Новости: 🍀 Объявляется набор в школу Рунической Магии и Мантики 🍀

  • 28 Марта 2024, 11:47:07


Автор Тема: Кликушество  (Прочитано 1153 раз)

Фрау Марта

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 3817
  • Репутация: 1580
  • Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта
Кликушество
« : 03 Февраля 2020, 08:27:27 »
С самых древних времен люди верили, что в человека может вселиться бес. Такой несчастный как бы раздваивается: говорит то от себя, то от имени живущего в нем беса, или же с ним случаются припадки, во время которых он кричит по-звериному, бранится, богохульствует. На Руси и в восточной Белоруссии таких бесноватых называли кликушами, и чаще всего это были женщины, причем считалось, что кликуши не выносят христианских символов, не могут подойти к причастию.

Сведения о кликушах встречаются в древнерусских памятниках с XI в. В «Сказании о Петре и Февронии Муромских» рассказывается, как бес вселился в молодую жену князя. В житии протопопа Аввакума есть описание кликуши: она, когда «нападал на нее бес, начинала собакой лаять и козою блекотать и кукушкой куковать». Кликуш преследовали светские и духовные власти, однако еще в 1820 г. в деревне Сибирцевой Каинского округа производилось следствие о том, что крестьянская жена Дарья Горчакова и солдатка Афимья Бесстрашникова испортили 13 женщин и девушек, которые то и дело приходили в беснование, икали, кричали по-птичьи, лаяли по-собачьи, ругали всякого, кто им встречался, ломали и кусали себе руки, щипали тело. На следствии некоторые показали, что их испортила Горчакова, Бесстрашникова же разносила порчу, причем называли обеих женщин «матерями». А Уложение о наказаниях 1845 года называло кликушество обманом, за который положено наказание: «…так называемые кликуши, которые делают на кого-либо изветы, утверждая, что он причинил им зло будто бы посредством чародейства, подвергаются за сей злостный обман заключению в смирительном доме на время от 6 месяцев до 1 года». Но и это не дало результата. В 1887 году в Торжке крестьяне Архипов и Дорофеев обвинялись в насылании порчи на молодых женщин, отчего в деревне Новинки стало много кликуш. В жалобе говорилось, будто один из этих крестьян обращает в кликуш посредством своего волшебного дыхания, но и лечит кликушество, употребляя для этого заговоры и хлеб с ладаном. В одной из вологодских челобитных читаем: «Мельник, имея за собой колдовство, портит людей, садит икоты под названием кликуш». Он якобы испортил собственного племянника, который на людях кидался на своего дядюшку и утверждал, что тот впустил ему в утробу воробья с золотыми крылышками. Крестьяне подали жалобу на мельника с просьбой отправить его в Сибирь «за зловредные действия и порчею людей напусканием кликуши или икоты, от которой порчи люди страждут».


Названия болезни кликушество, кликота, кликуша, кликотная болезнь пошли от того, что больной во время припадка «кличет» разными голосами, «выкликает» имя испортившего его человека. Если это женщина — то она кликуша, кликотница, икотница ; если мужчина — то миряк . Есть русская пословица: «Просватать миряка за кликушу» — то есть свести вместе людей, которые никуда не годятся. Кликуш называют еще игрецами , в них играет бес, а на Русском Севере болезнь может называться икота, икотка, поскольку припадок часто начинается сильной икотой.

В отличие от ведьм, колдунов, волколаков, которые в народном сознании близки к нечистой силе, кликуша — живой человек, принадлежащий к христианскому миру, но ощущающий себя вместилищем злого духа. Кликуша никому не причиняет зла, она — жертва сидящего в ней беса, он мучит ее, и она старается от него избавиться. Поэтому к кликушам обычно относились участливо и снисходительно, жалели их и старались помочь чем могли.

Злой дух, его называют икывка, соловейко, икота, обычно проникает в человека через рот. После изгнания из человека или после его смерти злой дух может до сорока дней жить вне человеческого тела, сидя на коле или на заборе и присматривая себе новую жертву. Часто он показывается в виде мелкого животного или насекомого: крысы, мыши, воробья, лягушки, мухи.

Колдун, умеющий насылать кликушество, называется икотник, о нем говорят, что он может «напустить», «наслать» кликушество, «насадить икоту», причем как на какой-то срок, так и на всю жизнь. Считается, что оно бывает двух видов: первое вызывает немоту и скорую мучительную смерть, второе может длиться долго и время от времени вызывать у человека припадки.

Кликушество насылается разными способами: колдун пускает злого духа по ветру, заговаривая его на имя, — тогда дух поселяется в первом встречном человеке, носящем такое имя. Или же колдун насылает кликушество на определенного человека, но болезнь может «попасть» и на другого с таким же именем. Вот как об этом рассказывает сама кликуша.



Есть колдуны, со зла сделают. Бывает, что не мне лажено, а мне попало. Кричала я, что невинно страдаю, что лажено не мне, а брату и невестке. Бес во мне выкрикнул: «Я в петле сидел! В это время девушка несла пиво, я в ноги ей и вскочил!» Я все выкрикивала. Бывало, что во мне три беса сидели. Кто знает, до каких пор он меня мучить будет. Раньше могла предсказывать. За несколько домов знала, что какая баба делает. Кричала я в последнее время на невестку, что от нее дано. Чародеи эти, если им время на свадьбе придет, не могут, чтобы кого-нибудь не испортить.

Колдун может передать порчу через какой-либо мелкий предмет или насекомое (муху, жука) — человек, случайно проглотивший насекомое с питьем или едой, становится кликушей. На Русском Севере рассказывали, будто колдунья набросала мышей в прорубь, откуда все село брало воду, чтобы заразить людей кликушеством.



В Пинеге много народу дурачится, людей портит. Мужик на мужика рассердится, да на жену икоту напускает, по ветру напускают и всяко, наговорит на что-нибудь и плюнет. И положит на дорогу. Ты пойдешь, спотыкнешься и скажешь: «Ну, те, леший с тобой». Этого слова икота не любит, ну и скачет тогда в тебя. Она, говорят, перед смертью выскочит в другого человека или на кол сядет до времени и нападет на женщину с тем же именем. Про нашего свата Максима говорят, что Максим — икотник. Я с тех пор болею, как он дал мне стакан вина на свадьбе. Максим не может утерпеть, чтобы не напустить. Кто учится этому делу, должен отца-мать проклясть и крест под пятой держать.

Мне колдун Морозенко дал выпить рюмку вина. Я выпил и поперхнулся, точно мне в глотке гвоздь поперек встал. Страшно как-то мне стало, жар со мной такой сделался. Лег я и заснул. И вижу — стоит передо мной белый кот и мяучет и зеленые глаза на меня уставил. Проснулся в испуге — нет кота. Засну — опять белый кот да кинется на меня, да вцепится в горло зубами. Утром встал — тоска такая, туда, сюда брожу, места не найду, и все бес меня к реке гнал, заставлял смерти искать. Но только вспомнишь, где я, перекрестишься, — и легче станет. Бить меня начало, бес во мне кричать начал.

Некоторые поверья говорят о том, что злой дух не может войти в человека, если тот не согрешит, но как только человек выругается или осудит кого-либо, болезнь сразу же вселяется в него. Если спросить у икоты, сидящей в человеке: «Икота, икота, как ты к ней попала?», то икота ответит: «Я на колышке сидела, а она шла за травой, разорвала сарафан за сучок и сказала: «Черт с тобой!» — на эти слова я и попала».

Кликуша, как правило, ведет себя необычно: она говорит от двоих — от себя и от беса. Речь от беса произносится измененным более высоким голосом. Испорченная девочка сама рассказывает о своей болезни как бы от лица сидящего в ней беса.



Она была в доме одна. У окна сидела. В это время мимо ее окна проезжала свадьба. Жених показался ей некрасивым, и она в душе осудила его, назвала длинноногим. Во время свадьбы я сел на ноги новобрачного, потому что он вышел из церкви без молитвы, когда же эта девочка осудила молодого, то я перешел к ней и буду сидеть в ней тридцать лет. До этого я сидел восемнадцать лет в крестьянке и оставил ее месяц назад по случаю ее смерти.

Поведение кликуши — это борьба человеческого и бесовского начал. Вот почему она против своей воли совершает поступки и произносит слова, которые сама же порицает, но вынуждена это делать от имени беса. Кликуша в беспамятстве бьется о землю, хохочет, кричит на разные голоса, подражая крикам животных: лает, кудахчет, ржет, мяукает, выкрикивает имя того, кто ее испортил, называя его «отцом», «батюшкой», или «матушкой», если испортила женщина. Злой дух, сидящий в кликуше, говорит о себе в мужском роде, даже если кликуша — женщина, иногда — в третьем лице («икоточка отвечает» вместо «я отвечаю»), сообщает свое имя и происхождение: «Я — Сазон-утопленник, я хочу погулять в тебе», а также имя того, кто его наслал и на какое время. Обычно бес проявляет себя во время чтения Евангелия, молитв, причастия. В это время он начинает кричать: «Пора мне выйти из нее, долго ли здесь мне сидеть», «Уйду, выйду, выйду! Ты меня задушила, просфорами задавила, ладаном, старуха, заморила!» Вот как описывается поведение кликуши в следственном деле 1729 года о порче недалеко от Архангельска.



В Юромской волости явилось многое число женского полу людей в икоте, в том числе на Олисаве Григорьевой дочери, а Василия Кукина жене. И оная Олисава говорит икотою и называет отцом и батюшкой этой же волости Никифора Кирилова сына Салмина. Он напустил икоту и на других женщин, которых оная Олисава называет сестрицами своими, что де у нас у всех один батюшка Никифор Кирилов Салмин. Да оная же Олисава говорила икотою: «Батюшко мой Никифор Кирилов ходит к кривому дереву и велит матушку мою заморить, чтобы икота не говорила, а икота говорит: меня не заморишь, разве только матушку мою заморишь».

А вот современная запись разговора этнографа с женщиной, в которой «сидит икота». В разговоре участвует этнограф, хозяйка-икотница и ее икота.


Обратная ссылка: https://mooncatmagic.com/podselentsy-v-cheloveke-klassifikatsiya-izbavlenie/219/klikushestvo/2034/
Услуги диагностики и обрядовой магии | Кабинет Фрау Марты | Школа гадания на картах Таро | fraumartha@mooncatmagic.com

Фрау Марта

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 3817
  • Репутация: 1580
  • Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта
Re: Кликушество
« Ответ #1 : 03 Февраля 2020, 08:28:18 »
"В субботу в баню сходила, тут и началось! Как умираю. Из бани пришла — ничего не пила, не ела. Мне рот разжимали, лили в рот с иконы воду. После этого я заухала. Заухала икота, ухала целый год. Год не работала, была, как уголь, черная. Врачи не стали признавать эту мою болезнь. К старухам возили — куда попало. Воду дадут — пила, а что шептали, я не знаю. Как заухаешь — на все село. Тогда не говорила — только ухала. Говорить стала лет восемь — что хочет, то и скажет. К лекарю ездила, его не угостила, вот и сделал это. Он приехал, наговорил. И сейчас икота ухает, матерится, что попало говорит. Когда езжу — в стороне сижу, неудобно перед народом. Этнограф : Сколько вам лет? — Икота : Ей? Шестьдесят один — икоточка отвечает. Ей поставьте на вид, чтобы она всю жизнь на дороге была. Этнограф : Кто? — Икота : Да Анна Ивановна. Этнограф : Ну, мы икоту выпустим на дорогу лучше или вот туда — в магнитофон загоним. Икота : Ну, икоточка, вот тебя и окастрировали. Ой, икоточку уберут. Этнограф : Да, и хорошо будет. Икота : Она мешать не будет, мешаться. Хозяйка : Я живу — все равно что мучаюсь…"

Во время припадков кликуша обнаруживает такую силу, что несколько мужчин не в состоянии ее удержать. Она ощущает непонятную боль во всем теле, слабость, тошноту, отвращение к еде или, наоборот, болезненное пристрастие к определенным видам пищи, которое необходимо удовлетворить, чтобы «задобрить» беса. Считают, что если беременная женщина, больная кликушеством, не будет есть то, что нравится сидящему в ней злому духу, он может «съесть» ребенка в животе у женщины.

