром. Иногда даже деревянное изображение такой колбасы считается достаточным жертвоприношением (рис. 65). Это является уже двойной заменой. Предполагается, что каждый "заменный" предмет является подобием настоящего оленя. Поэтому почку или колбасу" иногда ударяют ножом, как бы убивая их. Кровь жертвоприношений считается лакомством "духа". Небольшое количество крови льют в огонь, разбрызгивают ее по всем "направлениям", по которым приносится жертва, и, как это будет описано ниже, обмазывают ею священные предметы, которые также должны получать жертвоприношения. Кровь или жир наливаются в маленькие чашечки, вырезанные из выделанной кожи. Они ставятся на снег по "направлениям", получающим жертвоприношения. Сало, жир, костный мозг, вареное мясо, толченые листья и корни бросают по всем "направлениям", получающим жертву, закапывают в землю или же кладут в огонь. Лица огнивных досок обмазывают салом или костным мозгом. Иногда кровью жертвы разрисовывают нарты. Все другие предметы, употребляемые чукчами в пищу, также служат жертвоприношением. Большинство из них, конечно, животного происхождения.

"Чужая пища", полученная посредством торговли и высоко ценимая чукчами, также приносится в жертву "духам". Оленные чукчи покупают у приморских охотников необходимые им для жертвоприношений, китовое мясо и моржовый жир, а приморские охотники в обмен на это получают от оленеводов оленье мясо и сало. И оленеводы и приморские чукчи довольно охотно приносят в жертву "духам" продукты, получаемые из цивилизованных стран, а именно: табак, сахар, муку, хлеб и даже водку. Но водку они приносят духам в жертву лишь по нескольку капель.
     
Большинство жертвоприношений приносятся добрым "духам", так как жертвоприношения kelet рассматриваются как достойные порицания и могут совершаться лишь тайно. Вечер, Полночь, Темнота, подземные существа, также как и прочие "направления", получают свою часть при обрызгивании кровью и разбрасывании мяса и сала, но лишь в исключительных случаях убивают оленя специально для одного из этих "направлений". А если это сделано, то боятся говорить об этом.
     
Оленя, предназначенного для жертвы Вечеру или Ночи, отводят на определенное расстояние от шатра, и когда он упадет на землю, его кладут головой по "направлению", получающему жертву. Благонамеренные чукчи в страхе пробегают мимо такой жертвы. И лишь злобные, в частности шаманы, "склонные ко злу", ищут помощь и покровительство у kelet, особенно когда они хотят причинить зло своим недругам. В жертву kelet приносят черных животных, оленя или собаку. Труп жертвы кладется головой по направлению к западу. Однако многие вполне благонамеренные оленеводы время от времени при убое оленей для обеспечения удачной торговли или в хозяйственных целях также назначают одного оленя в жертву kelet и, зарезав его, кладут труп головой по-направлению к западу. Морские звероловы для этой же цели употребляют черных щенков.
     
Выделение всех темных сил и злых духов из обычной системы жертвоприношений кажется противоречащим утверждению чукотских шаманов.
     
Шаман утверждает: "Мы окружены врагами. Духи все время невидимо рыщут вокруг, разевая свои пасти. Мы поклоняемся и даем дары во все стороны". Подобные противоречия во взглядах часто встречаются у первобытных племен. Некоторые из них приносят жертвы главным образом злым духам, так как считают более важным обезоружить их злую волю. Так, Юрий Лисянский говорит, что жители острова Кадьяк верят в существование двух сверхъестественных существ, из которых одно -- доброе, а другое -- злое. Они приносят жертву злому духу, так как боятся его злой воли, и говорят, что добрый дух и без всяких жертвоприношений не сделает никому зла. Другие племена, наоборот, считают жертвоприношения средством снискать покровительство "духов", доброжелательно относящихся к приносящему жертву.  Последний взгляд преобладает среди чукоч.
     
Жертвоприношения, правильно повторяющиеся из сезона в сезон, из года в год, приводят первобытного человека к предположению, что дух, принимающий жертву, естественно, должен быть хорошо расположен к нему и покровительствовать ему во всех делах, получая за это свою часть от его добычи. Для сношений со злыми духами и защиты от них существует шаманство. Шаманство развивается вне обычного цикла праздников и жертвоприношений. К его помощи прибегают во всякое время, когда в этом является необходимость.

Часто жертвоприношения приносятся в обыкновенной посуде. У чукоч, однако, очень распространено употребление специальных жертвенных сосудов.
     
Большинство из них -- простые, обычной величины деревянные миски. Они отличаются своим старым, подержанным видом. Употребляются также миски миниатюрных размеров. Жертвенные сосуды специальной формы встречаются реже.  Четыре отдельные сосуда служат: для жертвоприношении четырем основным "направлениям", получающим жертвы, т.е. Рассвету, Полдню, Зениту и Надиру -- по порядку слева направо. Другие сосуды, того же рода имеют только два отделения: одно -- для Рассвета, другое -- для Вечера.
     
Очень показательно, что в то время как приношение жертв очагу, уход за "охранителями", смазывание их кровью и жиром исполняют обычно женщины, приготовление жертвоприношений лежит на обязанности мужчин. Это объясняется тесной связью жертвоприношений с охотничьим промыслом и со стадом. Участие женщин в жертвоприношениях представляется как "принадлежащее внутреннему пологу", мужское же участие, т. е. самое убиение жертвы и бросание пищи "духам", называется "наружное жертвоприношение". Место для жертвоприношений расположено либо перед входом в шатер, обычно обращенным к востоку, или непосредственно за шатром, где тщательно очищается от снега небольшое пространство для праздничного огня. "Охранители" прислоняются к санкам для перевозки шестов, которые легко передвигать и ставить благодаря их малому размеру. Жертвенное место называется pojaacen.
     

