Новости: 🍀 Объявляется набор в школу Рунической Магии и Мантики 🍀

  • 28 Марта 2024, 12:46:31


Автор Тема: Кто есть кто в норвежском фольклоре  (Прочитано 538 раз)

Лиходей

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 547
  • Репутация: 87
  • Лиходей
  • Выпускник Школы Рунической Магии
Драуг

Во все времена кормило норвежцев море, ведь рыба — главное богатство жителей побережья. В любую погоду выходили на промысел рыбаки, забрасывали сети, добывали себе пропитание.
Погода в северных морях изменчива. Внезапно налетает шквальный ветер, вздымает огромные валы, и разражается такой шторм — ничего вокруг не видно. Швыряет рыбачье судёнышко из стороны в сторону — тут остаётся надеяться только на свои силы и умение да на Господа уповать.
Многие погибали в морской пучине. На берегах Трёнделага и Северной Норвегии не было, пожалуй, ни одной семьи, в которой не потеряли бы отца, мужа или брата, не в добрый час ушедшего на промысел.
Тела погибших невозможно было найти и захоронить, а значит, и души их не попадали ни в ад, ни в рай и были обречены на беспокойные скитания до самого Страшного суда. Норвежцы верили, что погибшие в море, чьи тела не были похоронены в христианской земле, становились драугами — отвратительными и несчастными существами, которые носятся по морским волнам в полусгнивших лодках и леденящим душу криком предвещают новую бурю.
За три последних столетия накопилось много свидетельств о встречах с драугом. Очевидцы так описывают его внешность: спереди драуг выглядит как обычный человек, одетый в старинную рыбацкую одежду, но вместо головы у него — комок водорослей. Таким предстаёт он, когда выходит на сушу в поисках места для могилы. Пока не упокоится драуг на кладбище, не будет ему мира.

В разных вариантах известна история о битве драугов с покойниками суши. Рассказывают, как однажды ночью драуг, выйдя из моря, пробрался на церковное кладбище, разрыл одну из свежих могил, выбросил лежавшие там останки и улёгся в гроб сам. Это, разумеется, возмутило остальных кладбищенских мертвецов, которые не стали церемониться с наглым пришельцем. Наутро людям, пришедшим в церковь, открылась поразительная картина. На кладбище царил настоящий хаос. Повсюду были разбросаны доски от сломанных гробов (ими дрались покойники), засохшие водоросли, сломанные вёсла и обломки лодок (оружие драугов, пришедших на помощь своему собрату).

Однажды осенью два брата, Мортен и Андерс, отправились на двух лодках в Вадсё с грузом рыбы. Погода была ясная, дул попутный бриз. Днём позже братья плыли обратно и к вечеру достигли Клубвика. Внезапно поднялся сильнейший восточный ветер, и лодка Мортена перевернулась, а сам он утонул. Андерс же благополучно добрался до бухты, где ему пришлось причалить из-за плохой погоды. Он вытащил лодку на берег и пешком пошёл в селение. Тут он увидел, как из воды вышел мужчина и направился к нему. Андерс остановился подождать, потому что узнал в этом мужчине своего брата. Подойдя, Мортен схватил его и потащил к морю со словами: «Ты не захотел помочь мне, и теперь пойдёшь со мной на дно морское!» Тогда Андерс закричал: «На помощь, все, кто покоится в могилах!», а Мортен крикнул: «На помощь, все, кто живёт в море!» Раздался страшный вой и крик. Мертвецы стали драться на стороне Андерса, а драуги — на стороне Мортена. Драугам пришлось отступить, только потому Андерсу и удалось остаться в живых. На следующий день Андерс снова пришёл на то место за лодкой и увидел валяющиеся повсюду доски от гробов и водоросли. Их было так много, что они мешали пройти. Андерс поставил камень в память о том, как мертвецы боролись на стороне живых людей. А мыс, у которого перевернулась лодка Мортена, получил название Мортенснес.