Припадки особенно часты у кликуш на Рождество и Пасху, а также в церкви, особенно во время пения молитвы «Иже херувимы…», во время причастия, при попытках священника отчитать кликушу молитвами. Кликуши не выносят креста, икон, святой воды, запаха ладана, во время церковной службы бранятся и богохульствуют. Часто они не терпят запаха табака.

Кликуша обладает ясновидением, способностью предсказывать будущее. Чтобы узнать у нее что-либо, нужно назвать имя того беса, который в ней сидит, после чего кликуша начинает биться, кричать, а потом падает замертво. Считается, что в это время бес рыскает по свету, ища требуемые сведения, после чего возвращается в тело кликуши и начинает рассказывать.

Вылечить кликушу — значит изгнать из нее нечистый дух, что посильно лишь немногим знахарям и священникам. Важно узнать имя колдуна, испортившего кликушу. Если она сама не «выкликает» его имя, об этом ее спрашивают через раскрытую дверь посторонние женщины, надев на кликушу хомут и подведя к порогу, окутав ее колокольным канатом, повесив ей на грудь замок с ключом. Во время припадка накрывают больную пасхальной скатертью, поят водой, освященной на Богоявление или квасом, приготовленным за один день, берут кликушу за мизинец левой руки и читают воскресную и богородичную молитвы, курят ладаном с трех сторон, оставляя свободным проход к дверям, чтобы вытравить наружу находящегося в больной беса, надевают на нее хомут с потной лошади, бьют по нему кнутом и говорят: «Хлещу, хлещу — беса выхлещу».

Церковь видела в кликушестве род беснования, поэтому существуют молитвы, которыми отчитывают больных, и другие способы изгнания беса. Больные совершали паломничества по монастырям, к чудотворным иконам, к старцам и пустынникам. Целительницей от кликушества считалась св. Параскева Пятница. Наиболее известными местами паломничества кликуш были московские храмы: часовня Иверской Божией Матери, Симонов монастырь, часовня св. Пантелеймона. Кликуш поили святой водой, мазали лампадным маслом, елеем. Считалось, что не все священники способны отчитывать кликуш и бесноватых, а только праведные. Верили, что во время лечения бес выходит из кликуши в виде мелкой твари: лягушки, крысы, мухи и т. п. и из той части тела, через которую он зашел в человека.


©
Услуги диагностики и обрядовой магии | Кабинет Фрау Марты | Школа гадания на картах Таро | fraumartha@mooncatmagic.com

Amanita Caesarea

  • Постоялец
  • ***
  • Сообщений: 198
  • Репутация: 129
  • Amanita Caesarea
  • Выпускница Школы Рунической Магии
Re: Кликушество
« Ответ #2 : 28 Октября 2020, 15:34:53 »
Кликушество -  это одержимость, подселение беса, который внутри человека говорит на разные голоса. Я лично два раза видела таких людей. Явление страшное. Синонимы кликушества- икотники, икотницы, икотка, шева. Появаляется в результате особого вида порчи. Чаще всего опой. Сейчас такое делать не умеют, и уж тем более не умеют лечить. Ну либо это чрезвычайно большая редкость. Я одно время искала таких мастеров, мне сказали, что они все поумирали. Перевелось ремесло это...

Кликушу - надо только через церковь и через хорошего духовника...если это не во вред пойдет, а на пользу, бывают что кликушей нельзя трогать, даже через церковь.

Те, кто оказывались жертвами кликушества, без видимой причины впадали в истеричное состояние, принимаясь выть, мяукать, производя бессвязные, а иногда и богохульные выкрики. Нередко такие припадки происходили в церкви во время службы, особенно когда исполнялась одна из самых сильных православных молитв – «Херувимская».

О том, сколь важное место в повседневной жизни занимала порча и именно этот ее вид, можно заключить из следующего эпизода. Во время противоборства царевны Софии и Петра за престол София сделала важный политический ход: попыталась убедить народ в своей способности творить чудеса. Для этого уговорили одну «знатного отца дочь» «вклепать в себя беснование». Когда же она «закликала» во время службы в Успенском соборе Кремля, София стала усердно молиться перед Владимирской Божьей Матерью и тем тут же якобы исцелила ее. На другой день весь город только и говорил об этом. С той же целью сторонники Софии содержали на жаловании женщин, тоже имитировавших кликушество. Когда царевна проезжала в Новодевичий монастырь, она останавливалась на пути и на глазах у всех исцеляла их. Игры эти сильно подняли авторитет Софии в глазах москвичей, однако акции ее держались недолго – до того дня, когда Петр, разгадав нехитрый этот маневр, приказал принародно наказать плетьми мнимых кликуш.

Долгое время этот вид пагубного воздействия использовался для сведения личных счетов и был весьма распространен в России. Число его ежегодных жертв составило десятки тысяч. О том, сколь массовым былоето зло, творимое многими и против многих, можно судить по некоторым цифрам статистики прошлых лет. В районах, где колдовство и порча были особенно распространены, 25%, каждая четвертая женщина оказывалась подвержена этому недугу. В прошлом веке при обследовании одной из деревень Рязанской губернии там оказалось шестьдесят женщин, страдавших кликушеством, причем некоторые по десять, пятнадцать и двадцать лет.

За каждой из этих цифр – чья-то сломанная судьба, вечное горе и слезы. Но печальные цифры эти – свидетельство не только умения наводить «порчу». Куда в большей мере они признак степени той недоброжелательности, той взаимной ненависти и злобы, что бытовали в народе. Ведь ту же «порчу» и «кликушество» редкая ворожея или колдун наводили по собственной воле и своему интересу. К ним шли, их просили, платили, говорили «Испорть ту и ту…» Они выполняли пожелания и просьбы, и пожелания и просьбы эти не иссякали. Особенно сильной пружиной зла была зависть – к чьему-то счастью, достатку или просто удаче.

В. М. Бехтерев приводит случай, когда «кликушество» разразилось во время свадебного пира. Припадок начался с невесты, за ней последовал жених и еще пятнадцать человек гостей. Ни с одним из них ни до, ни после этого ничего подобного не случалось. А ведь кто-то, учинивший все это горе, наверное, радовался злой радостью, услышав о происшедшем.

Как пытались спасаться от всего этого, спасаться от злой напасти? Официальные, государственные инстанции во все времена имели для этого набор средств более или менее неизменный. Как-то, когда порча эта распространилась в Подольском уезде, губернское начальство предписало принять против кликуш полицейские меры, «подвергая их негласному легкому телесному наказанию или содержанию непродолжительное время под стражею».

Исцелением от «кликушества» занимались разного рода колдуны и ворожеи при помощи молитв, заговоров и освященной воды. Делала и делает это и сейчас церковь. Но добиться успеха удается с большим трудом. В Москве, например, в Симоновом монастыре отчитывание таких «кликуш» и одержимых продолжалось не менее шести недель.

Одним из методов наведения кликушества было произнесение крещенного имени человека в три часа ночи 13 раз задом наперед и произнесением такого черного заговора:

" 13 бесенят, 13 чертенят, в рабу (имя) войдите, нутро его крутите, криком, воем изводите. Как кричит сила бесовская, так рабе (имя) кричать, от всякой святой молитвы воем завывать. Бесенята, чертенята, черная рать, не дайте рабе ( имя ) мирно поживать. "


Фрау Марта

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 3817
  • Репутация: 1580
  • Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта
Re: Кликушество
« Ответ #3 : 26 Февраля 2021, 08:33:55 »
ОДЕРЖИМОСТЬ ПЕЧОРСКИХ ЖЕНЩИН

Как писал А. А. Жилинский в книге "Крайний север европейской России" в 1919 году, "деревни, в которых живет население Печорского края, расположены исключительно по берегам Печоры или ее притокам и изредка около озер. Мелкие села, деревни и поселки на юге Печорского края, по берегам Ижмы, Цильмы и Ухты, расположены среди чрезвычайно живописной, дикой и безлюдной местности.

Несмотря на благоприятную восприимчивую почву для просвещения, здесь, как нигде, как кажется, широко распространены остатки седой древности, как верование в реальное существование злых духов, нечистой силы и колдовства.

Колдун представляет неотъемлемую принадлежность печорской деревни. Церковная летопись Пустозерска указывает, что “суеверий, волшебства и колдовства здесь непочатый угол”. Всякий колдун, смотря по его силе, имеет в своем распоряжении известное количеству чертей.

Главный же вред от колдунов по всему Печорскому краю, по народному поверью, состоит в том, что они напускают на женщин “икоту”. Страдание икотой чрезвычайно распространено по всему Печорскому краю. Почти все женское население Печорского края заражено “икотой”, напоминающей по своей распространенности и характеру кликушество, сильно распространенное в 40- 60-х годах по всем центральным губерниям России. В Печорском крае оно тесно связано с верованиями населения в реальное существование сверхъестественных сил.

Единственное средство избавиться от икоты, по мнению населения, это — обратиться опять к колдуну или водить одержимую по монастырям и церквам для отчитывания.

По исследованиям доктора С. В. Мартынова, икота характеризуется появлением отдельных приступов или припадков со столь разнообразными симптомами расстройства нервной системы, что нарисовать одну общую картину икоты нет возможности. После раздирающего душу крика женщина падает, как сноп, на землю, и с нею начинаются жестокие судороги, она с ожесточением рвет на себе волосы, ломает пальцы, скрежещет зубами, бьет ногами... Иной раз с отчаянными воплями больная хватается руками за грудь, корчится или, падая на колени, упирается лицом в подушку, крепко сжимая веки; иные бросаются на окружающих людей, бьют окна и посуду, бросают скамейки и стулья, испуская пронзительные крики — “ий”, “я-вай-я”, “ву-у-ой”, “ток-вак-й-й й”... Другие “икотницы” ругаются самыми неприличными словами. Очень часто они выкрикивают какие-либо необычайные требования и желания. Нередко больные непроизвольно смеются и плачут, издают дикие, отрывистые звуки или выкрикивают бессмысленные слова.

При сильном развитии припадка женщина лишается языка и только глухо мычит; при менее сильной икоте она говорит, но не отвечает на предлагаемые вопросы; существуют и такие легкие формы, когда приступ ограничивается тем, что больная начинает необычайно громко и совершенно особым образом беспрерывно икать, но бывают и такие припадки, когда икотница приходит в экстаз и пророчествует, при чем больная говорит не от своего имени, а от имени сидящей в ней “икоты”, ибо, по верованиям как окружающих, так и самой больной, в ней сидит порча, или “икота”, напущенная злым колдуном, или “еретником”.

