Мертвецы и привидения
Лето сменяется зимой, и заросшие тёплой зелёной травой пастбища укрывает холодный белый снег. Год сменяет год — глядишь, и полные сил мужчины превратились в седовласых стариков, а беспомощные младенцы выросли и стали крепкими и ловкими охотниками и пастухами, а жёны их укачивают по вечерам их собственных детей. Всё на свете меняется, и у всего есть своя противоположность — на этом и стоит мир. Всё закономерно, всё правильно, и не должно вмешиваться в раз навсегда заведённый ход вещей.
Всё, что родилось, когда-нибудь умрёт. Человек покидает мир живых и отправляется в царство мёртвых. Никому из людей не удастся окончательно разгадать тайну смерти, пока их собственная жизнь продолжается — и никому из тех, кто умер, не прийти назад. Откуда-то из неведомых далей будет дух предка наблюдать за жизнью осиротевших детей, иногда награждать, иногда наказывать, или отправится вкушать вечные радости в небесных чертогах, или воплотится в очередном потомке, удивительно похожем на умершего деда, — но таким, каким человек был когда-то, ему уже не стать. Плачут, и поют, и угощают родственники соседей на поминках — прощаются с усопшим навсегда. Пожил добрый человек, поработал, оставил детей, внуков — пора ему уходить: печально живым, одиноко, но ничего не поделаешь. Пройдёт время, и глубокое горе сменится светлой грустью — всё закономерно, всё правильно.
Но иногда естественный ход событий меняется. Преступление или нелепая случайность ломают заведённый порядок, и тоска по усопшему превращается в страх. Иногда мёртвые возвращаются.
Пришельцы с того света могут выглядеть по-разному и разного искать в мире живых. Но встречи с ними опасны для живущих — на том, кто не может найти себе покоя в царстве мёртвых, лежит какое-то проклятие, и любому, кто с ним столкнётся, добра это не предвещает. Бродячим покойником человека делает «неправильная», «плохая» смерть, будь то гибель некрещёного младенца, подлое убийство, жертва которого оставлена без честных похорон в освящённой земле кладбища, наложение на себя рук или смерть от загадочной болезни. Несправедливо оборвавшаяся жизнь словно продолжается «по ту сторону» — пока не будет выполнено некое условие или, если причиной посмертной участи стало преступление, совершённое самим человеком, пока душа не искупит свой грех. Иные духи напрямую обращаются к человеку, моля его о помощи, иные видят в нём свою жертву, а о целях некоторых никому и вовсе не известно.
Норвежцы называют духов, непонятно зачем явившихся в мир живых, — скрёмт (skr?mt). Невидимые, они блуждают среди людей, почти ничем не выдавая своего присутствия, — и только звери могут их почуять и узнать.
Пастухи рассказывали, как иногда стадо овец останавливалось и не двигалось с места, хотя для этого не было никаких причин, но собака чувствовала что-то неладное и начинала с лаем носиться вокруг стада. Кнут Лиен из Йерхинна как-то шёл по старой Королевской дороге, и вдруг его пёс почему-то забеспокоился и заскулил. Вскоре Кнут услышал отдалённый звон колокольчиков, похожих на те, которые бывают на конской сбруе, но на дороге не было никого, кроме самого Кнута и его собаки.
Единственный способ увидеть скрёмт — это «позаимствовать» у животного его зрение. Существует и фольклорный рецепт, позволяющий это сделать.
Некий Сивер и его отец рубили дрова в Нурмарке, около Маттисплассена. Как-то ночью, когда они уже поели и легли спать, их разбудил яростный лай — их собака металась так, как будто в дом проник посторонний.
Они вышли во двор и услышали у калитки чьи-то шаги, но вокруг было пусто. Отец Сивера сказал: «Собака видит то, что мы не видим. Я слышал от одного парня из Ромерике, что надо прикоснуться к глазам собаки, а затем к своим, и тогда мы сможем увидеть всё, что видит она».
Так они и сделали, и увидели четверых странно одетых мужчин с копьями в руках, а собака бросалась на них и лаяла изо всех сил.