Иногда, впрочем, драуг выходит на сушу не для спасения собственной души, а чтобы загубить чужую. Драуга называют «морским мстителем»: он стремится утолить свою злобу на то, что душа его не нашла успокоения.
Торговец Кристенсен Хусбу во время плавания сделал остановку на ночлег в Флохольме. Едва он среди ночи сошёл на берег и направился к постоялому двору, как к нему подошёл какой-то рыбак и настойчиво предложил немедленно вернуться в море, а когда Кристенсен, поняв, кто перед ним, отказался, драуг попытался утащить его силой. Однако Кристенсен был человек не робкого десятка. Противоборство продолжалось до тех пор, пока с первыми лучами солнца драуг не растворился в воздухе, оставив после себя склизкий ком морской травы, похожий на медузу.
Бывает и так: сойдёт рыбак на берег и решит почистить свои рукавицы. Видит — камень подходящий лежит неподалёку. Вот примется он хлопать рукавицами по камню, а это и не камень вовсе, а голова драуга. Тут уж хорошего не жди. Не простит драуг обиды. Будет преследовать человека и на земле по ночам, и когда тому случится в море выйти.
Время от времени раздаётся над волнами жуткий крик, которым драуг предупреждает о скором шторме. Если кому-то довелось услышать вопль драуга, не нужно испытывать судьбу, самое время срочно плыть к берегу. Сколько раз драуг прокричал, столько человеческих жизней и заберёт надвигающаяся буря.
Гораздо хуже не только услышать драуга, но и увидеть, как он плывёт в своей полусгнившей лодке. Встреча с драугом в море почти всегда кончается плачевно. Рассказывают, что когда он подплывает совсем близко, можно разглядеть его страшные красные глаза, а вместе с ним в лодке можно увидеть всех представителей твоего рода, которые когда-либо погибли в море, и у тебя самого крайне велик шанс попасть в их компанию.
А уж если человеку не раз удавалось уйти от драуга в море, да к тому же он встречал чудовище на берегу, — нет надежды на спасение. Так случилось и с Кристианом Вестервалем.
<...> Настал тот памятный день, когда ураган сокрушил церковь, так что только её обломки носились над кладбищем. Рыбакам, вышедшим в море, оставалось лишь бороться за свою жизнь, ведь шторм напал на них так внезапно, будто кто-то невидимый развязал тугие тесёмки и выпустил его из мешка.
Лодки переворачивались одна за другой. Некоторым несчастным удавалось взобраться на киль, но их тут же накрывало и уносило волной. Кто-то видел смерть своего брата, кто-то — отца, но о том, чтобы помочь им, нечего было и думать. А вдалеке разрезала пенящиеся волны красивая, искусно построенная лодка. Это Кристиан Вестерваль вышел в море в третий раз, чтобы показать своё бесстрашие. Он стоял у руля, бледный, с упрямым выражением лица. О том, что было дальше, рассказывал Йенс Глеа, который всё время был рядом с Вестервалем. Юхан Перса, сидевший на носу лодки, вдруг закричал: «Господи Иисусе, лодка Улы и Ларса перевернулась!»
«Постарайтесь их ухватить! Мы идём прямо на них!» — крикнул Вестерваль, белый как мел. Волна подняла лодку Вестерваля над перевёрнутым судёнышком. Какой тут скрежет раздался! А с обеих сторон тянулись к ним руки утопающих... Ларса удалось вытащить, но Ула был слишком тяжёл. Он уцепился за борт и жутко вопил. Лодка же неслась с такой скоростью, что пена летела хлопьями, а вокруг вздымались белые валы. «Возьми руль, Йенс!» — крикнул Вестерваль, свесился за борт, схватил Улу и потащил его. Силы-то у Вестерваля было не занимать! Ула вцепился в него мёртвой хваткой обречённого. В то же мгновение из воды поднялась громадная ручища и отбросила Улу в сторону. Потом показалась ещё одна, — схватила Вестерваля и утащила за собой в пучину. Старый Йенс у руля с ужасом наблюдал за дикой схваткой в бушующем море. Вдруг один из троих превратился в высоченного парня в рыбацкой одежде и схватил Вестерваля за горло... На этом всё и кончилось. Все трое ушли на дно, а лодка стрелой понеслась дальше. Тогда-то все и поняли, что Вестерваля утащил не кто иной, как драуг.
«...Добрый был человек Вестерваль. А уж Господь держит небесные врата открытыми и для худших грешников, чем он», — говаривал старый Йенс.
Иногда драуг ещё на берегу ухитряется попасть в трюм корабля, притворившись балластным камнем, покрытым водорослями. Обнаружить его можно, только когда корабль оказывается в открытом море: внезапно судно резко без видимых причин ускоряет свой ход. Это значит, что драуг гонит его вперёд, к смерти.
Не только встреча с драугом несёт беду мореходам. В разных странах Европы давно известна история о «Летучем голландце» — корабле-призраке с командой из мертвецов, обречённых вечно бороздить океан.
Согласно этой легенде, в 1641 году один голландский корабль возвращался из Ост-Индии. Капитану корабля Ван Дер Декену приглянулась одна из пассажирок — прелестная молодая девушка, которая ехала домой с женихом. Ван Дер Декен убил жениха и посватался к девушке сам, но та не вынесла горя и бросилась за борт. После этого корабль попал в сильный шторм недалеко от мыса Доброй Надежды. Суеверные матросы решили, что буря — Божья кара за преступление капитана; на корабле вспыхнул бунт. Тогда капитан застрелил зачинщиков и дал клятву дьяволу, что ни один матрос не сойдёт на берег, пока корабль не обогнёт мыс, — даже если на это уйдёт вечность. Этим Ван Дер Декен навлёк на свой корабль проклятие. Вот уже несколько сотен лет «Летучий голландец» ни разу не приставал к берегу, а матросы его стали призраками. Повстречаться с ним во время шторма — зловещее предзнаменование для любого судна.
Есть несколько верных способов отогнать чудовище, которые помогали морякам гораздо лучше, чем «Отче наш» и крестное знамение. Как огня, боится драуг человеческих экскрементов, если вымазать ими палубу или бросить их в драуга, он моментально скроется. Не терпит драуг и никакого железа, а также, будучи обитателем студёных морских пучин, не любит тепла.
Редко, но бывают случаи, когда драуг помогает человеку в благодарность за какую-либо услугу.
Как-то раз Артур Брокс с командой ловил рыбу у берегов острова Сенья. Вдруг они увидели, как из моря вздымается громадная рука драуга. Матросы страшно перепугались, но капитан догадался, чего хочет «морской мститель», и бросил в воду рыбацкую рукавицу. Рука исчезла. На следующее утро, когда Брокс продолжил ловлю, раздался голос:

Ты, что дал мне рукавицу,
Отправляйся восвояси,
Буря близится морская.

Рыбаки поспешили вернуться на берег. Через некоторое время начался шторм небывалой силы, десятки людей погибли. Предупредив о приближении бури, драуг отплатил благодарностью за добро.
По мере того как корабельное оборудование совершенствовалось, способы предсказания погоды улучшались, и возрастала безопасность морских плаваний, свидетельств о встречах с драугом становилось всё меньше и меньше. В наше время его, кажется, не встречают вовсе. Значит ли это, что драуги исчезли? Сомневаемся. Может быть, теперь они плавают чуть дальше от берега, чем раньше, но наверняка и сейчас где-то в волнах Норвежского моря качается разбитая лодка, а в ней — одетый по-старинному рыбак, озлобленный и жаждущий земного покоя.


Обратная ссылка: https://mooncatmagic.com/skandinavskaya-mifologiya/375/kto-estb-kto-v-norvezhskom-folbklore/5176/
Кому не дано - с того не спросится.

Лиходей

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 547
  • Репутация: 87
  • Лиходей
  • Выпускник Школы Рунической Магии
Re: Кто есть кто в норвежском фольклоре
« Ответ #1 : 18 Июня 2021, 11:01:23 »
Черная смерть

<…> От чумы с её метлою
нет спасенья.
Ни тому, кто сыт по горло
этим ужасом и болью,
кто о скорой просит смерти.
Ни тому, кто так напуган,
что пред Богом на коленях,
и не веря, хоть минутку
просит жизни.
Всех сметает без пощады
в холод смертный,
мусорную кучу жизни...

Т. Киттельсен «Она бродит по стране»



Вот бредёт по дорогам сгорбленная старуха в чёрном балахоне, — заходит и в большие города, и на маленькие хутора. Шаркают шаги — Берген, Тундсберг, Осло, селения, затерянные в лесах Телемарка. А вот уже и Нидарос, и долины, укрывшиеся в горах, — Тилдал, Гудбрандсдал, Иннердал, и необъятный северный Нурланд. Тихо-тихо становится там, где она проходит. Смерть несёт с собой старуха, смерть и болезнь. Люди, заслышав о её приближении, бегут в лес, в горы, пытаясь скрыться от неизбежной гибели. Несёт старуха в одной руке метлу, а в другой грабли. Грабли и метла у неё необыкновенные: если прореживает она людей граблями, кому-то удаётся спастись, если выметает метлой — пустеет место, вымирает город, умолкает деревня. Нет пощады никому.




Это сама Чёрная смерть, воплощение великой чумы, обрушившейся на Норвегию, — один из самых жутких образов норвежского фольклора.
Скандинавские верования, связанные с чумой, появилась в XI веке. В 1070 году немецкий хронист Адам Бременский, автор наиболее полного описания народов и обычаев скандинавских и балтийских земель, рассказывает о языческом храме древних свеев в Упсале: «У их богов есть свои жрецы, которые совершают жертвоприношения. В случае чумы или голода они приносят жертву Тору, в случае войны — Одину, а если празднуют свадьбу — то Фрейру».
Предания, в которых Чёрная смерть является самостоятельным персонажем, возникли только в XIV веке, и неспроста. Эпидемия чумы, разразившаяся в Европе в 1346-1353 годах, унесла почти две трети населения Норвегии; именно она уничтожила всё, что оставалось от грозного и величественного времени викингов, на многие годы покончила с богатством и силой страны. Норвегия стала другой.