Обычно при жертвоприношениях kelet употребляют сажу. Ее бросают по направлению к западу. Предполагается, что kelet употребляют сажу для постройки своего очага. В жертву kelet приносятся также игрушечные лук и стрела, которые кладутся в маленький, грубо вырезанный жертвенный сосуд. Такие жертвы приносятся главным образом во время эпидемии какой-нибудь заразной болезни. В этот сосуд кладутся также кусочки пищи. По объяснению туземцев, такое жертвоприношение означает, что человек, поднесший kelet лук, просят его охотиться где-нибудь в другом месте. Жертвоприношение делается в полночь, жертву относят на некоторое расстояние от дома в западном направлении и кладут там в снег.

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ МОЛОДОМУ МЕСЯЦУ
     
Многие чукчи ежемесячно совершают жертвоприношения молодому месяцу. Жертва состоит из кровяного супа, мяса, сала, а также из оленьих фигурок, сделанных из снега или из тертых листьев. Жертвоприношение совершается вечером. Оленей убивают при этом редко и то лишь в середине зимы. Жертвоприношение предназначается злым духам, поэтому оно не считается входящим в годовой цикл праздников. Говоря об этом обряде, чукчи не считают его вполне законным и исполнение его предпочитают сохранять в тайне.
     

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ОГНЮ
     
Жертвоприношение огню (enankaawkurgьn -- буквально "побуждение огня трещать", иногда называемое также "кормлением огня") {Подобный обычай существует у некоторых американские эскимосов представляет собою особый обряд, совершаемый при кочевье с зимнего пастбища на летнее (tagrьtьlama -- буквально: "на спускающейся дороге", т. е. во время спуска с гор на тундру и на морской берег). Во время этой кочевки женщины каждый вечер, после установки на ночь шатра, разводят перед входом небольшой огонь и приносят ему в жертву жир, сало, костный мозг и т. п. Жертвоприношение огню сопровождают и некоторыми другими обрядами, каковы, например, обряд положения рогов, оленьи бега и т. п.
     
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ УДАЧИ НА УХОДЕ
     
Человек, отправляющийся на охоту в чужой район или на рыбную ловлю к озеру или реке, приносит в жертву этой местности некоторую часть из своих ограниченных запасов провизии. На суше он раскидывает по сторонам свое приношение, на реке или озере он бросает его в воду.
     
После удачной охоты на какого-нибудь большого зверя -- золка, росомаху, черного или полярного медведя, дикого оленя, моржа, тюленя, лахтака, -- когда добыча принесена домой, совершаются различные обряды. Их общей чертой является "предоставление питья и подстилки" убитому зверю. Символически это "выражается тем, что из дома "выносят небольшое количество воды и льют т ее на голову зверя, лежащего на снегу перед входом в юрту. Под туловище подкладывают для подстилки маленькую ивовую веточку.
     

Приморские чукчи также "дают пить" всем убитым на охоте большим зверям, в особенности моржам, но "подстилка" (подкладывание ивовой ветки под туловище зверя) часто отсутствует. Азиатские эскимосы "дают пить" только первому моржу, убитому во время сезона охоты.



ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ МОРЮ
     
Жертвоприношение морю вместе с жертвоприношением умершим открывает годовой цикл праздников приморских жителей. Оно совершается лучшем охотником в семье. Охотник приходит в сопровождении одной женщины к берегу моря. Он несет гарпун и прочее сопряжение, женщина же несет сосуд, наполненный кровяной похлебкой, а также и "колбасами" из оленьих кишек и желудков. Эти "колбасы" играют в жертвоприношениях приморских жителей такую же важную роль; как и у оленеводов. Приморские чукчи более, чем оленеводы, склонны употреблять для жертвоприношении "чужую пищу". Однако продукты цивилизованных стран, как, например, сахар или мука (полученные при продаже тюленьих шкур), не приносятся в жертву, так как являются редким лакомством. Первое место в их жертвоприношениях занимают продукты оленеводства, которые, по представлению приморских чукоч, больше нравятся "духам".
     

В то время как женщина приносит жертву, мужчина "показывает морю" свое снаряжение и испрашивает у него удачу в охоте и безопасность в будущих странствиях по изменчивым ледяным полям. Часто в жертву морю убивают собаку. Время таких жертвоприношений не определено. Некоторые семьи совершают их в конце лета, другие же, напротив, откладывают исполнение их до середины октября, т. е. до переселения из летних шалашей в зимнее жилище. С жертвоприношениями морю часто связывают еще принесение жертвы Зениту. При этом перед входом в жилище подбрасывают вверх кусочек пищи.



МАГИЧЕСКАЯ МЕДИЦИНА
     
Чукчи, как уже сказано, приписывают появление всех болезней влиянию "настоящих" kelet, убийц. Kelet заразных болезней -- таких, как оспа, инфлюенца и корь, -- настолько страшны, что шаманы почти бессильны устранять их. "Против них бесполезно начинать шаманство, -- сказал мне однажды шаман "Скребущая женщина", -- они еще могут рассердиться за это и напасть на меня". Другой чукча говорил мне, что даже жертвоприношения не удовлетворяют этих kelex. Туземцы Западно-колымской тундры рассказывали мне, что в "худой год" (1884), год эпидемии оспы, многие старались умилостивить kelь жертвоприношениями. Так как он убивал людей во внутренних пологах шатров, то женщины приносили ему в жертву жир из ламп и теплый кровяной суп. Они наливали все это в маленькие круглые кожаные мисочки и ставили их на снег с западной стороны шатра, откуда обычно приходит kelь. Но он не довольствовался этими жертвами и не прекратил нападений.
     