В русском фольклоре собака не просто чувствует мертвеца, но и может его отпугнуть.
А у японцев есть интересная легенда о слепом музыканте, который должен был играть для невидимых призраков, хотевших забрать его душу. Чтобы спасти несчастного, священник покрыл его тело особыми иероглифами, забыв, однако, про уши. Когда на следующий день призраки появились снова, они увидели лишь его инструмент и уши (не защищённые иероглифами). Призраки оторвали бедняге уши и исчезли. Таким образом душа и жизнь музыканта были спасены.
Чем закончилось это происшествие, история умалчивает, но ни в одной быличке о невидимых призраках не рассказывается о том, что скрёмт умышленно вредил человеку. Остальные живые мертвецы далеко не так безобидны.
Йенгангер (gjenganger) значит «приходящий снова». Так в норвежском фольклоре зовутся умершие, вернувшиеся в мир живых, приняв обличие, которое имели до гибели, — привидения. Они почти всегда появляются с какой-то особой целью — как правило, довершить то, что не успели, вернуть долги или наказать врагов. Иногда их цель — помочь, предупредить или дать совет. Так бывает, хоть и очень редко.
Один крестьянин из Ромерике столкнулся с привидением по дороге на соседний хутор, у опасного горного обрыва: всадник на белом коне появился невесть откуда, бешено промчался мимо, а у самого края пропасти бесследно исчез. Сколько крестьянин ни пытался спуститься с этого обрыва — не мог заставить свою лошадь даже попытаться справиться с препятствием.
Тогда он развернулся и отправился домой, поняв, что всадник — привидение человека, когда-то погибшего, сорвавшегося с утёса, — являлся предупредить его об опасности.
Йенгангеров чаще всего встречают неподалёку от места их кончины. Жертвы убийц, например, являлись возле могил или там, где погибли, поджидая виновника своей смерти, чтобы отомстить. По поверьям, их белые фигуры часто пугали людей, забредших на кладбище после наступления темноты. Те, кого обезглавили, говорит предание, блуждают вокруг места казни, держа под мышкой собственную голову. Но могут они приходить и в людские дома. Собаки узнают их и воют. Привидения дышат за дверью, задувают свечи, стонут на лестницах, а иногда щиплют по ночам тех, кто им неугоден, — синяки, неизвестно откуда взявшиеся поутру, в норвежских поверьях именовались «пятнами покойника». Говорили, что мертвецы всегда найдут свой путь в темноте.
Один из способов отвадить гостя с того света — спросить его напрямую, что ему нужно от живых. Иной раз привидению достаточно было получить какую-то важную для него мелочь, чтобы упокоиться с миром.
Ханс Ларсен из Карлсёй как-то почувствовал себя так плохо, что ему пришлось лечь в больницу в Трумсё. В углу его палаты на крючке висели брюки, оставшиеся от предыдущего пациента.
Однажды вечером в комнату зашёл человек. Он был высокий, с тёмной бородой и в чёрной куртке. Собственно говоря, Ларсен не был уверен, что он вошёл в комнату, потому что ему показалось, что незнакомец просто появился ниоткуда. Человек подошёл к крючку в углу и взял оттуда брюки, как будто хотел забрать их с собой.
Ларсен испугался и сказал: «О Боже мой!» Внезапно человек исчез, словно провалился под землю.
Когда к Ларсену пришла медсестра, он всё ей рассказал. «Не может быть, — сказала она, — человек, которого вы описали, умер две недели назад. И я не могу поверить, что он мог вернуться за такой ерундой!»
Никакое оружие не властно причинить вред призраку. Как и с любой нечистью, с ожившими мертвецами можно справиться при помощи заклинаний; а чем глубже в народные верования проникало христианство, тем чаще появлялись истории о том, как йенгангеры исчезали при виде креста или заслышав молитву.
Много поверий и похоронных ритуалов связано с предупреждением превращения обыкновенного умершего в привидение. Обязательно сжигали солому, на которой лежал покойник. Сжигали все, на чем могли остаться следы умершего, — выпавшие волосы, ногти, кровь. Они давали подземным силам власть над мертвецом, ведь по законам архаического сознания часть неразрывно связана с целым.
