Новости: Группа нашего форума ВКонтакте: Гадание • Магия • Руны | VK

  • 29 Марта 2024, 15:16:45


Автор Тема: Лихорадка  (Прочитано 715 раз)

Элина Зорич

  • Глобальный модератор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 2037
  • Репутация: 1861
  • Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич
Лихорадка
« : 29 Февраля 2020, 10:20:01 »
Лихорадка — персонифицированная в образе женщины болезнь, вселяющаяся в человека и вызывающая то озноб, то жар. Отличительная особенность лихорадки — множественность (7, 9, 12, 77 женщин, сестер, мух, струй воздуха) и изменчивость образа. В народной медицине к лихорадке относят разные болезни (сухотку, тиф, малярию и др.), объединяемые общими симптомами (жар, озноб, дрожь, бред и т. д.).

Названия
В названиях лихорадки отражены симптомы, причины болезни, время появлення, цвет. Главные симптомы (озноб, жар) порождают названия с внутренней формой "горячая", "холодная": рус. горячка, леде(не)я, ледиха (архангел.), студенка (казан.), укр. жарка, огневиця, зима, зимница (бойков,, русин.), болг. огненица (один из основних признаков ‘горячка’ отражен в лат. febris, от и.е. *dheuh ‘жечь’, (и ассоциативние названия): рус. дрожалка, дрожуха, знобуха кумоха (ср. кумошить ‘терзать’, ‘мучить’), маяльница (ср. маяться), трепалка, трясуха; укр. трясця, корчій, знобія, бел. асинавая, рус. горькуша (признак болезни ассоциируется со свойством осины постоянно дрожать, как больной дрожит от лихорадки), трасачка, чуханка, серб. чамалица (от чам ‘тоска’, лихорадка без сна), болг. треска, тресавица. Эти же симптомы лихорадки выражаются глаголами: трясет, треплет, колотит, трусит, лихорадит, распаляет, леденит, ломает, мучает. Ряд названий указывает на цвет: рус. желтыня, желтуха, зелена(я), синя, укр. желтія. Персонификация состояний, вызываемых лихорадкой, отразилась в названиях: Тресея, Огнея, Ледея, Гнетея, Гинуша, Глухея, Ломея, Похнея, Желтея, Каркуша, Гледея, Невея.

В ряде случаев имена лихорадки указывают на источник болезни, на место, где она напала на человека (рус., укр. подтынница, укр. степная, на обстоятельства заболевания или на особое состояние человека (болг. родимка треска, серб. бабице мн.ч., бабинjа, бабинска — о Л. рожениц рус., укр. веретеница — лихорадка, нападающая на пряху, прядущую в неурочное время).

В названиях отражено время появления лихорадки — весной: рус. весна, весенница, веснянка, весновка, вешняя, веснуха-кумоха, бел. весница; ю.рус., укр. гноевая (нападает, когда свозят навоз на поля); осенью: рус. листопадка, листопадная, листопадная колотуха, осенняя, подосенница, бел. трасца листопадная; летом: бел. гарохавая — нападает во время цветения гороха; в определенные дни: серб, торник "лихорадка, случившаяся во вторник". Считают, что лихорадка приходит к человеку через день, два, три, а в перерывах спит или переходит к другому; лихорадка может длиться три года, что подтверждается на языковом уровне: рус. поденна ‘перемежающаяся лихорадка’, кумушка каждоденна (енисейск.), болг. катадневна (каждодневная), презденица (двудневная) (Варненско), едногодишна и тригодишна треска. В чешских заговорах упоминается о пятидневных лихорадках. Разновременное появление лихорадки объясняет рус. поверье: нечистый время от времени спускает с цепи девять сестер-лихорадок.

Запрет употреблять настоящее имя лихорадки порождает эвфемизмы, имена-заменители. Лихорадки називают добрыми, ласковыми именами: рус. добруха, рус. гостья, гостьюшка, подруга, соседка; именами собственними: рус. диал. Кондратий, Кондрашка, сибир. Иродовны, Марья Ивановна, Лихоманка Ивановна; терминами родства: рус. кума, кумаха (сибир.), кумушка, матка, матуха, матушка, сестрина, пестуха (‘няня’), тетка, тетушка, укр. тітка (гуцул.), бел. цяцюха; уничижительными: укр. Иродова дочь трясовица, поганка, пропасниця, болг. друсла (букв. "толстая нсряшливая женшина"), серб., болг., макед. грозница.