Распространение этой болезни исключительно среди женщин заставляет, конечно, предполагать существование именно в их жизни условий, располагающих к заболеваниям нервно-психического характера.

Влияние глубоко вкоренившихся убеждений в существовании злых духов и нечистой силы, убеждений в происхождении болезней вследствие колдовства, в возможность насылать болезни и их исцелять, — все это в настоящее время разъяснено наукой. Существование женщин, одержимых злыми духами, в свое время было убеждением всех веков и всех народов, и не в столь далекое время стали устанавливаться более правильные взгляды на эти патологические явления общественной жизни, подламывающие женскую натуру. Остатки средневековой веры в колдовство, служащие источником истерических припадков женщины, до сих пор еще очень значительны в глухих местностях Печорского края, где население полно суевериями, наследственно передаваемыми из одного поколения в другое.

Но, кроме демономанических верований, на происхождение болезни должен иметь влияние и тот гнет семейного и общественного положения, в котором находятся женщины на Печоре.

Уже девушкой она не связана естественными и нормальными отношениями с родной семьей, а является в ней лишь временной, нежелательной гостьей, от которой требуется скорейшей отработки потраченных на нее расходов. Со вступлением в чужую семью при выходе замуж, при чем личная воля и личное чувство девушки игнорируются, она попадает под гнет свекрови в мужа. На нее и ложатся тогда не только все чисто домашние работы по избе и скотному двору, но и все тяжелые полевые работы, так как все мужское население уходит на промыслы.

Кроме Печорского края, “икота” распространена и по всей Архангельской губернии, но число заболеваемых “икотой” по направлению с востока на запад значительна уменьшается".

ШЕВА/КЛИКУШЕСТВО
(по материалам книги А. С. Сидорова "Знахарство, колдовство и порча у народа коми: материалы по психологии колдовства", Ленинград, 1928 год)

Такой вид порчи (tsykӧdӧm) у коми известен под именем "шева", в Ижмо-Печорском крае — "лишинка", на Удоре и у пермяков — "ikӧta".

Слово "шева" в пределах коми языка трудно этимологизировать с каким-либо другим словом. Г.С.Лыткин в своем словаре разлагает это слово на два элемента: шы + ва, получая части со значениями соответственно — звук (шы), вода (ва), т.е. звук воды. Такое осмысление нужно считать искусственным.

Гораздо лучше это слово объясняется по принципам яфетической теории. Имеется грузинское sva — рука и арабское siwa — положил, т.е. салберское слово от семантического ряда "рука — вложить — положить". В коми языке этому соответствует sevknitnу — отмахнуться (рукой).

В таком смысле значение слова "шева" вполне соответствует как самому содержанию поверий о шева, так и названиям других видов колдовства. Испортить вообще значит kerny или karny, т.е. "сделать". Испортить, заколдовать человека или животное — ki-mestitny, от слова ki — рука, т.е. наложить руку, переменить руку. Kid-tyny значит или отбить от руки домашнее животное так, чтобы оно не стало узнавать своего хозяина, или разлучить вообще (например, мужа с женой так, чтобы обе стороны не могли выносить друг друга). Название для руки во всех угро-финских языках созвучно со словом kid, напр., черемисское (чувашское) kit, мордовское ked, остяцкое kèt, финское käte и т.д.

Таким образом, по указанной этимологии слово "шева", как и названия всех других упомянутых видов порчи, связывается с названием руки, как хозяйствующего органа, могущего участвовать как в положительной, творческой работе, реальной, так и в отрицательной, разрушительной, в порче.

Шева представляет собой проявление определенного вида болезни, истерии. Женщины коми страдают этой болезнью в сильной степени.

В некоторых районах редкая из женщин свободна от нее. Некоторые исследователи считают эту болезнь в известном смысле заразной. На Печоре шевой заболевают женщины вскоре же после своего замужества. Большую роль при этом играет психическое предрасположение, так как обычно после замужества женщина уже ждет этой болезни и в этом направлении настраивает свою психику. Но замужество не играет исключительной роли, так как заболевают и девицы, особенно состарившиеся. Мужчины заболевают этой болезнью гораздо реже. В некоторых местах считается, что мужчина будто бы не может вынести этой болезни и умирает. Форма проявления бывает очень разнообразна. Точно также и степень выражения болезни бывает неодинакова.

НЕРВНО-ПАТОЛОГИЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ БОЛЕЗНИ "ШЕВА"
Объективной стороной болезни является, по мнению Држевецкого, особый вид истерии, Corea maqna.

Доктор Краинский в результате продолжительного изучения кликушества в Смоленской, Тверской губерниях пришел к выводу, что "кликуши — сомнамбулы, и в случае эпидемии (психической — А.С.) заболевают именно и только люди, расположенные к сомнамбулизму. Сомнамбулизм есть медико-психологическая основа болезни, а бытовые условия и народные суеверия составляют внешнюю картину ее".

Врач Усть-Куломской больницы сообщил мне следующие симптомы у одной больной. В Петров день на празднике женщина поела очень обильно. Случился припадок, позвали врача. Врач нашел такую картину: больная с широко раскрытыми глазами сильно кричала, производя руками неправильные движения. Врач констатировал резко выраженный дермографизм (при надавливании кожи или при проведении ногтем по коже на груди появляется краснота, что свидетельствует о невралгии сосудов). Анатомического перерождения в нервном аппарате, однако, не было. Были налицо: функциональное расстройство, повышенная чувствительность и раздражительность. Мнительность точно также была резко выражена. Присутствующие сообщили, что больная часто жалуется на боли головы, "сердца" и т.п. Обычное состояние — вялое. Указанный врач заболевание связывает с явлениями в области половой сферы, а также желудка. Вдовам обычно рекомендует выйти замуж. Корни болезни, конечно, лежат глубже, именно в общественно-трудовых и культурно-исторических условиях жизни коми вообще и женской половины населения в частности.

Ввиду того, что психо-патологическая сторона этого вопроса требует от исследователя специальных познаний, меня в данной работе интересует чисто этнографическая часть, — система народных представлений, объясняющих эту болезнь с точки зрения своих воззрений на мир, сложившихся в процессе историко-культурного развития. Нервно-физиологическая же сторона вопроса оставляется мною в стороне и задевается только вскользь в ожидании этнографа-врача.

ВНЕШНИЙ ВИД ШЕВЫ
Шева представляет собою, по мнению коми, существо материальное, могущее принимать самую разнообразную внешнюю форму. Чтобы незаметно попасть в организм человека через пищевод, дыхательное горло, через ухо и т.д., шева принимает вид волосинки, маленького червячка, бабочки, нитки, узла из ниток, насекомого с крыльями и с жалом, просто соринки и т.п. Такой вид, однако, рассчитан только на то, чтобы незаметно попасть в организм человека. После же попадания в организм, а также и раньше, когда она находится еще у колдуна, шева может иметь и различные другие формы. Если коми увидят у кого-либо во рту волосинку, попавшую вместе с хлебом, то обязательно предупреждают об этом и друг другу помогают вытаскивать ее изо рта, предполагая в ней шеву. На улице не возьмут в рот хлеба, не сдунув предварительно приставших к нему волосинок; ни один коми не начинает пить, не дунув предварительно на питье.

Шева, передаваемая в виде соринки, не в состоянии поселиться в организме намеченной жертвы, если последняя при приеме съестного заметит эту соринку и скажет об этом вслух.

В с.Слобода рассказывают случай, как во время чая прилетела маленькая бабочка из "кывта" (часть избы, где женщины стряпают) и села в чашку одной гостьи. Последняя не посмела попросить переменить чашку, хозяйка же, наоборот, заставила ее выпить и в результате у женщины появились признаки порчи. Лицами, распространяющими шеву, являются tsykӧdtsis, особый род знахарей, являющихся по преимуществу злыми. Нередко бывает, что человек, слывущий за знахаря, раздающего шеву, лечит в то же время других, или же больные, подозревающие данного знахаря в порче, приходят к нему, чтобы он облегчил их страдания, т.е. чтобы несколько укротил их шеву. В этих случаях колдун парит больного в бане. Tsykӧdtsis этого типа бывают мужчины и женщины, чаще женщины, так как и больными в преобладающем большинстве являются женщины.

Спрашивается, каким образом фабрикуются эти шевы? Некоторые полагают, что они получены колдунами одновременно с получением колдовской силы у своего хозяина-повелителя, злого духа. Другие же указывают, что шева может быть приготовлена колдунами самостоятельно. Приготовляют ее из брошенной сосновой иглы от печной метлы. Кроме того почему-то думают, что ее можно приготовить из черемуховых сердцевин, выбрасываемых при выделке тонких связей для прикрепления кос к рукоятке (kosa sargi), приготовляют шеву также из пепла. Наконец, можно приготовить ее просто из сора. Способ приготовления шевы неизвестен.

Как бы то ни было, шева чаще имеет вид маленького животного, червячка, бабочки, чаще ящерицы, жука и т.п., эти червячки хранятся обыкновенно где-либо в голбце, в хлеву, а то и вне дома, в бураках или в берестяных корзиночках (чуманах). Есть даже бранное слово "шева-чуман". Как и всякое живое существо, шева имеет потребность в пище. Колдун принужден бывает кормить их, часто собственным телом. Это происходит тайком. Существует много рассказов вроде нижеследующих:

Одну женщину из с.Визинги будто бы выследили, как она, переправившись за реку, снимала с себя в кустах шиповника одежду и здесь кормила своим молоком хранившихся в недоступном месте шев, — последние в виде червячков свободно ползали по ее телу.

Другая молодуха часто спускалась в хлев. Однажды свекровь услыхала, что она там что-то очень тяжело вздыхала. Потом будто бы оказалось, что молодуха разделась донага и, подпустив к своим грудям ползавших по ней червячков, кормила их собственным молоком. В следующий раз свекровь увидела корзину, в которой в пуховом гнезде шевелились шевы в виде червячков (bugláseny), она взяла эту корзину и бросила в печку. Шевы стали гореть с большим треском. В это время прибежала молодуха с поля, где она работала, с криком: "Oj, sottsi! oj, sottsi!" (Горю! Горю!) Вообще жизнь колдуньи связана с сохранностью "шева-чумана". Если бросить "шева-чуман" в печку, колдунья умирает.

Один коквицкий крестьянин рассказывал о своей жене, скоропостижно умершей, как он обнаружил, что она была колдуньей. Как-то случайно он нашел у нее "шева-чуман" и немедленно бросил ее в печку. В результате сожжения "шева-чумана" и умерла его жена. В данном случае, возможно, что он был виновником смерти своей жены, более непосредственным, чем таким, как он это изображал, но общераспространенные взгляды о колдовстве давали ему возможность рисовать свою роль в более безобидной форме.

Неловкая колдунья, не сумевшая распределить шев, должна расплачиваться за это своим организмом, кормить их как грудных детей.

Кроме того, шевы требуют для себя и работы. Поэтому по ночам владелец высыпает на пол пуда четыре ржи и приказывает шевам собрать ее к утру по зернышку. Поэтому tsykӧdtsis стараются сбыть с рук свои шевы, направляя их по адресу тех или иных людей. При этом пользуются моментом отсутствия бдительности у своих жертв и в праздничные дни, когда у всех бывает приподнятое настроение, когда люди приходят в более тесное общение друг с другом, забывая принять меры предосторожности, тогда tsykӧdtsis кладут свои шевы во все съедобное.

А.В.Красов приводит существующее мнение, что иногда шева входит и в животных: коров, лошадей, собак; они испытывают одинаковые с людьми последствия от присутствия шевы.