В некоторых областях Норвегии существовал обычай падать на колени перед гробом. Это делалось, чтобы попросить прощения у умершего, иначе он мог вернуться мстить.
На грудь покойнику клали книгу псалмов, ноги прибивали гвоздями. Когда гроб выносили, то сначала обходили с ним три раза вокруг дома, чтобы мертвец не смог найти дорогу назад. Считалось, что нельзя вносить гроб на кладбище через главные ворота. Носилки, на которых несли гроб, надо было оставить гнить там же, где хоронили, или отдать их бедным на дрова.
Прежде чем опустить гроб в могилу, его трижды обносили и вокруг церкви. Лопаты, которыми копали могилу, в виде креста клали рядом. Только выполнив всё это, можно было уезжать домой с уверенностью, что покойник не вернётся. Те, кто не был в этом полностью убеждён, рассыпали льняное семя перед дверью, так как верили, что мертвец не может зайти в дом, не пересчитав все семена.
По славянской традиции, людей, умерших не своей смертью, хоронили босыми или со связанными ногами, подрезали сухожилия под коленями, чтобы они не могли восстать и прийти к живым. На шею умершему клали косу или серп, делали гроб из осины или забивали в крышку гроба осиновый кол, на могилу сыпали угли из своей печи или ставили горшок с горящими углями...
В Рождественскую ночь мертвецы собираются на молитву. Приглушённый свет горит в церкви, и давно умерший священник стоит перед алтарём. «Месса мертвецов» — так зовут её люди. Горе тому, кто забредёт в церковь на такую службу — мертвецы постараются не отпустить его, пока он не окоченеет насмерть.
Иногда льющийся из окон свет привлечёт случайного прохожего, а иногда незадачливый прихожанин заснёт во время дневной мессы, а проснётся уже ночью, когда все живые люди давно покинули церковь, оставив её для мёртвых. Как бы то ни было, надежда выбраться оттуда живым остаётся всегда.
Если один из призраков был родственником или знакомым бедняги, оказавшегося в церкви в неурочный час, говорят былички, он мог помочь ему. В Нурланде, Вестфолде и Телемарке рассказывали похожие истории о женщине, которую спасла умершая соседка.
Однажды собралась эта женщина на рождественскую утреннюю службу. Проснувшись ночью и увидев свет в церкви, она подумала, что проспала, и, наскоро собравшись, поспешила выйти из дома. Церковь была полна народу, но, как ни странно, она никого не узнавала, хоть и казалось, что некоторых из присутствующих она где-то видела.
Когда священник начал службу, женщина заметила рядом с собой свою соседку, — умершую за несколько недель до Рождества. Соседка рассказала ей, куда она попала. «Надень свою накидку и уходи как можно скорее, пока священник не закончил говорить, иначе они убьют тебя!»
Женщина так и сделала. Когда она шла, мёртвые поворачивались к ней и пытались её схватить. Накидку с неё сорвали, но она успела выбежать из церкви и захлопнуть за собой дверь.
Когда утром народ пришёл в церковь, накидка лежала на полу, разорванная в клочья.
Некоторым людям встреча с призраками приносила и удачу. Рассказывают о мальчике, который не только присутствовал на мессе мертвецов, но и получил от мёртвых подарок.
Почти три столетия назад в церкви Каутокейно была ночная служба, куда пришла и семья саамов с шестилетним сыном Пером. На службе Пер заснул. Когда всё закончилось и люди стали выходить из церкви, родители забыли про Пера, а он так и остался спать между скамьями. Затем ушёл священник, заперли дверь, и в церкви стало тихо.
Через некоторое время Пер проснулся от шума, — церковь вдруг вновь наполнилась молящимися. Среди них Пер увидел и свою бабушку, которая умерла полгода назад. А какой-то старик подошёл к Перу и спросил его:
«Как ты сюда попал? Разве ты не знаешь, что это мёртвые проводят здесь службу?»
И когда Пер испугался и начал звать маму, к нему подошла его бабушка и сказала:
«Ты — первый живой человек, который попал на мессу мёртвых, и поэтому ты можешь загадать желание».