На связь лихорадки с нечистой силой, злыми духами указывают рус. лиха(я), лихоманка, лиходейка, кикимора, лихорадка (от лихорадеть, т. е. "действовать во вред кому-нибудь, заботиться о ком-нибудь с злым намерением, с лихостью", ср. Фасмер: лихорадка собственно "рада лиху"), В рус. названии ворогуша (воронеж., калуж. "лихорадка" и "бабочка") отразилась демоническая сущность болезни: человек заболевает лихорадкой если с пищей нечаянно съест белую ночную бабочку, которая дрожит крыльями, как в ознобе; ворогуша вызывает панический страх: когда она летит, крестьяне крестятся и говорят: "Прости мине, Бог от ней" (Воронеж.).

Причины заболевания
Болгары говорят: "Наешься огурцов (или дыни), напейся воды, перегрейся на солнце, если хочешь, чтобы тебя затрясло"; лихорадка может случиться от испуга (воронеж.: напуганные русалками заболевали лихорадкой), от воды (питье, долгое и частое купание — з.укр., великопол., болг.), от сна на закате солнца или в полдень (брян., брест., укр.), днем, начиная с дня Тарасия-Кумошника (25.II/10.III), в Юрьев день (серб.); от сглаза, порчи (о.слав,); от охлаждения, от ветра (пол. Куявы); если откликнуться на призрачный зов (в.слав.); если долго смотреть в глаза лихорадочного больного (бел. витеб.); если поднять одежду больного, умышленно оставленную на дороге (в.слав.); если увидеть змею до Юрьева дня (серб., Косово Поле), если услышать первую ласточку натощак (хорв.); если съесть много незрелых плодов (болг., укр., в.пол.), выпить большое количество кислого молока (укр., пол. р-н Пшемышля).

Лихорадка нападает за нарушение запретов, правил: если выйти во двор с едой, питьем до того, как начнет кукушка куковать; напиться воды, не благословясь (смолен., калуж.); съесть хлеб, испеченный в тот же день и на том же огне, на котором варили коноплю (серб., Левач); в пятницу трепать коноплю (совершать другие работы с пенькой) — лихорадка будет "трепать" (укр.); купаться в реке до Юрьева дня (серб., Крагуевац); повязать платок, унесенный вихрем, "лихорадка ее будет трясти и разболеется, потому что ее окружат умершие"; выругаться "не в час" (смолен,, калуж.). Мельник не должен отряхиваться от муки — век будет трястись, т. е. заболеет лихорадкой (в.слав.).

Лихорадку насылают злые духи: кикимора (Ярослав.); самовилы, самодивы, если наступить на их место (софру) (болг.).

Некоторые дни особенно опасны: заболевший в день Тарасия-Кумошника (рус.), в период Межудневица, т. е. с 15.VІІІ по 8.IX (серб.), долго и тяжело болеет.

Число лихорадок
Число лихорадок в зависимости от региона колеблется от 1 до 99, что, по народным представлениям, соответствует числу симптомов этой болезни. Болезнь персонифицируется в образе 1, 2, 3, 7, 9, 12, 14, 25, 27, 30, 40, 70, 74, 77, 99, 9 раз по 9 сестер, иродовых дочерей, змеиных дочек, старух-горячек, красавиц. Наиболее часто упоминается 12 сестер, что объясняется влиянием апокрифических молитв; лихорадкам приписывается родство с дочерьми библейского царя Ирода (ср. в.слав, название Иродовы дочери). В полес. заговорах их 74, они "Идалавы" или змеиные дочки . По верованиям украинцев, лихорадок столько, сколько вероисповеданий (например, пропасниця жыдивська, жидивка).