Много страшных предзнаменований сопутствовало появлению Чёрной смерти. Например, как раз на годы эпидемии пришлось невиданное нашествие птиц — свиристелей. Поэтому они стали символами чумы и беды. В немецких и нидерландских диалектах за ними закрепились названия Todtvogel («птица смерти»), Pestdrossel («чумной дрозд»), а в голландском языке даже официальное научное название свиристеля так и осталось Pestvogel («птица чумы»). И на иконах, которые должны были предохранить от чумы древние города, Младенец Иисус держал в руках свиристеля — вместо традиционного щегла.
Появление Чёрной смерти окутано тайной. По одной версии, её занесли в Норвегию корабельные мыши и крысы, заразившиеся от своих причерноморских собратьев, ведь в Крыму и Причерноморье чума начала свирепствовать на два года раньше. Некоторые полагают, что чума пришла из Англии. Однажды в бергенской гавани остановились на рейде странные тихие корабли, говорит легенда. Они не были повреждены бурей, но команды на их палубе не оказалось. Когда жители Бергена подплыли к ним на лодках, чтобы посмотреть, что же случилось, они нашли в каютах и кубриках тела матросов и купцов, убитых неизвестным недугом, а в трюмах — прекрасную шерсть, которую те везли на продажу. Бергенцы взяли шерсть с собой: не пропадать же добру. Шерсть с заражённых кораблей стали продавать на рынках, развозить по городам и весям — и вместе с товаром по стране начала расползаться смертельная болезнь.

Иногда Чуму видели с толстой книгой, переплетённой в чёрное. Сверяясь с таинственными записями, старуха выбирает себе жертв.
Многие считают, что это и есть та самая книга, которую написал в незапамятные времена святой мученик Киприан, который до обращения в христианскую веру был великим колдуном. С помощью этой книги можно вызвать дьявола или обрести власть над нежитью. Рассказывают о том, как умирающий чародей пытается передать Чёрную книгу, а вместе с ней — всё своё недоброе волшебство, а иначе смерть никак не берёт его к себе.
То, что в книге Чёрной смерти узнают великую книгу колдунов, свидетельствует о потусторонней, таинственной природе духа болезни — воплощения зла. С другой стороны, в этом можно увидеть и отголосок иного предания, церковного, — о книге жизни, в которой записаны имена всех живущих, и дела их, и час их кончины. Чёрная смерть — одновременно и посланец ада, и исполнитель высшей воли.

Ни в коем случае нельзя идти на сговор с Чумой, говорит предание. Как-то раз её перевёз через реку лодочник. Старуха подошла к переправе, держа под мышкой толстую книгу. Там значились имена всех, кому на роду написано умереть от чумы. Обратившись к первому перевозчику, Чёрная смерть назвалась и попросила переправить её на другой берег. Но лодочник был смелым человеком и отказался: не станет он перевозить такую беду! А другой лодочник очень страшился смерти и согласился переправить потустороннюю гостью, если избавит она его от ужасной погибели. Чума вползла в лодку и говорит: «Греби на ту сторону, а уж в книге-то я потом погляжу!» Лодочник решил, что они уже обо всём договорились, и перевёз Чёрную смерть.

Оказавшись на другом берегу, Чума, как обещала, раскрыла книгу, поглядела и, пожав плечами, сказала перевозчику: «Такова моя власть: прибираю всё, до чего могу дотянуться. Не бойся смерти». Закричал лодочник, заплакал в отчаянии и пошёл домой. Не дойдя до родной деревни, присел под деревом отдохнуть и отдал Богу душу. И смерть его не была ужасной — умер он легко. А старуха продолжила свой путь...

Умершие от чумы — не совсем обычные покойники. Не похороненные по христианскому обряду, их останки лежат в опустевших церквах, в заброшенных домах, на вымерших хуторах. Далеко человек обходит эти проклятые места, и зарастают они густым лесом, и недобрые творятся там дела. Большинство преданий о таких местах рассказывают о том, как заблудившийся путник, потеряв дорогу в лесной чаще, натыкается на опустевшее селение. Удивлённый, бродит он по улицам, заглядывает в окна, заходит в разрушенную церковь — и везде видит выбеленные дождями и временем кости жертв Чёрной смерти. Пугают его шорохи и шёпот, ползущие по углам этих домов и церквей. Но странник преодолевает свой страх, собирает эти кости и хоронит их в освящённой земле, а потом зовёт людей и показывает им забытое селение.
Но есть и другие истории. В одной из них через несколько сотен лет после эпидемии заблудившиеся в лесу путники заглядывают в заброшенную церковь и видят, как вкруг алтаря расселись скелеты, внимательно глядящие пустыми глазницами в книжки псалмов, открытые на словах «Когда мы страждем в сильнейшей нужде». Скрипят под чьей-то невидимой рукой провисшие на петлях двери церкви, в двери заходит и смиренно крадётся к скамье медведь — как будто желая принять участие в богослужении мертвецов, и путникам является ангел, предсказывая, что минет срок и такая же беда придёт в страну снова.
Люди, встретившиеся с Чумой, даже уцелев во время эпидемии, всю последующую жизнь находятся в особых отношениях с потусторонним миром.

Бывает, что они старятся, но не могут умереть, пока не исполнится известное условие. В одной из быличек рассказывается о старике и старухе, которые страдают до тех пор, пока их долина вновь не заселится людьми. В другой — точно такая же древняя чета обречена на вечную дряхлую старость. Но вот однажды, перед Рождеством, жена слышит откуда-то с поля странные чистые голоса, предрекающие, что дни её окончатся на исходе рождественских праздников: радостная, она возвращается к мужу, и они счастливо умирают в один день, встретив святой праздник.

Норвежские предания, в которых говорится о Чёрной смерти, — пожалуй, самые мрачные из всех, но есть среди них и не столь беспросветные. История о девочке-куропатке из Юстедала внушает надежду. Жители долины Юстедал пали жертвами чумы, и пришедшие уже после окончания эпидемии люди из соседней долины нашли там только маленькую, совершенно одичавшую девочку. Она походила скорее на маленькую птичку, чем на человека, — такой она была юркой и пугливой, да и помнила всего несколько слов — «мама» да «маленькая куропаточка». Девочка пережидала эпидемию в гнёздышке, выстланном птичьими перьями, и вся была ими покрыта, а ещё говорят, что перья у неё были самые настоящие, она поросла ими, как дикая куропатка. Люди забрали девочку с собой, а поскольку она не помнила своего настоящего имени, прозвали её Юстедалской Куропаткой (Joste-dalsrypa). Малышка выросла в приёмной семье, а потом вернулась в долину Юстедал, где прожила долгую жизнь. От её потомков пошёл состоятельный и влиятельный род — Рюпеслектен.