Услышав её слова, Пер успокоился и пожелал стать очень сильным.
В это время родители Пера везде его искали. Но только когда священник пришёл в церковь в первый новогодний день, они нашли своего мальчика у алтаря. Он рассказал обо всём, что с ним случилось, о том, что это бабушка сказала ему встать у алтаря, чтобы злые силы не смогли причинить ему вреда.
Мальчик рос, и скоро выяснилось, что его желание действительно сбылось. Уже в десять лет он мог поднимать стокилограммовые мешки с мукой и нести их куда захочет.
Когда он вырос, он стал просто невероятно сильным. Однажды он взял камень размером в кубический метр, положил его на плечи и пронёс сто метров, а затем ещё столько же обратно. Люди называли его Сильный Пер, и его род до сих пор слывёт сильнейшим среди саамов. Потомки Пера по праву носят своё имя «Сильный».
Не всем так повезло. Некоторые люди так и не смогли рассказать, что они увидели на мессе мертвецов...
Другие же, напротив, остались живы после встречи с призраком, но вынуждены были хранить молчание. Расплатой за неумение держать встречу с представителем потустороннего мира в тайне зачастую была смерть.
Особо жестоко за болтливость наказывали духи-хранители кладов, — ди хине (de hine), которые стерегут спрятанные сокровища, как, например, призрак богача с хутора в Энебакке. Победить в борьбе с таким духом — задача сложная, но некоторым удавалось и такое.
Когда самый большой скряга деревни умер, в ту же секунду из дома исчезли все его деньги, золото и серебро. Его жена и дочь, оставшиеся в нищете, каждую ночь слышали звон монет, доносившийся из его комнаты, но, когда они заходили в комнату, там никого не было. Жених дочери решил выяснить, в чём дело. Он пошёл на церковное кладбище, извалялся в земле, а затем вернулся в комнату богача и спрятался там.
В полночь он заметил, как дверь открылась и в комнату вошёл умерший богач. Он достал из тайника в полу деньги, положил их перед собой и начал пересчитывать. Дух не мог увидеть парня, так как того хранила освященная земля. Ближе к утру парень незаметно выбрался из комнаты и пошёл на кладбище, где увидел, что могила богача была открыта. Он лёг туда и стал ждать. Вскоре появился и сам покойник и попросил парня вылезти из могилы, но тот ответил ему, что он не сделает этого, пока богач не расскажет, где спрятано всё его золото и серебро. Мертвец не хотел этого делать, но в конце концов ему пришлось согласиться. Он отвёл парня на пустырь неподалёку от кладбища и показал ему тайный вход в подземелье, где и лежали все сокровища. Теперь мертвец хотел вернуться в могилу как можно быстрее, но перед этим ему пришлось дать парню обещание никогда больше не тревожить мир живых.
Так парень вернул деньги вдове и получил дочку в жёны, а хутор — в приданое.
Славяне называли таких духов кладовиками, кладовыми и кладенцами. В корейской традиции дух, хранящий клад, назывался Согин.
Случалось, что мёртвые сами рассказывали живым о зарытых кладах, — но нарушение обещания молчать грозило смертью и тем, кому духи добровольно раскрыли тайну.
Сто пятьдесят лет назад на хуторе в Западной Норвегии жил парень, которого звали Якоб. Как-то вечером он собрался на танцы. По дороге повстречал он двух незнакомых девушек, которые с ним поздоровались, а он поприветствовал их в ответ. «Далеко ли собрался?» — спросила одна. «Нет, всего лишь на танцы». «А с нами не потанцуешь?» — спросила другая. «Почему бы и нет», — сказал он. «А откуда вы?» — «Какая разница? Мы же можем потанцевать». Так они и сделали. Через некоторое время девушки остановились и поблагодарили его за танец. Они сказали, что если он последует их совету, то станет богатым человеком. Раз он вырос в Фьельморберге, то может найти клад. И они укажут ему место, где тот зарыт. Но если парень проговорится, с ним случится несчастье. После этого они исчезли.