Шева передается с лакомствами, с хлебом, с вином, с пивом, то в виде волосинки, то в виде червячка, бабочки или соринки. В некоторых местах думают, что часть ящерицы колдунами сушится, затем размельчается и уже в виде порошка подсыпается к еде.

В других случаях расставляется шева по определенным местам, на перекрестке дорог, где больше людей проходит. Если шева предназначена кому-либо лично, то кладется она в те места, которые чаще посещаются данным человеком, при этом выбираются места более тесные, неудобные, с таким расчетом, чтобы человек тут непременно выругался. Такими пунктами на дорогах являются раскаты, ухабы, высунувшиеся пни, обрывы, концы огородных кольев, а в домах столбы у ворот, пороги, лестницы, ведущие в хлев, и т.п. Здесь шева уже автоматически, при произнесении ругательного слова, входит в человека.

Вообще считается, что шевы на улице имеются в таком же количестве, сколько там летает комаров. Шева, предназначенная кому-либо, принуждена ждать удобного времени, часто целыми годами, так как менять свое местоположение произвольно ей нельзя, за исключением тех случаев, когда она пускается на далекое расстояние. В человека шева может попасть, по мнению некоторых, только на близком расстоянии и только в тот момент, когда у человека бывает открыт рот. По мнению удорцев, "ikӧta" может зайти в человека в виде простой ящерицы, последняя заползает внутрь его в то время, когда он неосторожно заснет на земле.

Пермские коми считают, что шева (ikӧta) может переходить сама произвольно от одного человека к другому во время сна. Одному мужчине из с.Палевиц шева была положена на куртку в виде волосинки, которая незаметно подвигаясь, забралась в рот.

Случается, что шевы назначаются человеку, живущему от колдуна за сотни верст. Тогда шевы пристают к возам извозчика и едут с ними незаметно до соответствующего места и затем терпеливо выжидают случая, чтобы зайти по месту назначения; не дождавшись такого случая, они забираются иногда и в другого, позабывшего принять меры предосторожности, человека. Шеву могут получить мужчины, женщины и даже дети. В д.Конша указывали на 2-летнего ребенка, испорченного шевой. Говорят, что иногда ребенок, едва начавший говорить, бывает уже испорчен (tsykӧdӧma). В таких случаях считается, что дети страдают по вине родителей.

Характер, поведение человека, одержимого шевой, совершенно изменяются, и все его поступки, часто выходящие из ряда вон, приписываются уже не ему самому, а той шеве, которая в него вселилась.
Шева, попавшая в организм человека, начинает там хозяйничать. Ведет себя в высшей степени произвольно, проявляет прихоти на еду, капризничает и становится беспокойнее. По своему желанию она передвигается с места на место в организме человека, то поселяется в животе, то поднимается в глаза, то подкатывает к сердцу, обычно сидит на диафрагме (sӧlӧm potsys vylyn).

Наиболее частые боли от нее ощущаются, как боли "сердца" (solӧmad kutsisas, sӧlӧm-tӧ nakavny kuttsas), в результате каковой "начинает позывать на рвоту". Бросается в голову, тогда голова начинает болеть. А то подкатывает к горлу и начинает душить человека. В этом случае шева может довести человека до смерти. В предупреждение этого больные женщины перевязывают шею шелковой или волосяной ниткой. Со смертью носителя шевы, в том случае, если последняя не смогла заблаговременно выйти, она, как некоторые говорят, умирает. На Ижме считают, что перед смертью больного его шева выскакивает изо рта, поэтому человеку, имеющему шеву, при смерти кладут в рот кусочек ладана, чтобы помешать ее выходу. В других местах считают, что прежде, чем шева не выйдет из больного человека, больной не может умереть, а будет бесконечно мучиться.

Так, одна женщина, по рассказам, не могла умереть, так как "лишинка" была внутри ее. Пришлось ей, согласно ее просьбе, положить в рот таракана (шева в свое время зашла в нее в виде черного таракана). Во избежание этого больные заранее завещают свою болезнь тому человеку, который возбуждает в них злобу, в этого человека она заранее и поселяется (Ижма). Если же шева до смерти не имела случая "выскочить", то переходит, по мнению некоторых, уже после смерти обладателя на его обмывальщика. Но прежде, чем довести человека до смерти, она претерпевает некоторые стадии развития. Шева, попавшая в тело в виде незаметного существа, начинает там расти. Она питается (буквально "грызет") наиболее вкусными тканями организма. Особенным лакомством для нее считается глазной белок.

У пермских коми считают, что шева может дорасти до величины сапожной колодки, а по мнению ижемцев, она "имеет вид черной кошки". И чем дальше, тем сильнее укореняется шева в организме человека.
Услуги диагностики и обрядовой магии | Кабинет Фрау Марты | Школа гадания на картах Таро | fraumartha@mooncatmagic.com

Фрау Марта

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 3817
  • Репутация: 1580
  • Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта
Re: Кликушество
« Ответ #4 : 26 Февраля 2021, 08:34:57 »
Когда у человека замечают неестественную икоту или обычные признаки шевы, стараются болезнь напугать. Так в д.Карийской, одна женщина рассказала следующий случай про свою бабушку: "Муж пришел с охоты, принес несколько штук зайцев. Жена сидела на краю печки и сильно икала. Муж взял отрезанную заячью голову и с криком — "на, ешь!" — неожиданно подскочил к ней. Та опрометью бросилась вглубь за трубу с восклицаниями: "oj, sois, oj, sois! (съел, съел!)". Так вскрикнула она раз шесть, а потом уснула. После этого икота никогда больше не обнаруживалась".

Существуют специальные травы от шева: "usa-turun", "leba-turun", "bronets", "nikӧn-turun", которые растут по мелким речкам. Видеть их мне не удалось. Употребляется для этой цели также белена, поят ее отваром.

Бывают случаи, что шева иногда будто бы выходит вместе со рвотой. У одной женщины на Печоре "вышла" в виде шмеля, "идет по полу и пищит" (tsipsӧ), у другой из уха "выпал" как-то в виде червячка, у третьей выпала изо рта в виде птичьего яйца, у четвертой "пол-ящерицы с задней парой ног вылезло изо рта" и т.д. Несмотря на внешний вид маленького животного, шева, однако, неуязвима для ножа, — если ударить ее ножом, то только позвякивает (zilgӧ). Единственным средством уничтожения является сжигание. В печке шевы горят будто бы с сильным треском.

Первое время еще бывает надежда "выгонить ее" какими-нибудь сильнодействующими веществами, вызывающими рвоту, поят в таких случаях, кроме отваров от вышеупомянутых трав, табачной водой, щелоком, олифой, костяным дёгтем. Для мужчины деготь добывается от костей быка, а для женщины — от костей коровы. Иногда выживают мочей и т.п.

Если шева в первое время не вышла, то в дальнейшем уже не выгнать ее никакими средствами. Через некоторое время она покрывается шерстью и может даже самостоятельно заговорить. Говорит не всякая шева. Одни обычно проявляют себя в более безобидной форме, другие же бывают буйные, "дур-шева". Объяснение о существовании отдельных видов шевы приводится следующее: менее мучительной бывает шева, развившаяся от хвоста ящерицы, наоборот, неистовой бывает та, которая получилась от ее головы. Шева от головы ящерицы по истечении определенного времени может заговорить. Обычно колдун дает срок, иногда до 15 лет, до истечения которого шева не должна показывать своего голоса. Говорит, конечно, сам человек, но от имени другого существа. Шева заговаривает чаще всего во время того или иного припадка. У больной в этом случае совершенно изменяется голос, он бывает отрывист, неровен, визглив. Иногда разговор бывает совсем несуразным.

Шева считается вещей и потому в случае припадка окружающие настраивают разговор больной на желательную для них тему. При этом обращаются непосредственно не к больному человеку, а к его шеве, которая отвечает не только на вопросы, но становится иногда и совсем болтливой. Первым делом стараются узнать, кто является причиной шевы, кто дал ее. Шева указывает на то или другое лицо, называя их "папенькой" или "маменькой". Рассказывает, как и при каких условиях она попала в данное место, как раньше ее держали и каково теперь живется. Население часто расспрашивает шеву о пропавших вещах, о будущем и т.д. Иногда, в случае необходимости, нарочно приходят к ней и вызывают припадок для расспросов. Правда, это не всегда удается, а только в случае хорошего настроения шевы: она очень капризна. Кроме того, она часто бывает лицеприятна: к одним относится сурово, к другим же более добродушно. Поэтому прежде, чем приступить к расспросам, стараются шеву задобрить приятными ей разговорами, комплиментами или обещанием удовлетворить ее прихоти на еду.

Шева чаще всего говорит у женщин, у мужчин же редко. Это объясняется тем, что колдуны боятся горячности мужчин и потому принимают меры, чтобы их дело не обнаружилось. Это не значит, что мужчинам даются более безобидные формы. Им также можно дать голову ящерицы, но язык ее предварительно перевязывают конским волосом. Встречали будто бы лиц, которые выкапывали на зимней дороге с обледенелой санной колеи выпавшие случайно с конского хвоста волосинки для упомянутой цели. В том случае, когда у шевы язык перевязан, она не может говорить и потому нельзя узнать, кто причинил болезнь, но тем не менее такая шева может мучить человека не в меньшей степени, чем говорящая.

Как в момент передачи, так и потом, будучи внутри человека, шева имеет разные виды и в зависимости от этого и разную величину. Иногда человек ощущает ее у себя под кожей в виде мышонка, иногда в виде маленькой птички, а то и маленького человека. У одного лесника из Позтыкероса были две шевы в виде птичек. Они иногда поднимались к горлу или появлялись в груди и там резвились и чирикали. Это явственно ощущал больной и просил посторонних приложить ухо и послушать. Говорящая шева, по-видимому, всегда принимает вид маленького человека и называет себя по имени (иногда с отчеством).

ПРИХОТИ ШЕВЫ
В зависимости от принадлежности к тому или к другому полу шева имеет соответственные прихоти. У одной женщины в д.Лопидин, по Локчиму, были получены от одного человека две шевы. Одна называла себя Катериной, а другой величал себя Иваном. "Иван" (когда женщина выступала от его имени) все время вел себя непристойно, сквернословил, угрожал, требовал себе вина, а "Катерина" имела пристрастие к конопляным семенам. "Она" так жадно набрасывалась на эти семена, что горстями бросала их в рот. У другой женщины в Визинге, долгое время служившей в богатых домах в прислугах, особенное пристрастие имела шева к более изысканным сортам вина: она требовала "коньяк", "тенериф" и больше ничем не удовлетворялась. Благодаря требовательному "Ивану", лопидинская женщина пропила все свое имущество. Некоторые женщины в силу пристрастия своей шевы к табаку начинают курить, несмотря на строгий взгляд населения на курение женщин. У иных бывает пристрастие ко всему горькому, тогда они истребляют в массовом количестве горчицу, редьку, перец и т.д.

Принадлежность шевы к тому или другому полу иногда приводит к более глубоким странностям поведения. Так, в той же Визинге имеется женщина, которая не может делать той работы, которая считается чисто женской, напр., стряпать хлеб, няньчиться с детьми и т.д. В таких случаях она приходит в раздражение и ей приходится бросать работу. Некоторое удовлетворение получает она, когда закуривает. При всем этом она, "как мужчина", приходит в дикое буйство, сквернословит, избивает детей и т.п., требуя при этом для себя красную рубаху и лакированные сапоги.