А в долине Сетесдал живо другое предание. Девушка, оставшаяся в живых одна из всей долины, сама отправляется на запад в поисках людей. Выйдя из дома, она запирает за собой дверь и выбрасывает ключ в ручей. Если верить легенде, с тех пор и вся местность эта называется Нёклебек (n?kler по-норвежски — «ключи», a bekk — «ручей, мелкая речушка»).
На смену погибшим родам идут новые поколения, ключи выброшены, наступают новые времена. После того как по стране прошла Чёрная смерть, возврата в прошлое больше нет.
Кому не дано - с того не спросится.

Лиходей

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 547
  • Репутация: 87
  • Лиходей
  • Выпускник Школы Рунической Магии
Re: Кто есть кто в норвежском фольклоре
« Ответ #2 : 18 Июня 2021, 11:02:57 »
Pesta kommer/Чума идет

Кто в дом к нам спешит,
Противный и мерзкий,
В багровом платье -
Дыра на дыре?
В морщинах лицо,
Жёлто и бледно,
В сине-чёрных пятнах –
Краше в гроб кладут!

Глазищи запали
На черепе мёртвом,
Слезятся и вертятся,
Косятся и колют
Острей, чем шилом,
Кошачьим взглядом
Во мраке сверкают.

Чума идёт

Над горами, равнинами,
Лесами, лугами,
Озёрами, реками,
Морями и фиордами.
Тащится,
Плетётся,
Ногами скрипя,
Граблями сгребает,
Метлою метёт.
Кого не схватят грабли –
Метлой уносит.
---
Mor, der kommer en kjerring/Мама, к нам идет старуха

Редко гости здесь бывают,
В старой низенькой избушке
Потемневшей, на пригорке.
Если же когда случится,
Что знакомый забредает, -
За версту его увидят,
Далеко за самой речкой.
То-то думают, гадают:
«Не иначе, Пер из Клюпы…
…А по мне, так это Бьёрн!»

День осенний тёплый, ясный,
Листья скорбно опадают,
Жёлто-красные, безмолвно.
Детвора баклуши бьёт,
За пригорок вдаль глазеет –
Что такое увидали,
Что такое к нам идёт?
Тащится клубок лохмотьев,
С кучей мусора за домом
Отвратительною схожий,
Медленно ползёт, как вошь.

Вот страшилище у речки,
Вот ступает еле-еле
На прогнивший старый мостик.

Тащит чудище с собою
Грабли да метлу под мышкой.
Птицы жуткие порхают
Рядом и щиплют
Прямо в затылок.

Бррр! Тот-то дети испугались,
Все разом к матери бегут:
«Мама, мама!
Выходи скорее!
Там у речки
Ходит старуха,
Такой мерзкой и страшной
Отродясь не видали!
Ой, как мы боимся
Этой гадкой старухи!
Давай закроем дверь
И спрячемся под кроватью!»

Вот она на дом косится
Злым, зелёным, жутким взглядом.
Может быть, она не к нам?
Вот она метлою машет –
Машет так, что пыль и листья
Так и пляшут там и сям!

Hun farer landet rundt/Она гуляет по стране

Чума гуляет по стране,
Ни города, ни сёла не щадит.
Она сгребает сотни,
Выметает тысячи.
Люди в леса бегут,
Высоко в горы или далеко
В открытое море,
К островкам и шхерам.
В пещерах и расселинах прячутся,
Гоняют друг друга, как диких зверей.
А чума идёт следом
На запах людской.
Ухает сыч, кричит гагара,
Призраки бродят по суше, по морю,
Тащит чудище с собою
Стонут, вздыхают,
Плачут, скулят.
Ночами – крики и вой.
Призраки выползают из тины,
Бьют мертвецов,
Тащат с собой.
Ветер черепами играет,
Катает их меж камней, по песку,
Трубит в них, высохших,
Сверкающе-белых.
Эхо гремит в чёрных горах,
Слушает моря
Плач одинокий,
Чавкая жадно.
Туман клубится огромными хлопьями
Над горами и фьордами.
Окутано мертвенно-влажным туманом
Всё вокруг.
А чума метёт нещадно,
Всех сметает:
Тех, которым жизнь постыла,
Кто в печалях, полон боли,
Жаждет смерти;
Тех, кто жизни страстно жаждет,
Лишь в последнее мгновенье
В страхе смерти лицемерит
Пред распятием и Богом.
Всех сметает без пощады
В кучу мёртвых.

Over sjø og elv/Через реки и озёра

Пер Сандакер как-то рубил дрова,
Ай, ай, ой, ой!
Сырые поленья кололись едва,
О Боже мой!
Вдруг видит — старуха, горбата спина,
Как грех адамов, стара и страшна!
«Мне надо, Пер, в Эскеланн, хошь не хошь,
Меня через озеро ты повезёшь!»
Пер грёб так, что брызги стояли столбом,
Старуха кривилась недобрым смешком.
И тут он понял, что за бабьё,
И думал: чёрт бы подрал её!
«О бабушка, — молвит, — всё сделаю я,
Если в живых ты оставишь меня!»
Старуха огромную книгу хвать,
Слюнявит палец, давай листать.
«В живых остаться не выйдет, ей-ей,
А мне через озеро надо скорей!
Но за труды награжу тебя всё ж:
Быстро, без боли, легко умрёшь!»
И Пер обратно поплыл домой,
А старая уж шуровала метлой.
И вот он без сил на скамейку упал,
Ай, ай, ой, ой!
И вечный сон ему очи застлал.
О Боже мой!
Кому не дано - с того не спросится.

Лиходей

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 547
  • Репутация: 87
  • Лиходей
  • Выпускник Школы Рунической Магии
Re: Кто есть кто в норвежском фольклоре
« Ответ #3 : 18 Июня 2021, 11:07:16 »
Мертвецы и привидения

Лето сменяется зимой, и заросшие тёплой зелёной травой пастбища укрывает холодный белый снег. Год сменяет год — глядишь, и полные сил мужчины превратились в седовласых стариков, а беспомощные младенцы выросли и стали крепкими и ловкими охотниками и пастухами, а жёны их укачивают по вечерам их собственных детей. Всё на свете меняется, и у всего есть своя противоположность — на этом и стоит мир. Всё закономерно, всё правильно, и не должно вмешиваться в раз навсегда заведённый ход вещей.

Всё, что родилось, когда-нибудь умрёт. Человек покидает мир живых и отправляется в царство мёртвых. Никому из людей не удастся окончательно разгадать тайну смерти, пока их собственная жизнь продолжается — и никому из тех, кто умер, не прийти назад. Откуда-то из неведомых далей будет дух предка наблюдать за жизнью осиротевших детей, иногда награждать, иногда наказывать, или отправится вкушать вечные радости в небесных чертогах, или воплотится в очередном потомке, удивительно похожем на умершего деда, — но таким, каким человек был когда-то, ему уже не стать. Плачут, и поют, и угощают родственники соседей на поминках — прощаются с усопшим навсегда. Пожил добрый человек, поработал, оставил детей, внуков — пора ему уходить: печально живым, одиноко, но ничего не поделаешь. Пройдёт время, и глубокое горе сменится светлой грустью — всё закономерно, всё правильно.
Но иногда естественный ход событий меняется. Преступление или нелепая случайность ломают заведённый порядок, и тоска по усопшему превращается в страх. Иногда мёртвые возвращаются.