Так как было ещё рано, Якоб не хотел возвращаться домой, а продолжил свой путь на танцы. Там он столько выпил, что рассказал всем, что танцевал с двумя таинственными девушками, которые указали ему на сокровища. Когда танцы закончились, Якоб пошёл домой спать, а клад решил выкопать утром. Но когда он проснулся, то почувствовал себя так плохо, что не смог встать с кровати, и через три недели умер. С тех пор многие искали клад в горах, но никто ничего не нашёл.
В Южной Норвегии, в Агдере, Сетесдале и Телемарке чаще всего можно было встретить «межевого духа», дейлдегаста (deildegast). В этих местах с давних времён было больше всего тех, кто владел внушительными наделами земли, и тех, кто пользовался ею, платя хозяину за это деньги, иногда последние. От того, есть ли у тебя земля, часто зависела сама жизнь — а потому и владение традиционно считалось святым и незыблемым. Тайное изменение границы владений было одним из самых серьёзных преступлений, хуже любой кражи, — почти во всех земледельческих культурах. «Проклят нарушающий межи ближнего своего!», «Да будет проклят тот, кто передвинет межевой камень между собой и соседом!» — сказано в Ветхом Завете. В Средние века за это следовали тягчайшие и жестокие наказания: например, руки преступника зажимали между раскалёнными камнями.
Как строго ни карай за нарушение границ — не всегда легко обнаружить его. Но существовало нечто, что удерживало людей от этого лучше любого закона, — риск никогда не упокоиться после смерти и вечно исправлять содеянное. По народному поверью, преступники после смерти возвращались на место преступления и без отдыха таскали тяжёлые камни на место, где межевым знакам полагалось лежать. Но камни выскальзывали из рук духа в тот самый момент, когда казалось, что он уже справился с заданием. Этих несчастных и звали межевыми духами. Одни говорили, что душа после смерти привязывается к этим камням, другие — что человек, передвигающий камни, принимает вид птицы или лесного духа.
Некоторых людей не волновали древние заветы.
Рассказывают о жадном Исайе Бюгге, бывшем священником в Балле в 1647-1697 годах. Местность Балле весьма болотиста. Исайя, недолго думая, погрузил межевой камень в одно из глубоких болот и тем самым присвоил себе часть соседских земель.
Но ему пришлось за это поплатиться. Став межевым духом, много сотен лет он не может найти себе покоя. Каждую ночь он пытается вернуть камень на место, но это никогда ему не удаётся, и тогда он воет и беснуется, а на следующую ночь снова вынужден начать свой сизифов труд. Иногда ему почти удаётся вытащить камень из трясины, и тогда над болотом раздаётся его торжествующий хохот, но в последнюю секунду камень всё равно выскальзывает из его рук и падает на дно.
Камень слишком тяжёл для межевого духа. Так же тяжёл, как и его грех. И даже если ему удаётся вытащить камень на твёрдую землю, он не может вернуть его на место, так как межевой камень становится всё тяжелее и тяжелее при приближении к цели — месту, где камень когда-то стоял. Межевой дух не может его сдвинуть с места, каким бы сильным он ни был (а эти духи знамениты своей огромной силой), и рано или поздно камень всё равно скатывается вниз. А Бюгге бежит следом и страшно воет, проклиная свою участь.
Мучения межевого духа будут продолжаться до самого Судного дня, ведь никто не сможет обрести покой в могиле, единожды посягнув на священные границы между землями.
Но есть единственный способ избавить межевого духа от проклятия — передвинуть межевой камень на его законное место. Так случилось и в нашей истории.
Люди, жившие на землях, раньше принадлежавших священнику, боялись духа, но однажды на хутор забрёл паренёк, который вызвался освободить грешника от кары, а жителей хутора — от ночных завываний. Ночью он вышел к духу и сказал: «Теперь ты поведаешь мне, где лежал камень, и я отнесу его туда». Так и было сделано, и с тех пор дух перестал появляться и обрёл наконец покой.
Подобный счастливый финал — редкость. Как правило, люди страшились межевых духов и не решались помочь им. Поэтому большинству межевых духов суждено мучиться до дня Страшного суда.