Вот один из типичных рассказов местного населения, который сообщила мне сестра больного.
"Папа — А. получила tsykӧdӧm от Мординской А. Эта колдунья, как известно, в обращении очень милая, а на самом деле; "языком мягко стелет, да жестко спать" (kyvnad sija oz dojd). Пригласила она "Папа — А." в гости, тогда и дала ей шеву. Через несколько недель шева уже и заговорила (gorӧdtsis) — очень быстро выросла: Мординскую А. шева называет матушкой; могла заговорить шева потому, что матушка забыла обвернуть волоском ее язык. Когда шева начинает у ней говорить, то поднимается к горлу. Люблю, говорит, очень кушать глазные мускулы (sin-jaj), это очень вкусно. Сквернословит (sӧtkӧ i matkӧ), совершенно не стесняясь своего мужа. Потом три раза посылали мужа к знахарке А. просить, чтобы она немного приукоротила свое "чадо" (med ӧlӧdas). В результате этого, шева стала вести себя поскромнее".
Взять обратно раз данную шеву часто не может даже сам знахарь, так как в этом случае она переходит на одного из его "родни", из знающей же братии.

ОПИСАНИЕ ПРИПАДКОВ
Как было уже упомянуто, шева мучает человека приступами, в промежутке которых он чувствует себя более или менее нормально. Но часто бывает достаточно какого-либо слова, запаха или же неприятного зрительного впечатления, вызывающего брезгливое чувство (упоминание налима, червяка и т.п.) или просто небольшого волнения, чтобы получился у соответствующего субъекта приступ.

У одной позтыкеросской женщины tsykӧdӧm пришло в раздражение из-за незасоленной ухи. Эта женщина обедала у П.Ф. из Конши. После обеда ее стало позывать на рвоту (soltsykӧdӧmmas kutsis ema) и стало душить "oj! viis, oj! ptsykӧdӧmdtis!" (ой! убил, ой! задушил!) выкрикивала больная. В таких случаях даже причащают больного, ожидая смерти. Другая женщина начинала повторять бессмысленное "dze-dze-dze", если кто-либо при ней произносил слово — "редька".

Можно вызвать шеву на разговор обещанием приятного, напр., вкусной еды, соответствующей прихотям больной.В д.Jtsykӧdӧmvntsykӧdӧmrys на Вашке была икотница — старая девица Дарья. Обычно молодежь приставала к ней с вопросом — кто дал ей икоту.

- "Если не скажешь, то принесем голову налима и сунем тебе в рот", — прибавляли тут же.
При этих словах у больной начинался приступ. Он проявлялся в мучительном икании. "Кажется при этом, — говорят очевидцы, — что все внутренности собираются выйти: "ыа! ыа!", — ритмически начинает выкрикивать Дарья, вытягивая шею. Голос делается все глуше и кажется, что идет он откуда-то из глубины. Продолжительный приступ вызывает у нее головную боль. Больная вся краснеет, ее бросает в пот (другие же больные, напротив — синеют)".

Приступ у Дарьи продолжается, обычно, довольно долго. Получается в таких случаях в высшей степени мучительное положение у "одержимого": с одной стороны — физическая боль, с другой стороны — сознание своего бессилия воспротивиться намерениям злостных экспериментаторов. В результате сеанса у больной обыкновенно всегда бывает приступ злобы и бешенства. В состоянии аффекта больные могут совершить даже преступление. Иногда бывает достаточно увидеть им того или другого человека, чтобы при одном воспоминании о пережитой от него неприятности снова возобновился приступ.

Мне пришлось в с.Ижме наблюдать приступ у одной женщины по имени Павла (Gogtsykӧdӧm-gtsykӧdӧmtyr). Она — вдова, лет под 60. Знает свадебные причитания. Павла боится, между прочим, горчицы. Непосредственной причиной приступа было следующее обстоятельство. По просьбе квартирохозяйки (Павла жила в няньках у хозяйки дома) она привела ко мне ямщиков, которые запросили вдвое дороже нормальной стоимости. Накануне были попутчики, которым также много запрашивали. Присутствовавшие высказали предположение, что эти ямщики запросили так много по наущению Павлы.

Тогда я по неосторожности спросил местное прозвище у Павлы. Любители зрелищ передали это ей за намерение с моей стороны взыскать с нее. В это время у нее начался приступ. С внешней стороны она держала себя спокойно: продолжала даже свое рукоделие, но при этом мучительно икала. Колебания грудной клетки сопровождались ритмическими восклицаниями: ой-йой, ой-йой, ой-йой, ой-йой... По своему ритму восклицания имели характер трехстопного хорея с ударением на первом слоге и с перерывами между "стихами", причем первое ударение, совпадавшее с физиологическим толчком всей грудной клетки, было похоже на взвизгивание. С течением времени характер ритма изменялся. После продолжительного повторения трехстопного хорея, начались отрывистые: ой!.. ой!.. ой!.., потом менее мучительные: ох-да, ох-да, ох-да... Через маленький промежуток времени тяжелое: ух! ух! ух! В связи с реагированием зрителей приступ опять усиливался: ой-йой-да, ой-йой-да, ой-йой-да... ох!.. ух!.. ух!.. Более протяжное: о-о!.. о-о!.. Самый толчок, или, скорее наоборот, первый слог всегда совпадал с толчком. После продолжительных протяжных вздохов приступ при возобновлении соответствовавшего внешнего раздражения снова возобновлялся и проходил все этапы своего развития. В промежутках между восклицаниями больная просила больше не разговаривать с ее шевой, просила оставить ее саму в покое, жалуясь на то, что у нее сильно болит голова.

Параллельно с этим интересно отметить, что наряду с такой ненормальной раздражительностью женщин-кликуш по поводу напоминания им тех или других представлений, наблюдается у многих мужчин также весьма странное реагирование на некоторые обычные предметы разговора. Некоторые лица просто не выносят определенных предметов и приходят в ярость, когда кто-либо им о них напоминает. Так, один коквицкий крестьянин не выносил, если при нем произносили слово "уха". Хотя он уху употреблял в пищу, тем не менее, никто из домашних не смел при нем употребить этого слова в разговоре под угрозой быть жестоко избитым. Вместо того, чтобы сказать "поставить в печку уху", домашние должны были говорить "поставить в печку горячую воду" и т.п. Другой приходил в буйство, если его называли по отчеству, а не просто по имени. У каждого подобного человека обычно бывает свой особенный предмет, по отношению к которому он неравнодушен. Часто предмет такого неравнодушия становится прозвищем данного человека. При помощи таких возбуждающих слов очень легко у человека вызвать аффект, и он в этом состоянии, не помня себя, способен совершить убийство. Молодежь часто пользуется слабостью некоторых и дразнит их нарочно ненавистным им словом. Один крестьянин из с.Палевиц хватал в этом случае первое попавшееся в руку оружие — косу, топор и т.п. — и зимой, среди ночи, босиком, гонялся за обидчиками. Другой заехал косой в окно дома, где сидело много гостей и куда зашел один из досаждавших. Чаще всего предмет раздражения бывает связан с каким-либо неприятным моментом жизни, рисующим человека в смешном положении и т.п.

РАЗДВОЕНИЕ СОЗНАНИЯ
При настойчивом раздражении и попытках заговаривать на соответствующую тему, у нее, как сообщают, появляются реплики. Тогда Павла начинает говорить от имени своей шевы. Сознание у нее раздваивается. Раздвоение происходит в тех формах, какие являются обычными по общераспространенным взглядам. Одни слова принадлежат самой носительнице шевы, а другие произносятся от имени нового лица, которое считается поселившимся в ней. У Павлы этот разговор при раздвоении личности выражается так: "Я ведь в штанах", — она говорит (me-ptsykӧdӧm gatsa) "Если надену их, то и моей носительнице (т.е. Павле) придется надеть. Да! Да! это потому, что я имею то-то, а не то-то" (идет пространное объяснение относительно своего мужского пола на вульгарном языке — А.С.) Здесь "я" олицетворяет не Павлу, а другого кого-то, называющего Павлу в 3-м лице.

Доктор Мартынов приводит случай, когда у одной печорской женщины были две шевы, — одна имела человеческий вид, вид мужчины, а другая была просто "вороной". Когда ее сознание настраивалось сообразно природе первого существа, женщина чувствовала себя как бы мужчиной, "наряжалась в мужской костюм, надевала шапку и отправлялась под окна тех домов, где собирались девушки, а когда она была "вороной", садилась среди улицы в лужу или на снег, хлопала руками и каркала как ворона". У женщины Дарьи из с.Палевиц, перемежающееся сознание обнаруживается, не сопровождаясь особыми мучениями. Между прочим, для своего излечения Дарья регулярно посещает всякие святыни, находящиеся поблизости, во время крестных ходов старается быть ближе к священнику, выбирает при совершении молебствия такие места для стояния, чтобы ей попала "святая вода" при окроплении, целует освященные предметы, — крест после молебнов, иконы.

Однажды пришла она к соседке поцеловать икону, находившуюся у ней на божнице и которую кто-то ей порекомендовал, как чудодейственную. При осуществлении этого решения загорелся спор между носительницей и ее шевой. Шева говорит: "Og okav, og okav!", т.е. "не буду целовать, не буду!" А сама: "okala! okala!", "а вот поцелую, нарочно поцелую!" В результате спора Дарья все-таки поцеловала нужную икону. Для того, чтобы шева не поднялась к горлу и в голову, она на шее носила шелковый шнурок. Другие для той же цели повязывают шею конским волосом.

Шева говорит обычно голосом, всегда отличным от своего хозяина-владельца, она иногда, когда спокойна, по-детски шепелявит, а то визжит в раздражении, или в тяжелых случаях голос изменяется до неузнаваемости (см. выше). В некоторых случаях, когда шева по причинам неясным для окружающих не говорит, она считается глухонемой.

У одной старой девы, нищей из с.Палевиц Vas-Van-Ögrӧ, была дурная шева, и она жестоко мучила обладательницу. Шева приходила в раздражение по всякому поводу, — неприятного ли разговора, нелюбого ли блюда и даже при простом упоминании о каком-либо неприятном моменте. В эти случаях нищая приходила вся в трепет, начинала трястись, биться головой и конечностями, глаза закатывались. В этот момент Vas-Van-Ögrӧ начинала разговор уже не помня себя, от имени сидевшей в ней шевы. Шева рассказывала с подробностями о своем происхождении, о своем имени и т.д. Сообщала, что она в кумачовой рубашке, в сапогах с красной оторочкой (мужского пола), в картузе (рисуется франтом). Если припадок случится на улице, то женщина тогда кладет рукавицу на снег и начинает бесцельно бегать в продолжение получаса. Когда шеве предлагают выйти из человека, то женщина резко прискакивает и произносит: "Нет, пока мои ноги еще вот так резвы, этого не будет; когда они будут прижаты между двумя досками (т.е. в гробу — А.С.), тогда выйду и заберусь туда, где имеется самовар. Долго уж я питалась прошеными мелкими кусками! Мне нужно квашеную репу и кислый квас!" Когда при этом ей сообщали хвастливые слова другой шевы, выдававшей себя за "калачевые уста и пряниковые губы", она с сарказмом сообщала, что на самом деле та всего-навсего "гадина голова" (голова ящерицы). "Калачовые уста и пряниковые губы" были у Vase-Step-gӧtyr, крестьянки из с.Палевиц, у которой шева была очень болтлива — сообщала о себе, что она может уменьшаться до величины ячменного зерна и увеличиваться до величины годовалого щенка, что когда она "за работой", т.е. причиняет мучения своей обладательнице, тогда сама ужасно устает, но тем не менее принуждена все это проделывать, потому что "так приказано". Действительно, после припадка женщина тяжело начинала вздыхать: "Уи!.. Уи!.."