Внешний вид
Лихорадка — таинственное злое существо (о.слав.); нечистая сила (киев.), невидима простым глазом, является во сне (рус.), может принимать образ человека. Чаще всего лихорадки характеризуются как злые, завистливые, безобразные, костлявые, косматые, нагие, простоволосые, распоясанные старухи (в.слав., болг., серб.); прикидываются нищими, убогими, слепыми, безрукими (рус., укр.; ср. в заговоре: 77 голых, босых, простоволосых жси); чахлые, заморенные, постоянно чувствующие голод (рус.); ходят в лаптях, с палкой и стучат ночью в окно: кто отзовется, к тем они и пристанут (рус.); сидят на деревьях, дрожа и скрежеща зубами (бел.), весной вылезают изпод земли (бел.), осенью они превращаются в пар и залезают к человеку под тулуп (бел.). Другие образы лихорадок: девки в длинных белых рубахах, с распущенными волосами, женщины в белем (как одевают мертвецов) (рус. олонец.); некрасивая, огромная, зубастая старуха (чеш.); женщина в черном (рус.), безобразная старуха, которая влезает в молодых красивых людей и трясет их (болг. пирин.); лихорадка — девочка величиной с муху (с.в.пол., р-н Августова); худая паненка (бел.).

Реже лихорадки представляют женщинами (девушками) соблазнительной наружности (пензен.): красивая, молодая девушка, способная обратиться в воздушную струю, которая, попав в организм человека, вызывает болезнь (з.укр., винниц.), три молодые девушки (болг., Карловско), красивые молодые, похожие друг на друга 12 сестер (минск.). Лихорадки могут обернуться соринкой, мухой, пауком, бабочкой, белым ночным мотыльком (рус., бел.). Под влиянием апокрифических молитв лихорадки представляются длинноволосыми, простоволосыми женщинами дьявольского обличья, которые вылезают из моря (болг.); это живые существа, проклятые и превращенные в 77 вредоносных струй воздуха, в 77 мух (рус., бел,). Над лихорадками есть старшая, самая страшная (в.слав.), она сидит, прикованная 12 цепями к железному стулу и посылает на землю своих сестер в мир — "людей мучить, кости крушить" (рус.).

Происхождение лихорадок
Происхождение лихорадок — заложные покойницы, 12 сестер, проклятых своими родителями (забайкал.: "едва ли не самое древнее представление"), лихорадки — 12 дочерей, проклятых царем Соломоном, они мучаются от проклятия и поэтому мучают других (нижегород.); дочери ада, сатаны, они прокляты Богом, осуждены ходить по земле до конца света и мучить грешников (рус. воронеж.); потонувшие в море со своим отцом двенадцать дочерей египетского царя Фараона (рус. Владимир., Новгород.); наиболее распространенное представление книжного происхождения — дочери царя Ирода, проклятые Богом за смерть Иоанна Крестителя и заживо "пожранные землей", т. е. провалившиеся под землю .

Лихорадки пронзают человека стрелами, вызывая колющие боли (болг.); они действуют посредством чар, "лихо радуются" страданиям больных (рус. пензен.); про человека, у которого обметало губы, говорят: "его поцеловала лихоманка". Лихорадки перемещаются по воздуху, перелетая с одного человека на другого. Лихорадки различаются индивидуальными особенностями, проявляющимися в отношении к жертве: глядея не дает спать, отчего человек сходит с ума (Владимир.), другая отбивает от еды, третья сосет кровь, четвертая тянет жилы. "На двснадцатьто манеров кумушка берет людей" (енисейск.). По некоторым представлениям, лихорадка и сама терпит то или иное страдание: одна дрожит от холода, другая мечется в жару, третья корчится от ломоты в костях (рус. калуж. жиздрин.).

Места обитания лихорадок
Места обитания лихорадок — вода: реки (лихорадка сидит весной на дне реки и ловит купающихся — гомел.) и болота (рус., бел.), пруды, колодцы, озера (чеш. морав.); подземелье (бел.); дремучий лес (с.в.рус., болг.); край света (рус., болг.), дальние страны; снежные горы (рус.), ад, ущелья каменистых гор (рус.). На краю света у них есть дом (рус.), но без крыши (болг.). Есть лихорадки, которые живут рядом с человеком, например, в пороге дома, и если рубить на нем, то можно поганку "отбить на себя" (укр. полтав.).