Жертвы, приносимые kelet, бывают весьма различны. Считается, что чем ценнее они или, как говорят чукчи, ближе "принадлежат сердцу" (liŋliŋkin), тем вернее они предохраняют от нападения kelet. Жертвоприношением может служить лучшая оленья упряжка, ружье или снятая с себя одежда. Если человек изъявил готовность отдать kelь что-нибудь из таких вещей, то он уже не может отказаться от своего обещания, иначе он навлечет на себя страшный гнев kelet. Kelet жестоко мстят за обман.
     
Подобным же образом, если какой-нибудь человек в припадке гнева пли просто из опрометчивости заявляет о своем желании умереть, то он должен исполнить это, иначе вся его семья будет истреблена мстительными kelet. Однако против kelь, приносящего заразную болезнь, не помогают даже самые ценные жертвоприношения. Единственным средством избежать нападения kelь заразной болезни является немедленное бегство. Необходимо оставить между kelь и людьми ненаселенную местность. Тогда kelь, быть может, не решится преследовать свои жертвы, так как он устрашится голода и изберет другое направление для своей дороги. Для оленеводов бегство легко осуществимо. Они часто пользуются этим средством, как только доходит до них первая весть с появлении заразной болезни. Так, в 1897 году население оленеводческих стойбищ в районе Чауна, чтобы избежать инфлюенцы, идущей, как обычно, с запада, з несколько дней совершило перекочевку с крайних западных стойбищ по истокам реки Акюя далеко на восток. Пока свирепствует болезнь, туземцы "убегают" от каждого, на которого может пасть хотя бы малейшее подозрение в. том. что за ним следует "дух". Даже простое посещение стойбища, в которое заходила болезнь, рассматривается как грех, как желание искушать kelь, который мог бы уйти, никого не тронув.
     
Ajŋanvat рассказывал мне, что во время эпидемии оспы в 1884 году, желая избежать гнева kelь, многие бежали, оставляя на стойбищах больных родственников, мужей и жен. В то же время на некоторые стойбища болезнь совершенно не заходила. Богатый оленевод Amce жил в стойбище со своими дочерьми. Все они были замужем. Один из его зятьев, также владелец большого стада, жил отдельно. Стойбище зятя посетил kelь, и все члены его семьи, за исключением дочери Amce и одного мальчика, умерли. Эти двое, оставшиеся в живых, убежали на соседнее стойбище, оставив на произвол судьбы тяжело больного мужа женщины. Через некоторое время Amce взял свою дочь к себе.
     
Когда эпидемия кончилась, Amce вспомнил о своем зяте. Оба они были шаманами. Поэтому Amce не сомневался, что зять перенесет болезнь. Он решился отправиться на зараженное стойбище. С ним поехали и два другие его зятя. Когда они достигли стойбища, Amce, размахивая копьем, подошел к шатру дочери и начал разбирать его стены, стараясь не прикасаться к ним голыми руками. Это одна из обычных предосторожностей против соприкосновения с "духами". Затем Amce разобрал стены внутреннего полога и увидел в нем труп своего зятя. "О! -- сказал он, -- так ты действительно умер. Что я могу сделать для тебя? Не стоит нести тебя на тундру. Тут у тебя есть целый шатер. Хорошо, что я по крайней мере увидел тебя. Прощай. Я ухожу".
     
Однако, когда они приехали домой, зятья Amce, которые ездили с ним, сразу же заболели и. умерли. Два других зятя убежали со стойбища и этим спасли свою жизнь. Но болезнь не тронула никого из рода Amce.
     

Человек, рассказавший все это, очень порицал поступки Amce, считая, что он действовал так, как будто хотел привести к себе kelь. По мнению рассказчика, единственным возможным объяснением поведения Amce является то, что он, будучи шаманом, предвидел, что с его семьей должны случиться несчастья, и захотел принести в жертву kelь людей "чужой крови", хотя они и были его зятьями.

В противоположность поступкам Amce, многие люди в том же году с ружьями в руках под угрозой немедленной смерти запрещали беглецам из зараженных стойбищ, в особенности тем из них, у кого не было близких родственников в этом околотке, подходить к их жилищам.
     
Один чукча, по имени Peplu, рассказывал мне, что когда он был пятнадцатилетним мальчиком, его стойбище постигла болезнь и все жившие в нем люди умерли, за исключением его самого. Тогда он убежал с этого стойбища и пошел к своему дяде. Но дядя встретил его с ружьем в руках и велел немедленно уйти обратно. "Иди и повесься или заколись, -- кричал старик, стоя на безопасном расстоянии.-- Ты принадлежишь kelь. Убирайся!"
     
Случаи, подобные этому, известны у якутов и обрусевших туземцев на реке Колыме.
Я уже говорил о предосторожностях, применяемых против сифилиса. В старину нарушение этих предписаний считалось гораздо большим грехом, чем убийство, так как убийца убивает только одного человека, и то "чужого" рода, в то время как нарушивший запреты о болезни подвергает опасности жизнь всех своих родственников и знакомых.
     
Шаманы в своей медицинской практике также не любят вступать в прямые сношения с "настоящими" kelet, дающими болезни. Они предпочитают узнавать о причинах такой-то и такой-то болезни от своих kelet "помощников". Поэтому шаманы во время лечения не призывают настоящих" kelet. Однако эти kelet приходят незваные и молча ожидают в углу до тех пор, пока kelet-"помощники" шамана не укажут на них. Kelet-"помощники" начинают всячески ругать их. Это заставляет "настоящего" kelь убежать и оставить свою жертву. На туземных рисунках "настоящие" kelet всегда изображаются в виде существ более рослых, чем kelet-"помощники" шамана, очевидно, для того, чтобы подчеркнуть их силу. Так, на туземном рисунке (рис. 90) шаман сидит во внутреннем пологе над больным мальчиком. Два "помощника"-kelet пришли на его зов. Kelь болезни стоит снаружи и на рисунок не попал из-за своего большого роста. Все kelet изображены с крыльями и видом напоминают насекомых. В пологе находятся еще два человека, один из них сидит, а другой полулежит, опираясь на локти. Маленький мальчик в испуге вскочил и собирается бежать.
     