У одной женщины в д.Vylvidz на Вашке были две шевы: одна — женщина, другая — мужчина. Они ужасно мучили владелицу. Иногда по неделе валялась женщина на постели. Женской породы шева, между прочим, называла себя "Красной Марпидой" (героиня сказки), она приходилась, по-видимому, женой мужской шеве. На своего "мужа" она имела большое влияние. Когда приходили соседи для расспросов и начинали за правильные показания давать посулы, тогда мужская шева легко поддавалась соблазну получить дозу водки, или чего-либо другого, соответствовавшего мужским прихотям, и готова была сообщать о чем спрашивали, в это время вмешивалась другая и запрещала первой говорить. Сама она, как "Красная Марпида", была очень горда и не поддавалась никаким посулам. Если посетитель начнет дразнить шеву нелюбимыми разговорами, то больная в разъярении бросается на обидчика с кулаками, хватает мужчин за половые органы с целью причинить боль и т.п. В случае очной ставки шевы с шевой другой женщины, обе стороны немедленно вступают в спор. Из вышеизложенных примеров мы видим, что сознание человека не только может раздвояться, но даже троиться. Женщина может говорить то от своего имени, то от имени или одной или другой шевы.

Вот другое описание самой больной из д.Конша: "В поисках за знахарем я поехала в Четдин, а оттуда пришлось идти в Лопидин. Попала как раз в воздвиженьев день, к осеннему празднику в Лопидине. Обедаем у одного знакомого. Подали только что суп. В это время зашла одна местная женщина. Ее приглашают вместе обедать. Та отказывается, говоря, что она сегодня не может есть, ее мучает.
"Tenad-nӧ mitsays em-ze?" У тебя красота-то есть же? — спрашиваю я (рассказывает женщина).
- Em dert. Есть, конечно. Вот сейчас поднялась к горлу, — отвечает она.

У меня в это время и подала свой голос: "ы!" да "ы!". Другие говорят, что у нас у обоих шева наверное от Ydzyd-Anna. Тут у меня начало выкрикивать: — "чёрту!" (то есть к чёрту все) "чёрту! чёрту!" — так быстро и четко, как сам никогда не сможешь сказать. Тогда я попросила запереть крыльцо. Мне пришлось оставить обед и лечь на лавку, а другая женщина, окоченевшая вся, посинев и раскидавшись (tseralӧma), лежала на полу".

Вообще шева не выносит, чтобы в той же комнате одновременно была другая шева. В с.Pojol был случай в народном суде: допрашивалась подсудимая, имевшая "шеву". При допросе в камеру ввели свидетельницу, считавшую себя также с "лишинкой". Как только последняя переступила порог камеры, так первая запела петухом. Вторая в свою очередь пришла в бешенство. В результате подсудимую и свидетельницу пришлось допрашивать отдельно, изолируя их друг от друга.

Кроме того шева относится очень не безразлично к своей "матушке". При упоминании ее имени она обязательно подаст свой голос, за ее интересы она стоит горой, "так же, как любящие дети стоят за интересы своих родителей". Та же П. из Конши рассказывала, как ее зятья расспрашивали однажды у ее шевы — кто является ее хозяйкой, от кого она попала сюда. После этого шева так прижала ее (zelӧdis da zelӧdis), что глаза у нее выкатились, сама почти без памяти растянулась на печке.

Содержатель кӧрткерӧсской сов.станции рассказывал про свою жену, что она не может равнодушно относиться к имени крестьянина И.В. (последний слывет, как и его отец, за сильного колдуна). Если в разговоре случайно упомянут его имя, у женщины начинается беспрерывная мучительная зевота. Зевота доводит ее в результате до того, что из ее глаз начинают литься слезы.

Вообще приступы болезни бывают то более, то менее сильными. Во время сильного приступа люди приходят в буйство, у них появляется страшная сила, с другой стороны теряется нормальное сознание. Часто довольно невзрачную женщину не могут удержать несколько сильных мужчин. Многие пожилые женщины приобретают во время приступа юношескую ловкость. Так, одна старая женщина прыгала на печку, оттуда направлялась по брусьям (sor) дальше, кричала там по-петушиному и как петух соскакивала оттуда с такой же легкостью на пол.

В других случаях, наоборот, больной ослабевает и падает в судорогах. На Вишере (в Богородске), куда на праздник 8 сентября стекается народ из самых дальних районов (Jen ordӧ), мне пришлось наблюдать одну кликушу в церкви. Сначала, в более важных местах богослужения, напр., когда священник давал возгласы, она издавала визгливые звуки, которые я принимал сначала за детские выкрикивания, пока не заметил посредине церкви шатающуюся женщину. Через некоторое время она упала на холодный пол, еле шевеля своими конечностями. В дальнейшем, по сообщению очевидцев, она билась о каменные стены церкви. Многие при этом рекомендовали разные способы лечения. Одни советовали прикрыть ее шелковым платком, другие указывали на необходимость посадить на нее младенца. Младенец, считающийся чистым, а в некоторых случаях и обладающим даром знать будущее, действует, по воззрениям коми, укрощающим образом на злую силу.

РИТУАЛЬНАЯ ОДЕЖДА
В с.Богородск на Вишере стекаются великим постом одержимые шевой женщины из разных мест Коми области. Особенно много бывает больных из с. Керчомья (старообрядческое село). Больные приготовляют ко времени богослужения специальную на этот случай одежду. Весь костюм женщины состоит из платка, рубашки и чулков. Чулки и рубашка шьются из белого холста. Рубашка шьется стежками все в одну сторону, но без подразделения на стан и верхнюю половину (как обычно бывает), а целиком из одного материала. Платок белый ситцевый, с черными точечками (sӧd tsutӧs). Повязывается он двумя соседними углами, так что сзади свешивается в виде полосы. Необходимо, чтобы платок был не обшит (bygӧrttӧm). Волосы должны быть распущены, пояса не полагается. Вообще нужно, чтобы на женщине не было нигде ни одного узла.

У виденной мной на Вишере женщины шева говорила, что если ее отовсюду выгонят, то в узелке ниток она все равно останется, что в мучениях люди виноваты сами, потому что неосторожны, что когда огород хороший, никакая скотина не может забраться в огород для потравы.

СООТНОШЕНИЕ С МОРАЛЬЮ
Считается естественным то, что шева дается часто за те или иные проступки. Правда, с точки зрения этических догм, выработавшихся на почве развитой общественности, эти проступки часто носят характер нарушения только личных интересов колдуна. Но ввиду отсутствия большой имущественной дифференциации личные интересы колдуна являются на почве колдовского мировоззрения часто типичными и для остальной части населения. Таким образом, порча во многих случаях является актом мести за нарушение обычного права.

Так, вышеупомянутый позтыкеросский лесник был наказан за то, что "запротоколил" тесины, приготовленные колдуном для своего строящегося дома. Излишние придирки лесной стражи к потреблению леса местными жителями приводили к конфликту государственное право с обычным правом, и лесник, по общему мнению, действительно был виноват. Но такое понимание порчи, как наказания за вину, в настоящее время уже нельзя считать общим явлением. Идея о виновности в настоящее время сведена уже к чистой формальности. Если не приняты необходимые меры предосторожности, можно получить порчу без всякой настоящей вины.

Таким образом, если передача шевы была когда-то явлением "правовым" и согласовалась с моральными устоями населения, то в настоящее время такая роль порчи не всегда сознается, являясь уже просто переживанием прошлого. Поэтому в настоящее время на этот счет твердых определенных мнений не существует: некоторые считают, что порча вообще (tsykӧdӧm) из-за проступков (myzys), а шева может быть дана и без всякого проступка (sija, atsis, lok si1ауs).

ОБЪЕКТИВНЫЕ ПРИЧИНЫ, ВЫЗЫВАЮЩИЕ КЛИКУШЕСТВО
Что касается до объективных причин проявления болезни, то здесь подвести все проявления шевы к одной и той же причине нет возможности. Но все же можно сказать, что характерной стороной болезни является ее нервно-патологическая сущность. Большинство случаев из них могут составлять аналогии, если не к одному, то к различным формам истерии, сопровождаются нервной возбудимостью и психологической обезоруженностью по отношению к определенным видам внешних раздражении.

Проявления нервно-патологических явлений могут усиливаться до сумасшествия, оставаясь, по воззрениям населения, в рамках колдовских явлений. Проявлениями же шевы объясняется целый ряд болезненных состояний, которые не имеют ничего общего с истерией. Один печорский крестьянин (тот, который участвовал в раскрытии могилы для проверки калечения трупа) объяснял, что у него "лишинку" выгнал фельдшер; вывел его в поле и здесь от принятого лекарства она вышла через задний проход в виде белого червячка. Таким образом, глиста была принята им за "лишинку". Также за tsykӧdӧma "порченную" считается одна бородатая женщина из д.Putskӧmdin на Вашке. Субъективное ощущение больных, что шева хватается за "сердце" (sӧlӧmad kutsise, sӧlӧmtӧ nakalӧ), когда им становится дурно, должны быть в большинстве случаев отнесены к желудочным заболеваниям.

Что касается вопроса о существовании истерии у коми, как бытового явления, то это обусловливается рядом причин разнообразного свойства. Здесь играют роль: общественно-экономические условия существования женской половины населения и психополовые особенности взаимоотношения полов и т.д. В этом отношении нужно сказать, что районы, где наиболее сильно развита эта истерия, являются по преимуществу охотничьими (Печора, Удора).

Быт охотников, как известно, во многом отличается от чисто крестьянского быта. Прежде всего в охотничьей среде существует строгая изолированность полов в течение целых сезонов. Охотники до известной степени могут считаться кочевым элементом населения. Так, напр., некоторые печорские охотники из д.Петрушино бывают дома, на месте своей оседлой жизни, только 1-2 недели, около зимнего Николина дня, все же остальное время проводят в 350 верстах, в верховьях р.Ылыча. Некоторые вымские охотники считают для себя более нормальным пребывание в лесу и тяготятся продолжительным пребыванием в деревне. На женское население в охотничьих районах ложатся все работы и по домоводству, и по полевому хозяйству и т.д. Постоянная работа на лошади, каковая в земледельческих районах лежит уже на обязанности мужчин, в охотничьих районах тоже считается чисто женской работой.

Здесь нередко можно видеть женщину, поднимающую навоз, а мужчину, сидящего на лошади, везущего навоз на поле, тогда как в земледельческих районах последний вид работы выполняется детским населением. В с.Лопидин в зимние праздники мужчины, возвратившиеся с охотничьего промысла, часто пьянствуют, иногда картежничают, или попросту наслаждаются бездельем по неделям, а женщины на второй же день праздников едут за сеном, соломой на подсеки, за дровами, верст за 15-30 и больше.
Еще три года тому назад одна лопидинская женщина родила зимой на морозе ребенка, дочь Öдю, на возу с соломой, которую везла с подсеки за 15 верст от дома. К счастью, мать и дочь и по настоящее время еще живы. Другой такой же случай был в с.Мордине, но они не единичны. Случаев, когда коми женщина рожает своего ребенка на пожне, за десяток верст от дома — сколько угодно. В этом отношении они бывают иногда просто анекдотичными. Идет женщина вместе со своими домашними с пожни, ощущает родовые потуги — уединяется на некоторое время в кусты для родов, а затем нередко догоняет своих домашних где-либо около перевоза уже с ребенком на руках, завернутым в какую-нибудь часть материнской одежды. А то женщина, оставшаяся на один день дома, родив ребенка, наколет дров, затопит баню и парится там.