Пришельцы с того света могут выглядеть по-разному и разного искать в мире живых. Но встречи с ними опасны для живущих — на том, кто не может найти себе покоя в царстве мёртвых, лежит какое-то проклятие, и любому, кто с ним столкнётся, добра это не предвещает. Бродячим покойником человека делает «неправильная», «плохая» смерть, будь то гибель некрещёного младенца, подлое убийство, жертва которого оставлена без честных похорон в освящённой земле кладбища, наложение на себя рук или смерть от загадочной болезни. Несправедливо оборвавшаяся жизнь словно продолжается «по ту сторону» — пока не будет выполнено некое условие или, если причиной посмертной участи стало преступление, совершённое самим человеком, пока душа не искупит свой грех. Иные духи напрямую обращаются к человеку, моля его о помощи, иные видят в нём свою жертву, а о целях некоторых никому и вовсе не известно.
Норвежцы называют духов, непонятно зачем явившихся в мир живых, — скрёмт (skr?mt). Невидимые, они блуждают среди людей, почти ничем не выдавая своего присутствия, — и только звери могут их почуять и узнать.

Пастухи рассказывали, как иногда стадо овец останавливалось и не двигалось с места, хотя для этого не было никаких причин, но собака чувствовала что-то неладное и начинала с лаем носиться вокруг стада. Кнут Лиен из Йерхинна как-то шёл по старой Королевской дороге, и вдруг его пёс почему-то забеспокоился и заскулил. Вскоре Кнут услышал отдалённый звон колокольчиков, похожих на те, которые бывают на конской сбруе, но на дороге не было никого, кроме самого Кнута и его собаки.

Единственный способ увидеть скрёмт — это «позаимствовать» у животного его зрение. Существует и фольклорный рецепт, позволяющий это сделать.
Некий Сивер и его отец рубили дрова в Нурмарке, около Маттисплассена. Как-то ночью, когда они уже поели и легли спать, их разбудил яростный лай — их собака металась так, как будто в дом проник посторонний.

Они вышли во двор и услышали у калитки чьи-то шаги, но вокруг было пусто. Отец Сивера сказал: «Собака видит то, что мы не видим. Я слышал от одного парня из Ромерике, что надо прикоснуться к глазам собаки, а затем к своим, и тогда мы сможем увидеть всё, что видит она».
Так они и сделали, и увидели четверых странно одетых мужчин с копьями в руках, а собака бросалась на них и лаяла изо всех сил.

В русском фольклоре собака не просто чувствует мертвеца, но и может его отпугнуть.
А у японцев есть интересная легенда о слепом музыканте, который должен был играть для невидимых призраков, хотевших забрать его душу. Чтобы спасти несчастного, священник покрыл его тело особыми иероглифами, забыв, однако, про уши. Когда на следующий день призраки появились снова, они увидели лишь его инструмент и уши (не защищённые иероглифами). Призраки оторвали бедняге уши и исчезли. Таким образом душа и жизнь музыканта были спасены.

Чем закончилось это происшествие, история умалчивает, но ни в одной быличке о невидимых призраках не рассказывается о том, что скрёмт умышленно вредил человеку. Остальные живые мертвецы далеко не так безобидны.
Йенгангер (gjenganger) значит «приходящий снова». Так в норвежском фольклоре зовутся умершие, вернувшиеся в мир живых, приняв обличие, которое имели до гибели, — привидения. Они почти всегда появляются с какой-то особой целью — как правило, довершить то, что не успели, вернуть долги или наказать врагов. Иногда их цель — помочь, предупредить или дать совет. Так бывает, хоть и очень редко.

Один крестьянин из Ромерике столкнулся с привидением по дороге на соседний хутор, у опасного горного обрыва: всадник на белом коне появился невесть откуда, бешено промчался мимо, а у самого края пропасти бесследно исчез. Сколько крестьянин ни пытался спуститься с этого обрыва — не мог заставить свою лошадь даже попытаться справиться с препятствием.
Тогда он развернулся и отправился домой, поняв, что всадник — привидение человека, когда-то погибшего, сорвавшегося с утёса, — являлся предупредить его об опасности.
Йенгангеров чаще всего встречают неподалёку от места их кончины. Жертвы убийц, например, являлись возле могил или там, где погибли, поджидая виновника своей смерти, чтобы отомстить. По поверьям, их белые фигуры часто пугали людей, забредших на кладбище после наступления темноты. Те, кого обезглавили, говорит предание, блуждают вокруг места казни, держа под мышкой собственную голову. Но могут они приходить и в людские дома. Собаки узнают их и воют. Привидения дышат за дверью, задувают свечи, стонут на лестницах, а иногда щиплют по ночам тех, кто им неугоден, — синяки, неизвестно откуда взявшиеся поутру, в норвежских поверьях именовались «пятнами покойника». Говорили, что мертвецы всегда найдут свой путь в темноте.

Один из способов отвадить гостя с того света — спросить его напрямую, что ему нужно от живых. Иной раз привидению достаточно было получить какую-то важную для него мелочь, чтобы упокоиться с миром.
Ханс Ларсен из Карлсёй как-то почувствовал себя так плохо, что ему пришлось лечь в больницу в Трумсё. В углу его палаты на крючке висели брюки, оставшиеся от предыдущего пациента.
Однажды вечером в комнату зашёл человек. Он был высокий, с тёмной бородой и в чёрной куртке. Собственно говоря, Ларсен не был уверен, что он вошёл в комнату, потому что ему показалось, что незнакомец просто появился ниоткуда. Человек подошёл к крючку в углу и взял оттуда брюки, как будто хотел забрать их с собой.
Ларсен испугался и сказал: «О Боже мой!» Внезапно человек исчез, словно провалился под землю.

Когда к Ларсену пришла медсестра, он всё ей рассказал. «Не может быть, — сказала она, — человек, которого вы описали, умер две недели назад. И я не могу поверить, что он мог вернуться за такой ерундой!»
Никакое оружие не властно причинить вред призраку. Как и с любой нечистью, с ожившими мертвецами можно справиться при помощи заклинаний; а чем глубже в народные верования проникало христианство, тем чаще появлялись истории о том, как йенгангеры исчезали при виде креста или заслышав молитву.