Я должен отметить, что шаман считается способным вылечивать болезни других людей, но ни в каком случае не свои собственные. С другой стороны, люди, чувствующие себя больными, начинают шаманские упражнения без всякой посторонней помощи, чтобы дать выход своей болезни или с полубессознательной целью превозмочь болезнь посредством нервного возбуждения. "Я не шаман,-- говорили мне такие случайные исполнители шаманского сеанса, -- но сила пения приходит к каждому из нас во время опасности или болезни. Сила пришла ко мне, но я не могу сказать, откуда она является и куда уходит. То же самое бывает у нас с умением играть на бубне. Оно приходит, когда оно нужно, и затем возвращается к себе домой". При мне мальчик лет семи, который был уже несколько дней болен, настойчиво повторял отцу: "Пожалуйста, постучи в бубен, пой песни. Я хочу шума". Как будто это могло вылечить его болезнь.
     
В длинные зимние ночи некоторые чукчи бьют в бубен и поют, просто чтобы скоротать время или, вернее, чтобы рассеять скуку от постоянного холода и темноты. При этом они, конечно, подражают пению и телодвижениям шаманов.
     
У обрусевших туземцев и русских поселенцев женщины, чувствующие себя больными, начинают петь шаманские песни, и это, как говорят, помогает от болезни. Иногда пение сопровождается произнесением неразборчивых слов, которые считаются юкагирскими. Слова эти становятся известными только больным, здоровые люди их не знают. Иногда заболевшая женщина получает на время болезни дар предсказания будущего. Все эти явления считаются симптомами особой болезни, которую туземцы называют "припадкой" (шаманская припадка;. Этой болезнью может заболеть каждая замужняя женщина.
     
Чукотские шаманы в магической медицине применяют несколько различных методов. Один из наиболее распространенных имеет дело с душой (uvirit) больного, так как, по мнению чукоч, причина заключается в том, что kelь утащил часть души. Некоторые шаманы утверждают, что даже с их душой случается нечто подобное. "Я не могу шаманить здесь, -- сказал мне в Мариинском посту шаман Kelewgi.  -- Я чувствую, что большая часть моей души осталась дома с моими отдельными kelet. Моя мысль рассеивается, и я пользуюсь лишь маленькой частью ее. Остальное уносят отдельные духи".
     
Поиски украденной души пациента раньше происходили во время обмирания шамана, которое в настоящее время заменяется обыкновенным ночным сном, так как чукчи считают сон лучшим средством для сношения с "духами". Когда поиски кончаются удачно, шаман приносит душу пациента и старается вложить ее обратно в тело больного. Это проделывается различными способами. Устраивается большое шаманство, с пением и битьем в бубен. Затем шаман делает вид, что он вдувает душу в тело пациента через грудь, в глаз или темя. Шаман также может представить душу в виде насекомого, и можно услышать, как она летает вокруг больного. Затем он неожиданно объявляет, что она вошла в голову пациента.
     
Души, также как и kelet, издают при полете жужжание. На одном магическом сеансе, на котором я присутствовал, шаман спросил своего пациента: "Ты слышишь жужжание? Это твоя душа летает вокруг". Через минуту он спросил снова: "Слышишь ты шум? Это твоя душа бегает на своих крохотных ножках по покрышке бубна". Шаман, обладающий достаточной силой, может вдохнуть в пациента часть своей души, если он не в состоянии найти потерянную душу больного. Тогда говорят, что больной стал сыном шамана.
     
Я видел однажды, как шаман старался вывести из состояния глубокого обморока больную женщину. Сначала он бил в бубен. Потом сделал вид, что схватил что-то с бубна и постепенно проглотил, затем тотчас же выплюнул проглоченное в ладонь и быстро приложил ладонь к голове больной. Начал бормотать что-то над ее теменем. Через некоторое время он сделал вид, что высасывает через темя источник болезни, причем держал свою голову на некотором расстоянии от головы больной. Время от времени он делал гримасы, как будто он подавился чем-то скверным, попавшим ему в рот из головы пациента. Наконец он начал повторять все с начала.
    
По моим наблюдениям, при таком способе лечения иногда пользуются настоящим насекомым. Его подносят к груди или к голове больного, затем шаман незаметно убирает его, заявляя, что оно вошло в тело. Поиски души и вкладывание ее обратно в тело пациента ярко обрисованы в рассказе о "Чесоточном шамане". Я привожу только часть, касающуюся вкладывания души.
     
"Он [шаман] призвал своих kelet и дал им держать душу мальчика. Затем он пристально посмотрел на полуразложившейся труп и проглотил его, расплевывая вокруг себя гнилую жидкость. Затем он закричал: "Принесите новую белую шкуру", и выплюнул тело мальчика. Все кости были на месте, и мясо вновь приросло к костям. Затем он во второй раз проглотил тело и снова выплюнул его. Теперь оно было покрыто новой кожей, и все язвы на нем затянулись. Шаман проглотил и выплюнул его в третий раз: кровь оросила щеки мальчика, и губы как будто готовы были заговорить. "Чесоточный шаман" крикнул: "Давайте мне душу!" Он проглотил ее и выплюнул на тело мальчика. Душа прошла через тело и вонзилась в стену шатра. "Тело слишком холодное,-- сказал шаман, -- душа не держится в нем". Он проглотил тело в четвертый раз, согрел его в желудке и выплюнул снова. Затем он вдунул в него душу. "О--о--о!" -- вздохнул мальчик и поднялся с места".
     