Лечение
Множественность видов и причин возникновения лихорадок обусловила многообразие способов магического избавления от нее.

Лихорадку старались передать первому встречному, растениям, животным, птицам, кошкам, собакам, предметам. Забивали в дерево волосы, ногти, кусок одежды больного (чаще других для этого выбирали вербу, осину, тополь, "недобрые" деревья, связанные с "чужим" миром, с нечистой сил ой); дули в проверченное в растущем дереве отверстие, в дупло дуба; обнимали дерево со словами: [Пусть тебя трясет лихорадка, а меня согреет солнце] (макед.); трясли вербу с приговором: [Не трясу с тебя росу, а с меня лихорадку] (серб.); "венчали" болезнь с вербой (серб.); знахарка оставляла на шиповнике вне села букетик цветов, с которым заговаривала больного, чтобы болезнь осталась там (болг., Родопы); привязывали к вербе дар, после чего поспешно убегали (чеш.); выливали воду после купания больного под дерево, куст.

Для передачи болезни животным, насекомым пользовались разными приемами. Заставляли медведя переступить терез больного так, чтобы он коснулся лапой спины больного (рус.), переводили поросенка через корыто, под которое клали ребенка (Посавина в Хорватии); целовали жабу, живущую под камнем, после чего отпускали на волю (в.серб., Лесковацкая Морава, Левач, Темнич); на прутик нанизывали кусочки одежды больного и клали на спину жабе, чтобы она унесла лихорадку (словац.); рассыпанное на постели конопляное семя через три ночи выносили на мусорную кучу, чтобы его разнесли птицы (серб.); бросали вслед улетающим журавлям траву грозничару, которой лечили грозницу [лихорадку] (хорв.). Три куриных яйца, сваренных в моче больного лихорадкой, зарывали в муравейник, полагая, что когда муравьи съедят яйца, лихорадка пройдет. Три дня носили под мышкой живую летучую мышь, завернутую в тряпку, вечером выпускали ее, чтобы она унесла лихорадку (витеб.), вешали на шею живую лягушку, завернутую в тряпочку (бел. витеб.; Славония), считали, что надо плюнуть в рот пойманной лягушке и отпустить ее на свободу (родоп. болгары).

Лихорадку передавали предметам с последующим их уничтожением, выбрасыванием: бросали на дорогу подальше от дома, в реку рубашку, в которой человек заболел, белье после приступа, лоскут от рубахи, фартука, платка (в.слав.). При этом иногда говорили: "Не твое — не хватайся, а возьмешв — так и майся" (Даль). Передавали лихорадку бумаге, написав на ней абракадабру, носили ее на нитке на шее, а на девятый день шли к реке, бросали в воду через голову и убегали, не оглядываясь (чеш. морав.). Три дня носили бумажку с написанными по-гречески словами, затем сжигали и выпивали пепел со святой водой (укр. лечебник XVIII в.). Делали на освященной вербе надрезы по числу приступов лихорадки, а затем ветку бросали в огонь или в воду (в.слав.). Пускали по воде наговоренную липовую кору и три раза повторяли заговор: "От (имярек) раба Божия отстань, лихорадка, и плыви вдоль по реке" (тул.). Во время приступа больной хватал чурбан, который потом бегом относил к реке и бросал в воду, полагая, что вместе с ним утопил и лихорадку (бел. полоще.); больной бегал вокруг придорожных и могильных крестов, каплиц, церкви, стараясь при этом ухватиться зубами за острые грани этих предметов, тем самым передавая им лихорадку (бел.).