К непосильному физическому труду женщины часто присоединяется и нравственный гнет. Это в тех случаях, когда иные девицы не могут выйти замуж, или вышедшие замуж попадают в чрезвычайно грубую обстановку. Прибавив ко всему этому более возбуждающуюся натуру женщины, становится ясно, почему женщины подвержены порче в большей степени, чем мужчины.

Кроме того, при решении вопроса о бытовой устойчивости проявлений этой своеобразной формы истерии нельзя не принять во внимание и бессознательного подражания. Нервные припадки производят настолько сильное впечатление на женщин, что потом они с большой точностью воспроизводят это сами. Не имея никакого представления о законах психических, население воспринимает сложные проявления нервной болезни грубо реально, согласно своим материально-конкретным представлениям о сверхъестественном2.
Таким образом, тяжесть экономического положения, недифференцированная общественная жизнь, общность взглядов приводят к тому, что воззрения на шеву и объективные проявления болезни являются прочно укоренившимися в быте коми.

Что касается до тех конкретных проявлений болезни именно в форме, которая представляет разработанную систему поверий о шеве, то они имеют очень древние первобытные источники и держатся исключительно как пережиток, но настолько цельный, что чрезвычайно трудно с ними бороться и найти в них уязвимое место. Я, например, однажды хотел поставить в безвыходное положение женщину вопросом — почему нет шевы у интеллигентов. Она ответила, что это совсем не из-за того, что им не может быть дана порча, а из-за того, что "судьи" далеко стоят от народа и поэтому недоступны для колдуна.

Насколько психика субъекта, впервые испытывающего состояние, когда "шева" заговаривает, находится в зависимости от обычных взглядов окружающих, какую большую роль играет тут момент внушения присутствующих, свидетельствует история болезни, сообщенная мне членом Мординского Волисполкома С., человеком партийным и потому сознательнее относящимся к фактам окружающей жизни:
Девятилетним мальчиком С. был взят отцом в качестве пары для пилки дров на Богословских заводах. Здесь он пилил дрова на равных правах со своим отцом, работал всю зиму. Сотни верст4 пришлось идти пешком до заводов, работать там зимой, в лесу, в самых тяжелых условиях при наличии глубокого снега. Условия жизни на заводах вдали от семейства являются губительными во многих отношениях и для взрослого, вполне здорового человека, а для 9-летнего ребенка они должны были быть кошмарными.Таков был общественно-трудовой фон болезни.

Весной при возвращении домой после сезонной работы ребенок окончательно выбился из сил. Два дня отец тащил его на своих санках, пока сам тоже не выбился из сил. В с.Троицком решили отдохнуть. Затопили баню. В бане ребенок упал без чувств, изо рта у него появилась пена. Отец стал поднимать его словами: "поднимись! пойдем!" Тот все лежал. Наконец, как ребенок очнулся, отец, решив, что он имеет дело с шевой, спросил; "kytys te" (откуда ты?). Ребенок ответил: "prӧstudittsemys" (от простуды). Тот, решив добиться "правильного" ответа, упорно спрашивал: "откуда ты?", "как твое имя?", обещая ничего худого не сделать.

В результате бредовое сознание мальчика настраивается в один тон с расспрашивающим и он начинает говорить: "Ну вот, мы теперь вдвоем, давай поборемся". — "Как твое имя?" — спрашивают.
- Василий Иванович (на самом деле П.О.).

Продолжаются подробные вопросы, на которые даются подробные и точные ответы, в таком порядке: — "Как ты зашла?"
- С белым хлебом — с первым куском не могла зайти, так как сказано было: "Blaslӧ Kristos", а второй кусок был взят в рот раньше, чем дунули на хлеб, и я зашла. Раньше долго сидела на подоконнике, но никак не могла дождаться момента. Отец мой К.-Иван из Шешек (он работал в другой группе).
- После этого, — прибавил рассказчик, — случаев разговора шевы у меня не было, но боли в области сердца бывают; если перед и после мясного блюда не покурить — обязательно вырвет.

Вот другой случай. На том же заводе в день Рождества К.-Jak напился так, что совершенно потерял сознание: не движется, не дышит. Предположили, что человек отравился водкой. Нужно дать рвотное. В таких случаях, за неимением других средств, заставляют какого-либо чистого юношу, не имевшего еще половых сношений, мочиться больному в рот. Тот же способ вызвать рвоту применили и в данном случае. "Опп! — говорит, — задушили". Потом спрашивают: "Что с тобой?" — "Простудился", — был ответ. "Давай, скажи правду, ничего не сделаю", — говорит его брат, распознав уже шеву. — "Нет, тебя боюсь", — отвечает тот. "Как твое имя?" — "Василий Прокопьевич"! (Прокӧ — знахарь из Кӧрткерӧса). А на самом деле его имя было совсем другое. В дальнейшем, говорят, у него также не было случаев разговора.
Таким образом, истерия шевы у отдельных лиц развивается, несомненно, при условии глубокого физического истощения — это во-первых. Из приведенных рассказов ясно выступает роль бессознательного внушения, настраивания полубодрствующей психики на определенный лад, применительно к господствующим взглядам, — это во-вторых.

Меры борьбы с шевой, как с весьма мучительной и сложной формой истерии, должны быть направлены, с одной стороны, против порождающих ее условий и, с другой, против влияния общественного внушения. Корни ее лежат глубоко в общественно-трудовых и культурно-исторических условиях жизни коми народа и потому борьба это очень трудная. Трудность эта усугубляется тем обстоятельством, что местные культурные работники поневоле сами поддаются непонятным и весьма эффектным проявлениям патологического состояния "одержимых" шевой.

Нужно пожелать, чтобы врачебный персонал в первую очередь занялся изучением и лечением чрезвычайно распространенного среди коми народа недуга.
Услуги диагностики и обрядовой магии | Кабинет Фрау Марты | Школа гадания на картах Таро | fraumartha@mooncatmagic.com

Лиходей

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 547
  • Репутация: 87
  • Лиходей
  • Выпускник Школы Рунической Магии
Re: Кликушество
« Ответ #5 : 09 Марта 2021, 23:28:28 »
Икотки и икотницы.

Икота, или икотка, – это редкая разновидность бесоодержимости, кликушества, среди прочего заставляющая человека, в которого вселился нечистый, икать. В старые времена икота была широко распространена на Севере России, несколько меньше в Сибири и изредка встречалась на Алтае и в Алтайском крае. Тогда случались не только единичные, но и массовые заболевания – пойдут бабы на жнивье нормальными, а возвращаются уже икотницами – одержимые икоткой. Такое бывало, если они в обед либо поедят или попьют чего, либо поспят. Сейчас случаи подселения икотки встречаются много реже, но еще имеются, и страдают ими, как раньше, так и теперь, в основном женщины. Считается, что икотка – это мелкий бес, относительно слабый, ему трудно одолеть здравого мужика, вот он и ищет кого послабее, то есть кого-либо из женского роду, поскольку женщины наиболее уязвимы, особенно на сносях и рожающие в поле или обессиленные тяжелой работой и заснувшие вне дома.

Человек, в которого вселилась икотка, зовется икотником или, если это женщина, икотницей. После подселения икотки человек внутренне и наружно как бы раздваивается. В обычной жизни он остается тем же, кем был и всегда, но в самый неожиданный момент у него вдруг происходят странные изменения: меняется выражение лица, голос, повадки и прочее. Женщина может вдруг заговорить мужским голосом, что-то требовать, часто неразумное, может и завопить благим матом, заблажить. С другой стороны, икотка, проявляя себя, как правило, придает человеку недюжинную силу, старикам возвращает телесную молодость – человек возрастом за семьдесят может запросто пробежать километровый кросс наравне с каким-нибудь легкоатлетом районного масштаба или за день вскопать огород, который иной молодой и за два-то дня не осилит.

Кроме того, многие икотницы вместе с бесом получают дар пророчества и ясновидения, могут находить потерянные вещи, пропавших людей и животных, становятся превосходными лекарями. В этом случае бес, сидящий внутри человека, руководит его телом, его голосом, его руками. Сама же икотница в это время не ведает что творит. После смерти носителя икотка, по поверью, не умирает, а вселяется в родственника или знакомого одержимой. Но если умершую икотницу тут же перекрестить, то бес умрет вместе с ней или уйдет в землю.
Про себя устами своих хозяек икотки сами рассказывают, будто они лохматые и черные, похожи на кузнечиков, бабочек, мух и прочих насекомых, то есть налицо все признаки мелкого беса. Причем в разных местностях представления об икотке хоть и различаются в деталях, но в общем сходные.

Нормальные люди боятся и сторонятся икотниц, поскольку многие из них сами способны наслать икотку на здоровых людей. Пить, есть у престарелой икотницы не рекомендуется – икотка может с питьем и закуской перебраться в вас, так как по мере старения своей хозяйки она ищет для себя более молодое тело. С другой стороны, чтобы отпугнуть от себя икоток, люди наряжаются в особые одежды, в основном ярко-красного цвета, носят особо сплетенные пояса, платки и тому подобные вещи. Но самым лучшим средством от икотки, как ни странно, считается грубый мат. Никто не удивится, если ангельского вида бабуся вдруг выдаст по выглянувшей из окна соседке очередью матюков – таков местный «репеллент» от икоток!

Близ села Панкрушиха Алтайского края, на хуторе Сухие Ракиты, мне когда-то пришлось побеседовать с икотницей Матреной Федотовной – престарелой женщиной, которой уже тогда было лет, наверное, под восемьдесят, а сейчас, видимо, уже и нет в живых. Местные ее сторонились, откровенно побаивались, но лечиться предпочитали не в районной больнице, а у нее на хуторе. Но только тогда, когда дело не касалось каких-то отваров, корешков и травок, поелику в рот что-то брать от старухи никто не желал, разве что мазями не отказывались пользоваться. Поэтому у нее специализация была довольно узкая – костные болезни лечила, типа подагры, кожные, вроде волчанки, ну еще заикание снимала с детишек, камешки в почках дробила. Вообще-то я с ней на встречу ехал как раз как к целительнице, это меня уже в Панкрушихе жители предупредили, чтобы я у нее ничего не ел и не пил – мол, икотница она.

