Вот и пришел конец,
Я теперь мертвец.
Так прекрасен летний погост –
Вечный мой пост.

Надо мною давно распустились цветы,
Но мне их не видно из-под могильной плиты.
Вот жук-мертвоед, он любит меня,
Умирать не боись, ведь здесь тоже друзья!
Ночью на кладбище скамейки пусты,
Лишь лунный свет освещает кресты.
Порой так охота под Луной погулять,
Да мешают мне плиты, не могу их поднять.
От тела моего уже остался скелет,
А был я когда-то сильный атлет…

Под сенью трепетных осин
Я шел в раздумии один;
Мне путник в чаще повстречался.
Он улыбнулся, молча встал,
Мне руку радостно пожал,
Он мне приятным показался.
Но вместе с тем, в его глазах,
И в тихих, вкрадчивых словах
Узрел я странное кривлянье:
Как будто ветер ледяной,
По сердцу, несмотря на зной,
Прошел внутри с его дыханьем.
Он много с  жаром говорил,
И обещаньем убедил,
Что в жизни будет все отлично,
Судьба счастливая придет,
Уста его сладки, как мед,
Глаза ж пусты и безразличны...
Я жалость потерял за миг,
Застыл, как камень мой язык,
И стал я злобным и жестоким.
Он повернулся и пропал,
И, уходя, захохотал,
И эхом вторился  далеким.
С тех пор удачливо живу,
Я сладко ем и крепко сплю,
Не знаю тени я сомненья.
Плохая слава про меня
Пошла с того дурного  дня,
Но ей я не предаю значенья.
Всего достиг, что я хотел
Но потерял, я что имел:
Любовь, добро и состраданье.
Напрасно лес я тот искал…
И все, что нажил, бесу б дал
За душу, свет и покаянье!

Отслужив святую мессу
Иль вечерню в поздний час
Задирали рясы бесы
И пускались дружно в пляс.

Рог луны взошёл над лесом,
Гладь кругом да благодать.
До упаду в рясах бесы
Продолжали танцевать.

Верещали и скакали,
Гам стоял на три версты,
В свете месяца мелькали
Их копыта и хвосты.

Как на пьяном карнавале,
Обнажив рога и плешь
Жару бесы поддавали...
Это был какой-то трэш.

Куролесили, чудили...
Взбеленив ночной покой
Бесы в рясах разбудили
Лихо спящее накой?

Словно племя папуасов
В ночь на Павла и Петра
Танцевали бесы в рясах
Аж до самого утра.

Лес шумит — ветра гуляют, черти сети расставляют,
В час полночный стерегут на пустынном берегу.
Вдруг заблудшая душа без опаски не спеша
Заплутает ненароком, забредет во тьму до срока.
Тут-то бесовской народ примет душу в оборот,
Посулит удачу в деле, достиженье всякой цели.
Только окропи расписку — кровушкой черкни записку!
Ну а дальше все чин чином, в жизни будешь без кручины,
Как по маслу понесется, напрягаться не придется.

А покуда суть да дело, на берег душа поспела.
Заблудилась среди сосен, у чертей дорогу просит.
Черти чуть принарядились, копоть вытерли с копыт,
Сажу с рож в речушке смыли, приняли пристойный вид.
Душу встретили радушно, и нашептывают в ушко:
«Ты красавица душа, пей водицу из ковша,
Отдыхай. Мы той порой сыщем путь тебе домой.
А покуда тихо дремлешь и речам в покое внемлешь,
Мы чуть-чуть поворожим, чай не место тут чужим.
Погляди, какой расклад — нам чертям кромешный Ад
Уж порядком надоел, больно много в пекле дел.
С каждым спорим до потехи: где грехи, а где огрехи.
Сил уж нет мехи качать, сковородки ворочать,
Грешников в кипящем масле между делом поучать.
Нам бы, вишь ли, выходной, разве плохо тут одной?
Среди грешных покружишься, тут народец заводной.
Слово наше не пустяк, заключим с тобой контракт,
Поработаешь с недельку и понятно не за так.
Опосля трудов и пота как окончится работа,
Отнесем тебя домой и здоровой, и живой.
Да еще мешок удачи выдадим тебе впридачу.»

Призадумалась душа. Черти сели чуть дыша
И в надежде ожидают, о решении гадают.
«Ладно, коли я пришла и не встретила здесь зла,
Отпущу вас, черти, в отпуск, не в новинку мне зола,
Дров нанОсите в достатке, будет все в большом порядке.
Пригляжу за вашим Адом, раз вам отпуск шибко надо.»