Много поверий и похоронных ритуалов связано с предупреждением превращения обыкновенного умершего в привидение. Обязательно сжигали солому, на которой лежал покойник. Сжигали все, на чем могли остаться следы умершего, — выпавшие волосы, ногти, кровь. Они давали подземным силам власть над мертвецом, ведь по законам архаического сознания часть неразрывно связана с целым.
В некоторых областях Норвегии существовал обычай падать на колени перед гробом. Это делалось, чтобы попросить прощения у умершего, иначе он мог вернуться мстить.
На грудь покойнику клали книгу псалмов, ноги прибивали гвоздями. Когда гроб выносили, то сначала обходили с ним три раза вокруг дома, чтобы мертвец не смог найти дорогу назад. Считалось, что нельзя вносить гроб на кладбище через главные ворота. Носилки, на которых несли гроб, надо было оставить гнить там же, где хоронили, или отдать их бедным на дрова.
Прежде чем опустить гроб в могилу, его трижды обносили и вокруг церкви. Лопаты, которыми копали могилу, в виде креста клали рядом. Только выполнив всё это, можно было уезжать домой с уверенностью, что покойник не вернётся. Те, кто не был в этом полностью убеждён, рассыпали льняное семя перед дверью, так как верили, что мертвец не может зайти в дом, не пересчитав все семена.

По славянской традиции, людей, умерших не своей смертью, хоронили босыми или со связанными ногами, подрезали сухожилия под коленями, чтобы они не могли восстать и прийти к живым. На шею умершему клали косу или серп, делали гроб из осины или забивали в крышку гроба осиновый кол, на могилу сыпали угли из своей печи или ставили горшок с горящими углями...

В Рождественскую ночь мертвецы собираются на молитву. Приглушённый свет горит в церкви, и давно умерший священник стоит перед алтарём. «Месса мертвецов» — так зовут её люди. Горе тому, кто забредёт в церковь на такую службу — мертвецы постараются не отпустить его, пока он не окоченеет насмерть.
Иногда льющийся из окон свет привлечёт случайного прохожего, а иногда незадачливый прихожанин заснёт во время дневной мессы, а проснётся уже ночью, когда все живые люди давно покинули церковь, оставив её для мёртвых. Как бы то ни было, надежда выбраться оттуда живым остаётся всегда.

Если один из призраков был родственником или знакомым бедняги, оказавшегося в церкви в неурочный час, говорят былички, он мог помочь ему. В Нурланде, Вестфолде и Телемарке рассказывали похожие истории о женщине, которую спасла умершая соседка.
Однажды собралась эта женщина на рождественскую утреннюю службу. Проснувшись ночью и увидев свет в церкви, она подумала, что проспала, и, наскоро собравшись, поспешила выйти из дома. Церковь была полна народу, но, как ни странно, она никого не узнавала, хоть и казалось, что некоторых из присутствующих она где-то видела.
Когда священник начал службу, женщина заметила рядом с собой свою соседку, — умершую за несколько недель до Рождества. Соседка рассказала ей, куда она попала. «Надень свою накидку и уходи как можно скорее, пока священник не закончил говорить, иначе они убьют тебя!»

Женщина так и сделала. Когда она шла, мёртвые поворачивались к ней и пытались её схватить. Накидку с неё сорвали, но она успела выбежать из церкви и захлопнуть за собой дверь.
Когда утром народ пришёл в церковь, накидка лежала на полу, разорванная в клочья.
Некоторым людям встреча с призраками приносила и удачу. Рассказывают о мальчике, который не только присутствовал на мессе мертвецов, но и получил от мёртвых подарок.
Почти три столетия назад в церкви Каутокейно была ночная служба, куда пришла и семья саамов с шестилетним сыном Пером. На службе Пер заснул. Когда всё закончилось и люди стали выходить из церкви, родители забыли про Пера, а он так и остался спать между скамьями. Затем ушёл священник, заперли дверь, и в церкви стало тихо.
Через некоторое время Пер проснулся от шума, — церковь вдруг вновь наполнилась молящимися. Среди них Пер увидел и свою бабушку, которая умерла полгода назад. А какой-то старик подошёл к Перу и спросил его:
«Как ты сюда попал? Разве ты не знаешь, что это мёртвые проводят здесь службу?»
И когда Пер испугался и начал звать маму, к нему подошла его бабушка и сказала:
«Ты — первый живой человек, который попал на мессу мёртвых, и поэтому ты можешь загадать желание».
Услышав её слова, Пер успокоился и пожелал стать очень сильным.

В это время родители Пера везде его искали. Но только когда священник пришёл в церковь в первый новогодний день, они нашли своего мальчика у алтаря. Он рассказал обо всём, что с ним случилось, о том, что это бабушка сказала ему встать у алтаря, чтобы злые силы не смогли причинить ему вреда.

Мальчик рос, и скоро выяснилось, что его желание действительно сбылось. Уже в десять лет он мог поднимать стокилограммовые мешки с мукой и нести их куда захочет.
Когда он вырос, он стал просто невероятно сильным. Однажды он взял камень размером в кубический метр, положил его на плечи и пронёс сто метров, а затем ещё столько же обратно. Люди называли его Сильный Пер, и его род до сих пор слывёт сильнейшим среди саамов. Потомки Пера по праву носят своё имя «Сильный».
Не всем так повезло. Некоторые люди так и не смогли рассказать, что они увидели на мессе мертвецов...

Другие же, напротив, остались живы после встречи с призраком, но вынуждены были хранить молчание. Расплатой за неумение держать встречу с представителем потустороннего мира в тайне зачастую была смерть.
Особо жестоко за болтливость наказывали духи-хранители кладов, — ди хине (de hine), которые стерегут спрятанные сокровища, как, например, призрак богача с хутора в Энебакке. Победить в борьбе с таким духом — задача сложная, но некоторым удавалось и такое.
Когда самый большой скряга деревни умер, в ту же секунду из дома исчезли все его деньги, золото и серебро. Его жена и дочь, оставшиеся в нищете, каждую ночь слышали звон монет, доносившийся из его комнаты, но, когда они заходили в комнату, там никого не было. Жених дочери решил выяснить, в чём дело. Он пошёл на церковное кладбище, извалялся в земле, а затем вернулся в комнату богача и спрятался там.

В полночь он заметил, как дверь открылась и в комнату вошёл умерший богач. Он достал из тайника в полу деньги, положил их перед собой и начал пересчитывать. Дух не мог увидеть парня, так как того хранила освященная земля. Ближе к утру парень незаметно выбрался из комнаты и пошёл на кладбище, где увидел, что могила богача была открыта. Он лёг туда и стал ждать. Вскоре появился и сам покойник и попросил парня вылезти из могилы, но тот ответил ему, что он не сделает этого, пока богач не расскажет, где спрятано всё его золото и серебро. Мертвец не хотел этого делать, но в конце концов ему пришлось согласиться. Он отвёл парня на пустырь неподалёку от кладбища и показал ему тайный вход в подземелье, где и лежали все сокровища. Теперь мертвец хотел вернуться в могилу как можно быстрее, но перед этим ему пришлось дать парню обещание никогда больше не тревожить мир живых.
Так парень вернул деньги вдове и получил дочку в жёны, а хутор — в приданое.
Славяне называли таких духов кладовиками, кладовыми и кладенцами. В корейской традиции дух, хранящий клад, назывался Согин.