Во время встречи с Матреной Федотовной я поинтересовался: мол, как и когда она подхватила икотку? Баба Матрена рассказала, что болезнь ей засадили, когда в войну еще школьницей она с другими девками и бабами копала в поле картошку (мужиков в колхозе почти не было – всех на фронт забрали). Время военное было, голодное, правда, в обед бригадир разрешил женщинам картошки себе испечь выкопанной, но немного – всего лишь одно ведро на всю бригаду, остальное на фронт в подводах тут же отправляли, а самим хоть святым духом питайся. Ну, досталось каждому с гулькин нос – по две или три картофелины, наесться не наелись, а только аппетит еще больше раззадорили. А тут одна баба достала из узелка гусиное яйцо, посолила и кушать стала. У Матрены слюни потекли, попросила бабу и ей дать.
– Та дала уже надкусанное яичко, – рассказывала далее старуха, – а мне нет чтобы ножом срезать откушенное место, ведь ходили слухи, будто икотницей баба та слыла, так нет, так голодна была, что пожалела обрезь выбрасывать и все за ней доела. Домой пришла, села и встать не могу, ног словно нет. Потом икать стала, да громко так. Потом вдруг заржала, как лошадь, – ио, ио! Ну, мать моя поняла все сразу, позвала знахарку, та мне каких-то рвотных трав дала съесть, после чего заперли меня в бане. Меня там рвало, прямо все нутро наружу выворачивалось, и пить так хотелось, аж на стенку лезла, да не давали воды – так с меня икотку хотели вывести, чтобы я отрыгнула ее с блевотиной – это известный старинный способ. И тут я увидела испарину на окошке в предбаннике, не удержалась и слизала ее – ну и, конечно, все испортила, так икотка во мне и осталась, поелику со второго раза ее не вывести рвотной травкой – привыкает она.
– А как она выходит, баба Матрена? – спросил я.
– Да по-всякому – или грибом таким белым, или жабой какой. Только ее сразу сжечь надо.
– Ну а самой-то вам приходилось кому икоту подсаживать?

– Был такой грех однажды, каюсь. Да и то не я, так Бог бы ту деваху наказал.
– А как было дело?
– Давно это было, еще Сталин жив был. У одного нашего тракториста женка загуляла с районным прокурором, а тот тоже был женат и свою жену не бросал, и с этой не сходился. Снял ей комнатку в районе, устроил в прокуратуре в канцелярию и так жил на два фронта. А муж ейный с горя запил, доходить стал. Потом пришел как-то ко мне, припер полмешка сала, – бери, говорит, токмо напусти на мою Варьку икотку, мол, прокурор ее тогда бросит, ко мне вернется, а я ее любую любить буду. В общем, уговорил – поставила я той Варьке икотку, и все вышло так, как мужик ейный и загадывал. И ить до сей поры живет он с Варюхой своей, детей с ней нарожали, воспитали по уму, а таперича на пенсию оба уж вышли. Вот так маялся с ней, порченой, всю жизнь и поныне мается, а не бросает! Что за мужик нынче такой сопливый пошел? Раньше плеткой да кулаком блудливых баб излечивали…
– А как ее ставить, эту икотку, Матрена Федотовна? – поинтересовался я.
Старуха недовольно вздохнула, отвернулась и замолчала, глядя куда-то неотрывно в окно. В наступившей напряженной тишине мне казалось, будто я слышал, как пылинки оседают на моих ушах. Наконец, Матрена Федотовна повернулась ко мне, на ее лице играли хмурые блики.
– А зачем тебе это знать, сынок? – спросила она и поправила рукой платок, наползший на морщинистые щеки.
– Да я в некоторой степени сам целитель… – скромно ответил я. – Правда, университетов не проходил, мохнатых ножек у мух не изучал, но людей вот тоже лечу. У меня в городе и свой кабинет есть…
– Так ты про лечебу меня и спрашивай…
Я отвел от нее глаза, не зная, что сказать.
– Ладно, расскажу уж, – хрипло засмеялась старуха, – вижу, ты парень хороший, слушаешь внимательно, в корень смотришь. Только давай-ка кваску моего попьем вначале, что-то в горле пересохло.
– Да я не хочу пить, – насторожился я, памятуя предупреждение деревенских.

В этот момент в лице Матрены Федотовны произошли какие-то странные изменения – оно разгладилось, серые водянистые глаза стали смотреть на меня остро и с хитрым прищуром.
– А чего ж кваску моего не попить, чего брезгуешь? – вдруг спросила она с нажимом и каким-то чревовещательным голосом. – У меня холодненький, с погреба.
Я снова вежливо отказался. Тогда настроение старухи вмиг окончательно испортилось, она что-то зло залопотала, зачастила, вперемежку с матерной бранью, однако смысл ее речи был вполне ясен – мне предлагали немедленно убираться подобру-поздорову.
Я ушел, так и не узнав у бабы Матрены ответ. Однако дня через три, выезжая из Панкрушихи, я заметил ее на свороте затравевшей дороги, ведущей от деревни к ее хутору, до которого было отсюда километра три. В руках у нее были сумки с продуктами – видимо, отоварилась в сельмаге и теперь возвращалась домой. Я окликнул старуху, спросил: мол, не подвезти ли? Та с радостью согласилась и села на заднее сиденье.
Дорогой она поинтересовалась, глядя на меня через зеркало заднего вида:
– Ты, чай, сынок, на меня вчера обиделся, а?
Я отвел от зеркала глаза и сделал благодушное лицо:
– Да не, не особо…
– Обиделся – я же вижу! Да только это не я тебя гнала из хаты, а икотка моя – Степановна. Это так я ее зову по прежней хозяйке, от которой ее подхватила. Степановна, она когда хочет что сказать, меня совсем не слушается, говорит себе, и все… А у тебя водка есть?
– Есть спирт. Но хороший – медицинский.
– Пойдет! Сейчас приедем, я сто грамм на грудь приму да и расскажу тебе, что ты давеча выспрашивал, – со значением в голосе сказала старая.
Через несколько минут мы приехали, и я помог Матрене Федотовне затащить сумки в дом, не забыл прихватить и фляжку со спиртом. Затем на кухне она поставила на стол миску с пучками зеленого лука, нарезала хлеба и колбасы, привезенных с собой. Затем присовокупила ко всему этому стограммовый граненый стаканчик и кружку кваса в запотевшей кружке.

– Наливай свой спирт, чего смотришь? – пододвинула ко мне стаканчик старуха. – А тебе я ни есть, ни пить не предлагаю – все равно откажешься.
Я налил спирту почти полный стаканчик.
Кому не дано - с того не спросится.

Лиходей

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 547
  • Репутация: 87
  • Лиходей
  • Выпускник Школы Рунической Магии
Re: Кликушество
« Ответ #6 : 09 Марта 2021, 23:29:36 »
– Слушай, Иваныч, – мягко обратилась ко мне Матрена Федотовна. – Я ведь и сама не ведаю, как следует садить эту икотку. Это все Степановна моими руками делает, а я сама как в тумане в это время – потом ничего не помню. Вот только Степановна любит иной раз заложить за воротник, не напиться – боже упаси! – но так, чекушечку хряпнуть. А как хряпнет, она болтливой становится, все рассказывает, и про то, как икотку подсадить, – тоже скажет.
Старуха подмигнула мне, и я опять увидел дерзкий прищур совершенно других глаз, будто двустволкой в мой лоб прицелились. Потом она залпом выпила спирт, нисколечко его не разведя, длинно выдохнула, запила квасом, зажевала лучком и заверещала все тем же чревовещательным голосом, который мне уже был знаком.
– Иваныч, это не простое дело – икотку кому-то замастырить, – заговорщицки стала наставлять меня Степановна устами Матрены Федотовны.
Старуха как-то резво, даже суетливо, развернулась к буфету, взяла там ученическую тетрадь и карандаш. Полистав тетрадку, где были какие-то записи, она нашла чистый лист, выдрала его и дала мне вместе с карандашом.
– Вот тебе бумажка – пиши давай. На память нечего надеяться – все должно быть по строгости. Пиши: сначала надо сварить мыло и добавить в него кобыльего пота и кладбищенской земли…
– А как его варить? – перебил я икотку.
– Ах да, – засмеялась старуха, ощерив рот с двумя или тремя целыми зубами, – городские вы – не умеете ничего! Тогда так сделай: возьми обычный кусок простого хозяйственного мыла, развари его, потом добавь туда ложку кобыльего пота и две ложки кладбищенской земли, а потом снова остуди. Да, хорошенько запомни имя бабы, с чьей могилы землю брал, им икотка и наречется. Далее сделай соломенную куклу, дай ей имя этой умершей, обуй, одень, потом окрести – только вместо святой воды обрызгай ее жидким куриным пометом. Затем приготовь свечи черные и пригласи домового помогать в работе. Сумеешь? – воззрилась на меня икотница заблажившим от спирта взглядом. – Это тебе не пота наскрести с работной лошади.
– Сумею, – скромно отозвался я и увидел, как старуху хватила оторопь.
– Э-э, Иваныч! – погрозила она мне сухим пальчиком. – Да ты, видно, парень не простой! Ну да ладно, слушай дальше. В общем, пригласишь к работе домашних духов – кто там у тебя еще может быть – не знаю, может, кикимора какая, может, еще кто. Потом зажги свечи. И при свечах пожарь на сковороде – только обязательно чугунной – бечевку на приготовленном мыле. Когда бечева хорошо прожарится, высуши ее и сотри в порошок. И тому, кому потом захочешь икотку поставить, добавь в питье или еду, а самое лучшее в брагу, пиво или настойку, но только не очень крепкую. А кукла подкладом будет.
– И все?
– Все! А что тебе еще надобно?
– Ну, там, заговор, может, какой читать надо?
– Да можно и заговор почитывать, когда жаришь. Но тогда можно и без подклада обойтись.
– Давайте я запишу его.
– Погоди, Иваныч, дай остограммиться – душа просит!
Икотница взяла мою фляжку, налила себе спирта, выпила его, снова не разводя совершенно, закусила, сняла платок, распустив седые космы, и самозабвенно запела песню «Славное море, священный Байкал…». Голос ее был каким-то нутряным и пугающим, он заставлял меня неприятно ежиться, однако я терпеливо слушал. Когда Степановна закончила петь, то грустно объявила, смахнув с глаза мутную слезу:
– Скоро Федотовне помирать, вот в чем беда…
– А ты, Степановна, куда ж тогда?
– Да приглядела я себе уж давно в Панкрушихе одну женщину молодую, Натальей кличут. Она в сельмаге продавцом работает, сегодня мы там были, я повидала ее снова – уж больно красивая! Вот если Матренушка моя помре, то я обернусь божьей коровкой, полечу в Панкрушиху и залечу ей в рот. Да.
– Так ты, Степановна, навроде божьей коровки?
– Вроде, только я побольше и мохнатая, и крылья у меня есть, и я на задних ножках хожу. Ты видел жука-короеда, как он летает, видел?
– Может, видел, кто его знает – этих жуков разных тьма.
– Э-э, не скажи! Жук-короед, он летит вертикально, и передними лапками за усы держится, и тарахтит, что твой рокер на мотоцикле.
– Ясно дело… Да вроде видел таких жучков в лесу.
– Ну вот, я на него похожа, только размером с мышку. Но когда полечу, буду маленькой, как божья коровка. Ею обернусь.
– Понял, – ответил я, чувствуя перед Степановной некую свою ущербность – неужели я с бесом вот так запросто разговариваю? – Ну ладно, а каков заговор-то?
– Да не жалко – пиши: «Икотка, Икотка, иди под мосток до воды. Пропусти коня, пропусти корову, пропусти соседку черноброву. А коль Такую-то перестренешь, на нее напади».
Сказав это, старуха стала заваливаться назад на стену, глаза ее закатились, страшно оголяя белки, и она сонно проговорила:
– Ты ступай, Иваныч, мне поспать надобно, только спирт свой оставь. Похмелюсь я по утрянке…
Я уехал. Больше с Матреной Федотовной, вместе с ее Степановной, мне повстречаться не довелось.
 

©
Кому не дано - с того не спросится.