Черти быстренько собрались, и наверх гулять умчались,
Там с толпой людей слились, чтоб понять, что значит жизнь
Без горячих сковород, где все знаешь наперед,
Кто опять начнет скандалить, ну а кто наоборот.
Пронеслась как миг неделя, черти будто заболели,
Не несут копыта в Ад, и не надобно наград.

Так промчался целый год, а душа в Аду живет,
Чистит-моет сковородки, грешникам ведет учет.
Завела свои порядки, словно сорняки из грядки
Дергает из них грехи и сжигает до трухи.
Как очистит — вон отсюда, нечего коптить посуду.
Кто совсем погряз в коросте, тем промоет маслом кости,
Все одно отдраить надо, раз такой у ней порядок.
В общем с той поры в Аду с каждым разговор ведут,
Чтоб грехи скорей отстали масло льют в сковороду.

Ну а черти про меж нас до сих пор гуляют где-то,
Я к тому веду свой сказ, погляди — их рядом нету?

Горели огоньки селенья,
Ночная свежесть опускалась на холмы,
Реки и леса голосов хитросплетенье,
На все живое навивало сны,
На куполе церквушки развалившись,
Два черта развивали разговор,
С харчевни выполз батюшка «до чертиков» напившись,
Рисуя на дороге бородой причудливый узор,
Взглянул глазами мутными на купол он, бедняга,
И вовсе пошла кругом голова,
Сыграла шутку с батюшкою брага,
Четыре черта там сидели или два?!

Дедуля и Смерть

Старик подобрал беспризорную кошку -
Вот-вот, и совсем бы зачахла она!
Дедуля расплакался даже немножко,
Растроган трущобной подружкой сполна!

Выхаживал кошку с неистовым рвеньем -
Все силы в кошачье здоровье вложил
И та, что казалась угаснувшей тенью,
Осталась, изрядно поправившись, жить!

Дедок был так рад, словно в детство вернулся!
Ей твердо сказал: ' Будем вместе теперь! '
Подружке своей, как дитя, улыбнулся
И словно ответил улыбочкой зверь!

Да только нежданная вышла заминка:
Не знал, как спасённую кошку назвать!
Хотелось по-свежему, не по старинке!
Он думал так долго, что начал зевать!

И тут, наконец, старика осенило:
' Да я ж тебя Смертушкой и назову!
Ты будешь моей нежной Смертью любимой!
Со Смертью-то рядом ещё поживу! '

И кошке безмерно понравилась кличка!
На кличку неслась, как пушистый мустанг!
Ловила кротов, грызунов, наглых птичек,
Мурчала для деда, как маленький танк!

Узнали про Смерть любопытные люди
И к деду тогда потянулся народ!
Считали, мол, что-то хорошее будет,
Коль Смерть хоть слегка под рукой запоёт.

Всегда оставляли для Смерти гостинцы,
Пускай не просил ничего добрый дед!
Склонялись над Смертью лучистые лица,
Заветную песню встречая в ответ.

Когда же у Смерти рождались котята,
То их разобрать торопился народ!
Они ж без подвоха котята-смертята!
С такими удача немедленно ждёт!

...Они и сегодня вдвоём, как и прежде -
Дедуля и Смерть, две родимых души!
Для них вновь рассвет деревенский забрезжит,
Для них жизнь опять никуда не спешит...

Не бывает любви условной…
В небе звезды повисли гроздью,
Бьет двенадцать. Сегодня в дом мой
Обещала прийти гостья…
Длинноногая недотрога.
Кровь неровно стучится в венах,
Что-то стукнуло в раме окон
И прошло сквозняком по стенам.
Только свет зажигать не буду,
Даже если луна в тучах.
Если я не поверю чуду,
Хоть кому-нибудь станет лучше?
Я приму ее руки-тени
В ковш горячих моих ладоней,
Брошу все дела на неделе
Из-за глаз, что ночи бездонней.
Пусть не скажет она ни слова,
Я пойму сквозь ее молчанье
Отрицание лобового,
Понимание тонких тканей.
И она, улыбаясь тайно,
Мне напомнит, что все бывает,
Что уже остывает чайник,
Что уже шоколад тает.
На прощание обернется,
Бросит взгляд на жилье поэта
И сюда уже не вернется
И мы оба поверим в это.
(Из произведения Андрея Белянина «Моя жена – ведьма»)
(Персонаж поэт-колдун данным стихом вызывает Смерть)