В чукотских сказках часто встречаются случаи проглатывания шаманами души или тела. Так, в одной сказке Kukulpьn заехал вглубь Америки, проглотил своего товарища и маленькую девочку и, обратившись в птицу, перенес их к себе домой. В сказке о состязании двух шаманов маленькая птица Perruner: (Uria Brünnichi), kelь-"помощник" одного из шаманов, приходит в шатер второго шамана, которого сторожит kelь его хозяина. Птица проникла под землю, продолбила клювом пол в середине шатра и утащила шамана. Она проглотила его на глазах у всех членов его семьи.
     
Душа, которую шаман несет пациенту, называется "человечек" (tumgьqəj), а сам шаман в это время называется "возвращающий человечка" (tumgь-nelilen). Иногда шаман отказывается сам принести душу больного. Тогда он приказывает матери или сестре пациента, а если их нет -- отцу или брату, реже жене его выйти на рассвете следующего дня и сорвать где-нибудь поблизости стебель травы, приговаривая: "Здесь, здесь, здесь я нашла человечка. Будь в моей власти!" Стебель травы представляет собою "человечка". Его пришивают к воротнику одежды больного.
    
Другой метод шаманского лечения может быть назван магической хирургией. При этом шаман делает вид, что вскрывает больное место тела и выправляет его, предварительно удалив гной и дурную кровь, а иногда даже выбрасывает целый орган. Подобные шаманские действия во многом сходны с вышеописанным возвращением потерянной души. Здесь также шаман приближает свое лицо к телу пациента, дует на него или некоторое время сосет его кожу. Предполагается, что "дух", помогающий ему, способен извлечь и пожрать источник болезни.
     
Растирание и высасывание носит характер массажа, в особенности при лечении опухолей, ушибов и ран.
     
Шаманы часто показывают паука или колючку, якобы вынутую из тела больного. Излечение может быть также достигнуто посредством различных заговоров, о которых я буду говорить подробно в следующей главе.
     
Шаман делает вид, что он прилагает силу при вскрытии брюшной полости пациента. Исследуя внутренние органы, он якобы вынимает их целыми кусками и затем снова приводит все к прежнему состоянию. Вся эта операция может быть проделана лишь специальным ножом, обладающим силой, переданной ему посредством колдовства. Сверх того, этот нож должен быть "разогрет" различными шаманскими действиями. Не "разогретый" нож может даже убить пациента. Я уже описывал хирургические трюки шаманки Upuŋe, а также приводил рассказ Ajŋan'vat'a о том, как в его тело вошел kelь и чистил его внутренности маленьким серебряным ножом.
     

Шаман "Скребущая женщина" также лечил своих пациентов этим способом. Он употреблял специальный нож. Это обыкновенный железный нож, вделанный в грубый деревянный обрубок, на котором сделаны две круглые зарубки и прикреплена двойная кисточка из выделанной кожи. К ручке ножа привязана также бусина величиной с куриное яйцо, сделанная из синего стекла. Бусина эта выглядит очень старой. "Скребущая женщина" утверждает, что его дедушка получил ее непосредственно от "духа". На лезвии ножа заметно несколько ржавых пятен, которые, как говорит шаман, появились от крови пациентов, оперированных этим ножом.

 При вскрытии тела наряду с ножом употребляется маленькая костяная дощечка. Шаман "Скребущая женщина" говорил, что его дощечка -- подарок Млечного пути. {Ср. стр. 137.} К этой дощечке были привязаны три кожаных изображения (рис. 92). Одно из них -- "дух темноты, мрака". У него руки длиннее, чем ноги. Среднее изображение -- с одной рукой и ногой и глазами, расположенными один над другим. Это "дух" Inmetim. Третье изображение -- "ползучие чары", которые послал на шамана один из его врагов, но шаман перехватил их на дороге и так подчинил себе, что они теперь исполняют все его приказания.
     
"Скребущая женщина" говорил, что с помощью этих инструментов он провел много различных операций над внутренними органами и прочими частями тела своих пациентов, хотя, по словам его соседей, он был еще слишком молод для того, чтобы иметь так много случаев удачного излечения.
     
Дополнением к лечению посредством магической медицины является изменение внешнего вида пациента для того, чтобы "духи" не могли узнать его. Я уже говорил, что мужчины в таких случаях начинают носить женскую одежду. С этой же целью меняют иногда прическу. Так, например, оставляют двойную бахрому волос вокруг пробритой макушки или отпускают прядку волос на темени или на затылке. Такое изменение внешнего вида применяется и в других случаях. Этим средством пользуется убийца, чтобы избежать мести своей жертвы, которая легко может вернуться на землю в виде kelь. Kelь-мститель овладевает убийцей и заставляет его совершать целый ряд преступлений, чтобы соседи наказали его за все его злодеяния. Это единственный путь, который могут себе представить чукчи для отомщения за преступление, оставшееся безнаказанным. Представление греков о фуриях, преследующих ненаказанного преступника и доводящих его до отчаяния и безумия, развилось, вероятно, из аналогичной идеи о мстительном "духе" жертвы, преследующем своего убийцу. Чукчи говорили мне, что убийца должен не просто срезать свои волосы, а вытащить" их по волоску. Это действует как защита против "желания убить", которое в противном случае обязательно появится снова и толкнет его на другие убийства. Это "желание убить", очевидно, произошло от того же представления о мстительном "духе" жертвы, овладевающем самыми мыслями убийцы.
    

Иногда чукчи с той же целью меняют имена. Способ наречения имени новорожденному будет описан в последней главе. Через несколько лет по рождении ребенка родители, если им кажется, что имя не подходит ребенку или, как говорят чукчи, "делает его кости тяжелыми", меняют его имя. В течение последующей жизни имя может меняться несколько раз, причем вновь принимаемые имена бывают самого разнообразного характера. Иногда они берутся из числа обычных чукотских имен. Но большей частью выбираются имена такие, которые могут оказать помощь и покровительство своему носителю.

