Тексты на амулетах
«Этот знак ангел Господень даровал святому Колумбану епископу. Если верующий будет носить с собой эту фигуру, в которую вписаны неизречимые имена Божьи, то дьявол не сможет его одолеть, а никакой яд, ни смертоносный напиток не навредят ему… Всякий, кто станет носить с собой эти знаки, не сгинет ни в воде, ни от оружия, ни по приговору суда. hel. heloy. iohel. hele. adonay. sabaoth. tetragramaton. ioth. hely. samo. Таковы имена Спасителя нашего, которые можно произносить лишь при смертельной опасности. abya. ocinhos. panomem. Тот, кто будет носить их с собой, будет здоров и дома, и в поле, и на войне, и в лесу, и в пути, и в воде, и во всех местах».
Кентерберийский амулет. Англия, середина XIII века
Чтобы заклинание подействовало, его не обязательно проговаривать про себя или произносить вслух. Во многих магических формулах прямо сказано, что достаточно их записать (на кусочке пергамена или бумаги, на металлическом кольце или камне, который потом вставят в перстень) и просто носить с собой. От таких текстов часто ждали, что они будут действовать автоматически — через физическое соприкосновение. Как сказано в одном английском заклинании от зубной боли (XV век):
«Святая дева Аполлония… во имя Христа претерпела вырывание зубов. И она умолила Господа нашего Иисуса Христа, чтобы всякого, кто будет носить с собой ее имя, Отец, и Сын, и Святой Дух избавил от зубной боли. Аминь».
Часто записи с заклинаниями не просто брали с собой или зашивали в одежду, а прикладывали к тому месту, которое требовалось исцелить: роженице повязывали на живот; при кровотечениях — клали на рану; при зубной боли — в рот. Такие магические приемы были чрезвычайно распространены, но не у всех вызывали одобрение. Аврелий Августин (354–430), один из самых влиятельных богословов Западной церкви, жаловался на то, что некоторые люди, чтобы избавиться от головных болей, кладут на голову Евангелие. А в XVI веке Иоганн Вейер, нидерландский врач, демонолог и критик охоты на ведьм, высмеивал тех, кто, дабы вылечить импотенцию, прибинтовывает мужчине в пах амулет, написанный на кусочке пергамена, над которым семь раз прочли один из псалмов.
Чтобы еще плотнее соприкоснуться с целительным текстом, его можно было записать на листке бумаги или кусочке сыра, а потом съесть — либо смыть с пергамена водой или вином, а затем эту жидкость выпить. Здесь религия и магия, официальный церковный культ и (полу-) запретные магические практики оказываются едва разделимы и следуют одной и той же логике. На протяжении столетий верующие, чтобы заручиться спасительной силой реликвий или чудотворных образов, не только молились им, но прикладывались пальцами и губами, а также соскабливали с них пыль или краску, чтобы, положив в мешочек, носить с собой или пить, растворив в воде. Фигуры святых, изображенные на миниатюрах в псалтирях или часословах, порой вырезали в качестве амулетов, а образы ран Христовых прикладывали к телу не только ради духовного преображения, но и чтобы исцелиться от телесных недугов.
Свиток или кодекс с записью магического или молитвенного текста сам по себе служил амулетом. Однако по той же причине книги с обращениями к демонам порой вызывали страх — ведь в них «жили» бесы. В 1437 году, в ходе одной из первых волн ведовских процессов , работавший в Дофине (Франция) судья Клод Толозан привлек к суду 60-летнего Жуберта Баварца. Тот показал, что у его господина, мюнхенского священника Иоганна Куналиса, была книга по некромантии. Стоило ее открыть, как перед ним тотчас являлись три демона. Первого звали Luxuriosus [Распутник], второго Superbus [Гордец], а третьего — Avarus [Скупец].
Через несколько десятилетий в ходе процесса по канонизации архиепископа Флоренции Антонина Пьероцци (1389–1459) один из свидетелей рассказал, как однажды этот прелат отправился постричься к цирюльнику. Тот был известен и как целитель. На вопрос Антонина, как он овладел искусством лечить людей, брадобрей ответил, что один монах-цистерцианец отдал ему некую книгу. Архиепископ попросил ее принести, и оказалось, что она полна магических заклинаний, знаков и формул, предназначенных для вызывания демонов. Антонин приказал ее сжечь. И как только она оказалась в огне, из нее повалил черный дым. По словам архиепископа, колдовские листы были населены демонами, и такой рукописи самое место в костре.