Случалось, что мёртвые сами рассказывали живым о зарытых кладах, — но нарушение обещания молчать грозило смертью и тем, кому духи добровольно раскрыли тайну.
Сто пятьдесят лет назад на хуторе в Западной Норвегии жил парень, которого звали Якоб. Как-то вечером он собрался на танцы. По дороге повстречал он двух незнакомых девушек, которые с ним поздоровались, а он поприветствовал их в ответ. «Далеко ли собрался?» — спросила одна. «Нет, всего лишь на танцы». «А с нами не потанцуешь?» — спросила другая. «Почему бы и нет», — сказал он. «А откуда вы?» — «Какая разница? Мы же можем потанцевать». Так они и сделали. Через некоторое время девушки остановились и поблагодарили его за танец. Они сказали, что если он последует их совету, то станет богатым человеком. Раз он вырос в Фьельморберге, то может найти клад. И они укажут ему место, где тот зарыт. Но если парень проговорится, с ним случится несчастье. После этого они исчезли.
Так как было ещё рано, Якоб не хотел возвращаться домой, а продолжил свой путь на танцы. Там он столько выпил, что рассказал всем, что танцевал с двумя таинственными девушками, которые указали ему на сокровища. Когда танцы закончились, Якоб пошёл домой спать, а клад решил выкопать утром. Но когда он проснулся, то почувствовал себя так плохо, что не смог встать с кровати, и через три недели умер. С тех пор многие искали клад в горах, но никто ничего не нашёл.

В Южной Норвегии, в Агдере, Сетесдале и Телемарке чаще всего можно было встретить «межевого духа», дейлдегаста (deildegast). В этих местах с давних времён было больше всего тех, кто владел внушительными наделами земли, и тех, кто пользовался ею, платя хозяину за это деньги, иногда последние. От того, есть ли у тебя земля, часто зависела сама жизнь — а потому и владение традиционно считалось святым и незыблемым. Тайное изменение границы владений было одним из самых серьёзных преступлений, хуже любой кражи, — почти во всех земледельческих культурах. «Проклят нарушающий межи ближнего своего!», «Да будет проклят тот, кто передвинет межевой камень между собой и соседом!» — сказано в Ветхом Завете. В Средние века за это следовали тягчайшие и жестокие наказания: например, руки преступника зажимали между раскалёнными камнями.

Как строго ни карай за нарушение границ — не всегда легко обнаружить его. Но существовало нечто, что удерживало людей от этого лучше любого закона, — риск никогда не упокоиться после смерти и вечно исправлять содеянное. По народному поверью, преступники после смерти возвращались на место преступления и без отдыха таскали тяжёлые камни на место, где межевым знакам полагалось лежать. Но камни выскальзывали из рук духа в тот самый момент, когда казалось, что он уже справился с заданием. Этих несчастных и звали межевыми духами. Одни говорили, что душа после смерти привязывается к этим камням, другие — что человек, передвигающий камни, принимает вид птицы или лесного духа.
Некоторых людей не волновали древние заветы.

Рассказывают о жадном Исайе Бюгге, бывшем священником в Балле в 1647-1697 годах. Местность Балле весьма болотиста. Исайя, недолго думая, погрузил межевой камень в одно из глубоких болот и тем самым присвоил себе часть соседских земель.
Но ему пришлось за это поплатиться. Став межевым духом, много сотен лет он не может найти себе покоя. Каждую ночь он пытается вернуть камень на место, но это никогда ему не удаётся, и тогда он воет и беснуется, а на следующую ночь снова вынужден начать свой сизифов труд. Иногда ему почти удаётся вытащить камень из трясины, и тогда над болотом раздаётся его торжествующий хохот, но в последнюю секунду камень всё равно выскальзывает из его рук и падает на дно.

Камень слишком тяжёл для межевого духа. Так же тяжёл, как и его грех. И даже если ему удаётся вытащить камень на твёрдую землю, он не может вернуть его на место, так как межевой камень становится всё тяжелее и тяжелее при приближении к цели — месту, где камень когда-то стоял. Межевой дух не может его сдвинуть с места, каким бы сильным он ни был (а эти духи знамениты своей огромной силой), и рано или поздно камень всё равно скатывается вниз. А Бюгге бежит следом и страшно воет, проклиная свою участь.
Мучения межевого духа будут продолжаться до самого Судного дня, ведь никто не сможет обрести покой в могиле, единожды посягнув на священные границы между землями.
Но есть единственный способ избавить межевого духа от проклятия — передвинуть межевой камень на его законное место. Так случилось и в нашей истории.
Люди, жившие на землях, раньше принадлежавших священнику, боялись духа, но однажды на хутор забрёл паренёк, который вызвался освободить грешника от кары, а жителей хутора — от ночных завываний. Ночью он вышел к духу и сказал: «Теперь ты поведаешь мне, где лежал камень, и я отнесу его туда». Так и было сделано, и с тех пор дух перестал появляться и обрёл наконец покой.

Подобный счастливый финал — редкость. Как правило, люди страшились межевых духов и не решались помочь им. Поэтому большинству межевых духов суждено мучиться до дня Страшного суда.
Гораздо охотнее люди помогали обрести покой умершим младенцам, хоть и рисковали при этом своей жизнью.

В средневековом мире отношение к детям было совсем другим, чем сейчас. В беспомощном, ещё не умеющем говорить и мыслить ребёнке редко видели отдельную личность, человека, нуждающегося в заботе и любви, — ребёнок был будущим продолжателем рода, наследником богатств, частью сообщества: маленьким взрослым, заготовкой взрослого мужчины или женщины. А зачем же нужен наследник, которому нечего наследовать, в бедной семье, если и взрослым-то есть нечего? Для чего ребёнку мучиться от голода и холода, не проще ли от него сразу избавиться? Тем более что медицины в нашем её понимании тогда и не было, и множество детей погибало от болезней, которые сейчас легко вылечиваются. А уж если женщина рожала без мужа, вне брака, то считалась опозоренной навек — и ей приходилось выбирать: либо скрыть свой грех от всех, уничтожить его последствия, либо сохранить ребёнка и обречь себя на одиночество, презрение и нищету. И не всякая, далеко не всякая, выбирала жизнь чада.

Дух некрещёного младенца, оставленного умирать в лесу, без погребения, или ребёнка, которого не успели крестить и вместо похорон просто закопали в овраге или на перекрёстке, в «нечистом» месте, назывался утбюрден (utburden). Это существо очень опасно. Народное поверье гласит: если встретить его, оно непременно потребует отнести себя на кладбище, грозя страшной смертью в случае отказа. Но люди, согласившиеся взять утбюрдена на плечи, всё равно обречены на гибель. Чем ближе кладбище и освящённая земля — тем тяжелее становится младенец, и, когда до кладбищенской ограды остаётся несколько метров, он становится настолько тяжёл, что проваливается сквозь землю вместе со своим несостоявшимся спасителем.
На Украине рассказывают о мавках (навки, нявки) — мертворожденных или не успевших получить крещение детях.
Но был способ помочь утбюрдену и не пострадать при этом: дать ему имя. Тогда его можно будет похоронить.