Иногда берутся имена "духов", например: Kelewgi (kelь-мужчина), Keleŋeut (kelь-женщина), Kama-tagьn ("предел духа"). У коряков Kamak -- "дух" и т. п. Мужчинам даются женские имена и наоборот. Шаманы часто принимают имена своих любимых "духов": Так, один шаман назывался Ŋaw-rьrkь ("Моржиха"), другой -- Valv-ьnpьnacgьn ("Старик-ворон") и т. п. Наиболее действительным добавочным средством, которым пользуются против болезни, является употребление амулетов, приготовляемых и раздаваемых шаманами. Эти амулеты состоят из различных подвесок и кисточек, сделанных из оленьей шкуры и бисера. Их носят на разных частях тела или прикрепляют к одежде. Иногда они делаются в виде колец, браслетов и ожерелий. Следует особо отметить амулет в виде кожаного кружка с кисточкой в центре. Этот амулет считается у чукоч, тихоокеанских коряков и азиатских эскимосов наиболее действительным "охранителем". Его пришивают к кухлянке на плечо, на грудь, или, если возможно, против той части тела, в которой чувствуется или предполагается боль. Так, например, при всех внутренних заболеваниях этот амулет пришивают против верхней части живота, при ревматических болях в плече его прикрепляют на спину и т. д. В центре кожаного кружка прикрепляется грубое изображение "защитника". Часто оно заменяется деревянной женской фигуркой, фигуркой танцующего мужчины или изображением чукотского панцыря. Амулет этот служит одновременно и для магических целей и для украшения, подобно тому как и другие подвески такого рода.

Не менее важны заклинания, относящиеся к охоте на морского зверя. Из этих заклинаний мне удалось получить только одно. Во время охоты на байдаре (рис. 95) заклинание такого рода произносится рулевым, который обычно является владельцем байдары. При этом он встает и поднимает рулевое весло вверх, держа его горизонтально. По сообщению Гофмана, у эскимосов Аляски такой жест служит сигналом того, что зверь найден. На рисунке люди, произносящие заклинания, поднимают вертикально деревянные колотушки от бубнов. Изображение такого жеста встречается на нескольких чукотских рисунках. Насколько мне известно, этот магический жест применяется во время сухопутной охоты, тогда как весло, поднятое в горизонтальном положении, служит заклинанием на морского зверя. Однако на рисунке 96, который изображает охоту на кита, рулевой последней байдары, произносящий заклинания, поднимает весло вертикально. Другой человек, первый заметивший кита, держит в руках жертвенный сосуд и длинную колотушку от бубна, украшенную кисточками. Заклинания для улучшения погоды привлекают сверхъестественные силы против ветра и бури.
Первое заклинание такого рода (No 4, а) было передано мне чукчей-проводником во время большой метели осенью 1889 года. Эта метель значительно затруднила наше путешествие по району среднего Анюя. Владелец заклинания был так уверен в его силе, что заявил о своей готовности побиться об заклад, причем в случае удачного результата он требовал водки, в противном случае предлагал мне дать ему здоровую порку. После произнесения заклинания погода начала улучшаться, и ветер затих. Он уже хотел торжествовать свою победу, как вдруг буря разразилась с удвоенной силой. Когда я спросил о причине этого, он простодушно ответил: "Вокруг нас такой большой мир. Как я могу покрыть его весь моим маленьким заклинанием?".
     
Заклинание No 4, б несколько раз употреблялось в моем присутствии жителями Мариинского поста, которые непоколебимо верили в его огромную силу. Еще одно заклинание требует, чтобы во время метели из шатра выбежал совершенно голый мальчик. Он должен три раза обежать вокруг шатра по солнцу, повторяя: "О вьюга, остановись. У меня нет места, где бы я мог просушить свою одежду".
     
Стеллер отмечает подобные факты у камчадалов.  Он говорит также, что у них было запрещено зимой выходить из жилища босиком, так как это может вызвать метель. Аналогичный обычай существует и у чукоч по отношению к женщине, недавно оправившейся после родов.
     
Обрусевшие туземцы рек Колымы и Анадыря, чтобы укротить ветер, растягивают против ветра большую кухлянку, "ловят" ветер и затем быстро перевязывают кухлянку. "Завязанный" ветер может быть спокоен в течение суток, но затем его необходимо выпустить на свободу. Если его продержат в плену дольше суток, то, освободившись наконец, он отмстит долгой и жестокой метелью. Этот способ укрощения ветра известен и у чукоч.
     
Существует много заклинаний для защиты от прихода kelet (No 5, а--д). В этих заклинаниях человек, произносящий их, вместо того, чтобы просить помощи сверхъестественных "существ", старается различными способами напугать и отогнать злых "духов". Он сообщает, что у входа в его шатер привязан медведь или какой-нибудь иной не менее страшный зверь, и предупреждает kelь об опасности (No 5, а). {У старухи, которая дала мне заклинание No 5 а, действительно были две маленькие деревянные фигурки медведей. Во время эпидемии оспы она каждую ночь вынимала их из мешка и ставила по обеим сторонам спального полога сторожить вход в него.} Он заявляет kelь, что его шатер сделался железным и что вход в него защищен острым ножом, который зарежет всякого ворвавшегося в шатер (No 5, б). Согласно другим заклинаниям, шатер оказывается спрятанным в местах, недоступных для kelet (No 5, в--д). Кроме тех заклинаний, текст которых приведен ниже, я отмечу, еще несколько.
    
Человек, одиноко едущий на оленях и остановившийся на ночь на тундре, объявляет "духам", что он спрятался в левом ухе левого оленя или даже в его заднем проходе. Человек, оставшийся ночевать в чужом шатре, произносит подобное же заклинание, чтобы предохранить себя от "домашних духов" хозяев шатра, которые, как правило, очень недоброжелательно относятся ко всем "чужим" людям. Даже жених, который живет в шатре будущего тестя, отрабатывая за невесту, вынужден принять такую же предосторожность, так как он имеет основания предполагать, что "домашние духи" не одобряют его намерений.
     