Представления о лихорадке как о существе коварном, легковерном, трусливом (рус.), постоянно меняющем свой облик, отразились в поверье, что от лихорадки можно легко отделаться обманом (словом и действием); уходили из дома тайком, задом, сбивая с толку лихорадку направлением следов, ведущих в дом (не найдя больного, она удалялась — сибир.); обманывали ложной надписью, сообщением — уходили из дома, написав на двери: [Войтека нет дома] (пол., Куявы; чеш.), "Приходи вчера" (рус.. Даль); в корчме больной платил за две рюмки водки, а выпивал одну, сказав, что вторую выпьет "тетка", которая сейчас придет (бел.). Изменяли внешность: чернили лицо, переодевались в чужое платье; прятались в погребе, сарае, отхожем месте, скрывались под опрокинутой кадкой, поганым корытом, чтобы лихорадка приняла корыто за гроб и оставила "умершего" в покое (рус., Сургут). Ночью во время приступа больной садился верхом на кочергу и отправлялся на кладбище, где прятался между двух свежих могил; лихорадка следовала за человеком, а больной убегал домой другой дорогой. Уходили спать на девятую межу от дома, а когда во сне видели лихорадку, вскакивали и бежали домой (укр., Покутье).

Результативным считалось устрашение лихорадки разными способами (о.слав.). Разбивали горшок с ледяной водой над головой спящего больного (в,слав.), обливали его неожиданно ледяной водой (о.слав.); сталкивали в холодную воду (в.слав.); бросали за пазуху живую лягушку (бел. туров,, укр. киев.). Совершавший этот ритуал должен был как можно скорее убежать, чтобы лихорадка его не увидела и не перешла к нему (рус.); стреляли из ружья во время сна больного (серб,, болг.). Заставляли больного носить на шее несколько дней зашитые в тряпочку змеиный или ужовый выползок (в,слав., чеш.: змея должна быть поймана в Юрьев день; болг.), ожерелье из змеиных головок (в.слав.), 9 змеиных головок (хорв.), голову змеи (бел., чеш., морав,: больной не должен знать, что он носит), хвост ящерицы (укр.), убитую ящерицу (бел,: когда она высохнет, лихорадка пройдет), живую лягушку (курск,, брест.), которую потом больной бросает в воду (чеш.), разрезанную пополам жабу (гомел.); живого паука, посаженного в ореховую скорлупу (курск., кремекчуг.), трех пауков, зашитых в мешочек (чеш.); навозного жука, поднятого на дороге, в ореховой скорлупе (витеб.). Таким образом не только пугали лихорадку, но и передавали болезнь этим холоднокровным (хтоническим) животным.

Одним из способов изгнания лихорадки было битье больного толстой версвкой, на которой завязано 9 узлов, со словами: "Сто возов тебе ягнячьего сена!" (воронеж.) или только упоминание об экзекуции — знахарь говорил, что будет бить розгами больного, и напуганная лихорадка удалялась (рус. олонец.).


Обратная ссылка: https://mooncatmagic.com/o-likhoradkakh-tryasavitsakh/194/likhoradka/2245/

Элина Зорич

  • Глобальный модератор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 2037
  • Репутация: 1861
  • Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич
Re: Лихорадка
« Ответ #1 : 29 Февраля 2020, 10:20:32 »
Пользовались разного рода отвращающими средствами, рассчитанными на то, что лихорадка, разгневанная и обиженная, уйдет и не вернется (рус.): спали на навозной куче; употребляли внутрь и наружно вещества с неприятным запахом, вкусом; пили разведенный в воде куриный, голубиный помет, водку с крапивой и чесноком, деготь с молоком, полынным соком, детскую мочу, воду с землей, взятой вечером со свежей могилы, водку, настоянную на внутренностях 9 (12) живых раков, водку, в которой от новолуния до новолуния настаивали змею, отвар лягушки в молоке (рязан.); воду, в которой девять дней лежала зеленая лягушка; воду с измельченными сушеными миногами (рус. нижегород.); настоянний на лягушке винный уксус (в.серб., Левач, Темнич), настой лягушачьей печени (Далмация), настой змеиного выползка (брест.); больной пил воду через голову змеи, отрезанную перед Юрьевим днем с помощью монеты (хорв.). Использование раков, змей, миног (считавшихся водяними змеями), лягушек как животных хтонических, связанних с "низом", обитающих в воде, как и сама лихорадка, основано на их символичсском противопоставлении с огнем и жаром, т. е. теми свойствами, которые характерны для лихорадки. Это должно было обеспечить благополучный исход болезни. Использование раков для лечения лихорадки объясняется характерным для них движением вспять, что должно было повернуть вспять лихорадку; написав на бумажке "рака усен", т. е. "рака несу", съедали ее с хлебом, что избавляло от лихорадки, так же как выпитие с водкой высушенные и размельченные рачьи глаза (пол., люблин.).