Правила строго-настрого запрещали хоронить младенцев, умерших до крещения, в освящённой земле кладбища, но матери прибегали к помощи церковных служащих и сочувствующих людей. При раскопках обнаруживали маленькие гробики около церковной или кладбищенской ограды. Близость к святому месту давала надежду на то, что мёртвые обретут покой.
В местечке Тролльхёле, к югу от Бергшёен, по вечерам многие слышали жалобный детский плач, навевающий тоску. Днём там всё было тихо, а ночью ни один человек не осмеливался идти в нечистое место. Старый Пер Бренн пожалел младенца, которому никто не хотел помочь, отправился ночью в Тролльхёле, дал младенцу имя и узнал имя его матери. Так ребёнок был окрещён и обрёл покой, а имя его матери старый Пер никому не сказал, как любопытные ни старались его узнать.

Имя матери ребёнка было открывать опасно. Человека, не сумевшего сохранить тайну, не ожидало ничего хорошего.
В Свартхольте, на заброшенном сетере, по ночам раздавалось детское хныканье. Однажды в тех местах остановился на ночлег юноша. В полночь его разбудил человек в сером. «Не будешь ли ты столь любезен и не окажешь ли мне маленькую услугу? — спросил он оторопевшего странника. — Всего-то нужно достать из подпола останки младенца отнести их на кладбище и предать земле». В обмен на эту услугу парень захотел узнать имя матери. Её звали Кари, но человек в сером предупредил юношу, что если он откроет это кому-либо, ему придётся умереть.
Парень достал маленький скелет из-под пола и похоронил его на кладбище, а потом отправился в кабак.


По дороге домой он шёл мимо дома матери этого ребёнка, которая зарабатывала на жизнь тем, что продавала вино. Она не удержалась от колкости в адрес юноши, отчего он рассердился и сказал: «Если бы ты знала, что я сделал для тебя, ты бы держала язык за зубами». И рассказал ей про серого человека и детский скелетик. Как только он произнёс последние слова своего рассказа, он почувствовал себя плохо, а на следующий день умер.
Кому не дано - с того не спросится.

Лиходей

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 547
  • Репутация: 87
  • Лиходей
  • Выпускник Школы Рунической Магии
Re: Кто есть кто в норвежском фольклоре
« Ответ #4 : 18 Июня 2021, 11:08:41 »
Одна девушка из Сирдала родила ребёнка. Но, поскольку она не хотела, чтобы кто-то об этом узнал, она задушила его и закопала в овраге возле Дюрескарет, после чего люди начали слышать страшный плач, доносящийся из-под камней на дне оврага.
Все решили, что это хюльдра, но на самом деле то дух младенца не мог упокоиться, ведь его не окрестили.

Однажды воскресным вечером мать ребёнка шла мимо этого оврага вместе с подругами. И вдруг они услышали дикий вой, ещё громче и ужасней, чем раньше. Тогда детоубийца прокричала: «Заткнись, отродье!» В ответ раздался леденящий душу вопль, и детский голос произнёс: «Мама дала мне имя! Теперь меня зовут Отродье». Все это слышали, и девушке пришлось признаться в убийстве своего ребёнка.
Дать утбюрдену имя — задача не из лёгких, ведь утбюрден никогда не покажется человеку на глаза, и нельзя определить, какого он пола. Но всё же люди придумали, как избавить его от мук:

Я крещу тебя с надеждой.
Нарекаю Сигрид или Юном,
Во имя Отца и Сына
И Святого Духа.

Русские называли некрещёных младенцев Адамами или Евами.
Рассказывают в Норвегии и о добром духе, духе-спутнике, которого норвежцы чаще всего называют вардёгер (vard?ger). Это имя имеет древнескандинавское происхождение и связано со словами «охранять, защищать». Кроме этого, у духа есть ещё много имён — его знают и как двойника, и как спутника; одни считают, что он имеет облик животного, к другим он приходит в виде помыслов и желаний. Этот дух неотступно следует за человеком и помогает ему. Он всегда появляется прежде самого человека. О его приходе расскажут звук открывающейся входной двери, шум на лестнице, шаги, кашель и кряхтение.
Хотя двойника обычно нельзя было увидеть, это не значило, что его нет рядом. Поэтому людям приходилось быть очень осторожными. Входя в дом, они не захлопывали дверь, чтобы не задеть спутника. Старики говорили, что если бросить около себя что-то тяжёлое, то можно испугать двойника или даже причинить ему вред.

О духе-двойнике люди рассказывают во всех частях страны, а некоторые даже видели его. В Восточной Норвегии говорят, что нельзя провожать незнакомого человека из дома на улицу, чтобы в доме не остался его двойник. В некоторых деревнях Телемарка считают, что вардёгер может предсказывать судьбу — человек будет жить долго, если он увидел своего двойника в обычной одежде. Но если тот появлялся в рваном саване, то можно было быть уверенным — скоро в этом доме будут оплакивать покойника...
Иногда можно было увидеть двойника другого человека. Один крестьянин рассказывал о такой встрече:

Я был молод и работал на хуторе у Анны. У неё работал и старый вдовец, о котором я и хочу рассказать. Вот собрались все как-то на сетер за сеном, а я и старик остались на хуторе. Нам надо было пойти скосить траву вокруг дома. Я собирал нам поесть, когда увидел, как от хутора вверх по холму идёт этот самый старик с косой на плече. Я вышел на улицу, но его уже нигде не было видно. Я поискал его и увидел, что он косит траву на дворе как ни в чём не бывало. Я спросил его: «Разве это не ты уходил отсюда?» Но это был не он. Тогда я понял, кого я увидел.
Зловещим преданиям об оживших мертвецах и духах-привидениях повезло, пожалуй, едва ли не больше, чем всем быличкам и сказкам разных народов, — такую богатую традицию они породили впоследствии. Вряд ли найдётся человек, ни разу в жизни не видевший фильма ужасов о зомби, не читавший готического романа о привидениях или не игравший в компьютерную игру, посвящённую борьбе храброго героя со злобными призраками подземелий.


Тем не менее эти предания представляют собой только «нижний этаж» огромного мифологического комплекса, в основе которого лежит попытка человека приблизиться к разгадке тайн жизни и смерти. Чем сложнее представление человека о мироздании и собственной личности, тем глубже он размышляет над этими загадками, тем сложнее становится образ загробного мира и участи, ожидающей смертного после того, как он покинет свою оболочку. Но даже в быличках, которые норвежские крестьяне рассказывали о духах и мертвецах, являвшихся по ночам на болотах, за околицей и на заброшенных сетерах, сквозь мрачный, а иногда забавный флёр можно увидеть основное правило, действующее на всех уровнях мифологической традиции.

Зло, привнесённое в мир, порождает зло; человек, преступающий вечные законы, открыт для потустороннего мира, и некому его защитить. Мёртвые тихо спят в земле, пока не нарушен естественный миропорядок, а безголовые чудовища и страшные умершие младенцы начинают шевелиться там, где человек своей собственной волей пробуждает тёмные силы.
Кому не дано - с того не спросится.