Существует много других способов для предотвращения прихода kelet. Чело-зек, ограждающий себя от нападения kelet, протягивает вокруг шатра ремень, тем самым окружая свой шатер непроходимой бурной или глубокой рекой. Иногда вместо этого он кладет перед входом в шатер маленький камень или кусочек льда, который превращается в высокую скалу или в ледяную гору и т. п, Эти способы ограждения широко применяются на похоронах, о порядке проведения которых я буду говорить ниже.
     
Следует отметить также заклинания, служащие пастухам-оленеводам для защиты стада от "духов болезней" (No 6) или от волков (No 7). Волки, как уже было сказано выше, причисляются к злым "духам".
     
Множество заклинаний применяется для целей магической медицины. Некоторые из них, как уже было сказано, имеют драматическую форму (No 8, а--в). Они обращаются за помощью к сверхъестественному "существу". При произнесении заклинания "существо" бывает представлено стеблем травы, растущей на возвышенностях, щепкой или другими предметами. Человек, произносящий такое заклинание, говорит и за себя и за "существо", причем часто он меняет голос для более полного впечатления.
     
Из сверхъестественных "существ", к которым обращены заклинания, чаще всего встречаются: "Старуха времен первого творения", "Женщина света" и "Кочешная женщина". Последняя живет на кочке рядом со своей соседкой, жилище которой также представляет собою кочку. Их зовут Raucga-ŋaut и Kucə-ŋeut. Raucga-ŋaut считается "Главной женщиной", она, вероятно, тожественна со старухой -- "Женщиной вершины Рассвета", жилище которой находится в направлении рассвета. Человек, произносящий лечебное заклинание, называется "отцом" пациента и старается возбудить в сверхъестественных "существах" сострадание к своему отцовскому горю (No 8, в).
     
В других заклинаньях (No 8, г--и), применяемых в магической медицине, исполнитель призывает себе в помощники каких-нибудь зверей или чудовищ, часто он делает вид, что сам превращается в какого-либо зверя. В таком виде он приступает к лечению. С больными органами тела он обращается грубо и резко, для того чтобы уничтожить или выгнать источник болезни, заключенный в них. Считается, что посредством магической формулы больной орган тела или даже самый источник болезни принимает вещественную форму, наиболее удобную для того, чтобы выгнать или разрушить злую силу. Так, например, больной желудок превращается в морской зализ. Затем просят море послать большую волну, чтобы она смыла все береговые камни. Источник болезни превращается в стаю куропаток, которую пожирает сверхъестественная птица с железными когтями и клювом. Опухоль становится комком снега в воде. Осетр разрезает ее своими острыми плавниками и т. п.
     
Одно из заклинаний (No 8, и) обращается за помощью к воздушному пауку. Этот паук, по имени "Паук-женщина", фигурирует также во многих сказках. Заклинание просит ее спуститься на больного и зашить свеже нанесенную, кровоточащую рану. Другие заклинания обращаются за помощью к "Ворону Kuurkьl'ю" (No 8, ж), к "Мыши-женщине" и к "Женщине-еврашке" (Spermophillus) (No 8, н). Все эти существа фигурируют также в чукотских сказках.
     
Специальные заклинания (No 9, а--в) применяются для предупреждения смерти. Чукчи так твердо верят в силу таких заклинаний, что считают их способными даже вернуть к жизни уже умершего человека. Большая часть этих заклинаний (No 9, а, б) очень похожи друг на друга. Человек, произносящий заклинание, просит сверхъестественное "существо" прислать ему свою собаку. Иногда он делает вид, что сам превращается в собаку. Он догоняет своего пациента и останавливает его на дороге к смерти, лаем и укусами заставляя его вернуться обратно.
    
Два таких заклинания я получил от тихоокеанских чукоч. Аналогичное заклинание мы встречаем в рассказе, записанном в Колымском районе. В этом рассказе описывается добровольная смерть старика-чукчи, которая произошла на западной тундре в 90-х годах XIX столетия.
     
Рассказчик от своего лица сообщает: "Человека, идущего по дороге смерти, может вернуть собака. Тот, кто хочет вернуть его, должен прошептать заклинание в левое ухо собаки и послать ее вслед за умершим. Заклинание такое: "Иди и приведи обратно человека. Мы накормим тебя за это лучшими, отборыми кусками". Собака перехватила умершего на дороге, -- продолжает рассказчик,-- прыгая и лая на него, она заставила его вернуться обратно. После того как к человеку вернулась жизнь, собаку сейчас же убили". Рассказчик наивно поясняет, что действию заклинаний поддаются лишь менее тяжелые случаи, тогда как более серьезные и опасные не всегда удается перебороть.
     
Другой рассказ, записанный в той же местности, говорит также о действительно происшедшем случае. Человек был убит своим соседом. Убийца разрезал тело его на куски и зарыл их в землю в разных местах. Семья убитого думала, что он просто заблудился где-нибудь и не может вернуться. Для того чтобы найти его, произнесли заклинание над собакой и послали ее на поиски. Собака пошла, нашла все куски тела убитого и один за другим принесла их на стойбище. Тогда родственники убитого сожгли на костре куски тела, а собаку убили и принесли в жертву "Вселенной"  Я уже отметил важную роль собаки при отпугивании "духов болезни".
     
Заклинание No 9, в, которое было дано мне как обладающее специальной силой для возвращения к жизни умерших, является одним из обычных заклинаний, применяемых в магической медицине. Оно призывает "Песчаную реку" и затем объявляет, что пациент превращается в пороги, преграждающие течение. "Река" сносит пороги, т. е. уничтожает болезнь.
     