Гораздо охотнее люди помогали обрести покой умершим младенцам, хоть и рисковали при этом своей жизнью.
В средневековом мире отношение к детям было совсем другим, чем сейчас. В беспомощном, ещё не умеющем говорить и мыслить ребёнке редко видели отдельную личность, человека, нуждающегося в заботе и любви, — ребёнок был будущим продолжателем рода, наследником богатств, частью сообщества: маленьким взрослым, заготовкой взрослого мужчины или женщины. А зачем же нужен наследник, которому нечего наследовать, в бедной семье, если и взрослым-то есть нечего? Для чего ребёнку мучиться от голода и холода, не проще ли от него сразу избавиться? Тем более что медицины в нашем её понимании тогда и не было, и множество детей погибало от болезней, которые сейчас легко вылечиваются. А уж если женщина рожала без мужа, вне брака, то считалась опозоренной навек — и ей приходилось выбирать: либо скрыть свой грех от всех, уничтожить его последствия, либо сохранить ребёнка и обречь себя на одиночество, презрение и нищету. И не всякая, далеко не всякая, выбирала жизнь чада.
Дух некрещёного младенца, оставленного умирать в лесу, без погребения, или ребёнка, которого не успели крестить и вместо похорон просто закопали в овраге или на перекрёстке, в «нечистом» месте, назывался утбюрден (utburden). Это существо очень опасно. Народное поверье гласит: если встретить его, оно непременно потребует отнести себя на кладбище, грозя страшной смертью в случае отказа. Но люди, согласившиеся взять утбюрдена на плечи, всё равно обречены на гибель. Чем ближе кладбище и освящённая земля — тем тяжелее становится младенец, и, когда до кладбищенской ограды остаётся несколько метров, он становится настолько тяжёл, что проваливается сквозь землю вместе со своим несостоявшимся спасителем.
На Украине рассказывают о мавках (навки, нявки) — мертворожденных или не успевших получить крещение детях.
Но был способ помочь утбюрдену и не пострадать при этом: дать ему имя. Тогда его можно будет похоронить.
Правила строго-настрого запрещали хоронить младенцев, умерших до крещения, в освящённой земле кладбища, но матери прибегали к помощи церковных служащих и сочувствующих людей. При раскопках обнаруживали маленькие гробики около церковной или кладбищенской ограды. Близость к святому месту давала надежду на то, что мёртвые обретут покой.
В местечке Тролльхёле, к югу от Бергшёен, по вечерам многие слышали жалобный детский плач, навевающий тоску. Днём там всё было тихо, а ночью ни один человек не осмеливался идти в нечистое место. Старый Пер Бренн пожалел младенца, которому никто не хотел помочь, отправился ночью в Тролльхёле, дал младенцу имя и узнал имя его матери. Так ребёнок был окрещён и обрёл покой, а имя его матери старый Пер никому не сказал, как любопытные ни старались его узнать.
Имя матери ребёнка было открывать опасно. Человека, не сумевшего сохранить тайну, не ожидало ничего хорошего.
В Свартхольте, на заброшенном сетере, по ночам раздавалось детское хныканье. Однажды в тех местах остановился на ночлег юноша. В полночь его разбудил человек в сером. «Не будешь ли ты столь любезен и не окажешь ли мне маленькую услугу? — спросил он оторопевшего странника. — Всего-то нужно достать из подпола останки младенца отнести их на кладбище и предать земле». В обмен на эту услугу парень захотел узнать имя матери. Её звали Кари, но человек в сером предупредил юношу, что если он откроет это кому-либо, ему придётся умереть.
Парень достал маленький скелет из-под пола и похоронил его на кладбище, а потом отправился в кабак.
По дороге домой он шёл мимо дома матери этого ребёнка, которая зарабатывала на жизнь тем, что продавала вино. Она не удержалась от колкости в адрес юноши, отчего он рассердился и сказал: «Если бы ты знала, что я сделал для тебя, ты бы держала язык за зубами». И рассказал ей про серого человека и детский скелетик. Как только он произнёс последние слова своего рассказа, он почувствовал себя плохо, а на следующий день умер.