Любовные заклинания обычно являются символическими. Одно из них (No 11, а) предполагает, что произносящий его подстерегает девушку, когда она мочится. В то время как она мочится, сердце и внутренности ее выпадают вместе с мочой. Тогда он просит у Утренней зари костяные коньки для хождения по льду и этими коньками топчет внутренности своей жертвы.
     
В другом заклинании (No 11, б) произносящий якобы запутал женщину в тюленью сеть и начинает вынимать ее внутренности. Затем превращает мужа женщины в труп тюленя, а ее -- в важенку, убегающую от неприятного запаха падали.
    
В заклинании No 32 ревнующая женщина превращает свою соперницу в падаль, а мужчину -- в большого медведя. Медведь ест падаль, но вскоре извергает ее обратно.
     
Из приведенных примеров видно, что, несмотря на то, что заклинания были собраны в различных, часто очень отдаленных друг от друга местах, чары, применяемые в них, одни и те же даже в подробностях.
     
Особняком среди прочих магических формул стоит так называемое "заклинание Ворона" (No 13). Говорят, что оно употребляется шаманами для получения силы, приносящей вред людям. Оно представляет собой драматизованную сказку, хорошо известную всем чукчам и азиатским и аляскинским эскимосам. В нем мы находим также описание действий злонамеренных шаманов, когда они выходят из шатра ночью и просят у сверхъестественных "существ" дать им силы для причинения вреда своим врагам.
     
Многие злонамеренные заклинания носят такой лее символический характер. В одном из них, текст которого здесь не приведен, человек, произносящий заклинание, заявляет, что его жертва превратилась в тюленью шкуру. Он просит креветок притти из моря и съесть его. В другом заклинании, данном мне шаманом "Скребущая женщина", жертва, обреченная гневу, кладется в котел и там превращается в нечто похожее на полупереваренный мох, извлеченный из оленьего желудка и протертый сквозь обрывок старой сети. Затем жертва вынимается из котла и кладется в яму, специально для этого вырытую в земле. Яму закрывают крылом птицы. Масса, находящаяся в яме, превращается в собаку. Привлекаемая запахом жилья, собака переходит от стойбища к стойбищу. Это заклинание применяется также и для создания искусственной собаки, которою-потом пользуются для порчи, насылаемой на врага.
     
Две группы злонамеренных заклинаний имеют специальные названия. Заклинания, входящие в одну из них, называются ejut. Их цель -- лишить быстроты и проворства соперника в пешем беге или на оленьих гонках, отнять у него силу в борьбе и т. п. В одной из таких формул (No 14, а) жертва связывается ремнем "Женщины-паука". В другой формуле (No 14, б) поперек дороги соперника кладется ветвистый ствол дерева. Заклинания, применяемые для возвращения к жизни умерших, также называются ejut, так как целью их является лишение быстроты умершего во время его последнего пути на дороге к смерти.
     
Вторая группа злонамеренных заклинаний называется ninewget. Сюда относятся различные манипуляции, совершаемые над трупами. С трупа, незадолго до того вынесенного на тундру, снимают частицу мяса. Человек, проделывающий это, приходит к трупу ночью. Он останавливается на некотором расстоянии, раздевается донага и затем, изображая лисицу и тем самым превращаясь в нее, подползает на четвереньках к трупу. Чтобы увеличить сходство с лисой, он волочит по земле одну ногу наподобие хвоста и кричит: "ка, ка, ка", подражал лаю лисы. В зубах он держит нож. Добравшись до трупа, он отрезает от левого, плеча маленький кусочек мяса и, если возможно, берет немного мозга. Затем он таким же способом ползет обратно к своей одежде. Взятые кусочки высушиваются на открытом воздухе, вдали от дома. После этого они готовы к употреблению при заклинании. Чтобы сделать заклинание более сильным, частица от этого мяса должна быть примешана к еде человека, "обреченного гневу". Считается, что такое мясо действует, как яд. После того как "обреченный гневу" проглотит это мясо, весь рот его покрывается язвами, у него разрывается желудок, и вскоре после этого он умирает.
     
Иногда мясо с человеческого трупа достают без ножа, просто отрывают кусок мяса зубами. Это значительно увеличивает силу порчи. В иных случаях для достижения той же цели человек "превращается" вместо лисы в ворона. Он подходит к трупу, подпрыгивая и каркая, как ворон, при этом нож, который он держит в зубах, изображает его клюв. Дойдя до трупа, он нагибается и несколько раз как бы клюет своим ножом-клювом. Затем отрезает требуемый кусок мяса. Этот способ приводит на память вышеупомянутое "заклинание Ворона", а также некоторые подробности погребального обряда, а именно тот момент, когда участники похорон якобы превращаются в воронов.
     
Существует еще и другой способ добычи мяса покойника. При этом труп является тюленем, лежащим на льду; человек подкрадывается к нему хорошо известным характерным способом подползания по льду. Поравнявшись с трупом, он втыкает в него нож, изображая, что бросает гарпун. Проделав это, он может взять кусок мяса покойника.
     
Ясно, что главной целью этих способов является не. столько усиление "чар", сколько ограждение себя от мести покойника, от трупа которого берется мясо.
     
Человеческий череп также употребляется как сосуд для варки магических лекарств. Однако подробности, касающиеся этого обычая, мне неизвестны. В нескольких сказках упоминается "старуха с порчею", которая смешивает отвар различных чар в человеческом черепе. В связи с этим наши старания собрать коллекцию туземных черепов вызывали всеобщее неодобрение. Больше того, нас самих подозревали в колдовстве.
     

Аналогичные способы магии существуют и у народностей, соседних с чукчами. Сарычев отмечает, что во время его пребывания на Андриановых островах шаман-туземец (алеут) сказал одной из своих пациенток, что виновником ее болезни является ее отец, так как он во время охоты на морского зверя смазывал острие гарпуна мозгом, вынутым из черепов умерших людей.