При лечении лихорадки использовались отдельные части тела животных, наделяемих отвращающей силой. Например, салом ежа натирали больного (у ежа острые колючки) (укр., Екатеринославская губ.); когти крота растирали в порошок и давали больному випить вместе с водой (морав.).

Умилостивление в форме ритуального кормления, жертвоприношения осуществляется с профилактическими целями в определенные календарные даты и поминальные дни, во время болезни — как прием лечебной магии. На поминки ("дэяды") вместе с усопшими родичами приглашали лихорадку, надеясь нейтрализовать ее (бел. могилев.). Во время болезни бросали лихорадкам горсть хлебных зерен (курск.), пшена в реку, стоя к воде задом с приговором: "Лихорадки, вас 77, нате вам всем" (воронеж.); "Вас (лихорадок) тут семдесят семь — вот вам плата усем" (курск.); кидали (левой рукой) в реку на закате вареное яйцо черной курицы, разрезанное на 77 частей (по числу злых дочерей Ирода — лихорадок); обсыпали себя ячной крупой на том месте, где живет кумаха; оставляли двенадцать пирожков на перекрестке или в лесу; трижды обегали пруд, бросая поочередно в воду хлеб, веретено, льняное волокно, чтобы задержать лихорадку в воде и помешать ей прийти в обычное время (чеш.).

При лечении лихорадки часто использовали словесные формулы с мотивом невозможного и сопровождали их соответствующим действием: сажали растение вниз верхушкой, говоря: "Когда вырастет эта трава, тогда меня схватит лихорадка" (серб., Лесковацкая Морава); головку печеного чеснока помещали в разветвлении сучьев вербы, клали на перекрестке рядом с яйцом и девятью камешками, говоря: "Когда эта головка прорастет, тогда и меня лихорадка схватит", "когда наседка выведет этих цыплят, тогда меня схватит лихорадка" (Лесковацкая Морава). Обруч, сделанный из крапивы, вешали над огнем со словами: "Когда эта крапива станет зеленой, лихорадка моя возвратится" (серб.). Сея соль на крапиву, больной говорил: "Сею, сею семя девяносто семерым, как только семя взойдет, пусть эта лихорадка придет". Если крапива после этого засохнет, больной выздоровеет, если нет — лихорадка будет продолжаться (морав.). Жарили фасоль и закапывали в неизвестную (чужую) борозду со словами: "Когда эта фасоль взойдет, тогда меня лихорадка схватит" (Оток в Хорватии).

Одним из способов удаления лихорадки является "смывание" болезни. Больние купаются рано перед восходом солнца в воде, набранной из трех источников и простоявшей одну ночь под звездами (болг., Варненско); водой с места слияния рек (рус. Владимир.); сорок дней подряд купаются по утрам перед восходом солнца около "трескав кладєнщ" [колодец лихорадки], у источника оставляют дар: новый кувшин, пирог, новую нижнюю рубашку (болг., Чирпанско), привязывают на деревья и кусты, растущие вокруг источников, части своей одежды, нитки, пояса (окр. Тырново). Больной в венке из растения гръмотрън погружался в реку, чтобы вода забрала венок и вместе с ним болезнь.

Больного окуривают вербовыми ветками под вербой (болг.), шерстью медведя (медведь — символ здоровья и силы) (серб., макед., Гевгелия), летучей мышью (укр.), змеиным выползком (хорв., Вуковар), кожей ящерицы (витеб.), растением-юдина трева (болг.).

При лечении лихорадки прибегали к этимологической магии. Чтобы болезнь быстрее прошла, пили воду, которую пропустила через рукав рубахи женщина, бросившая своего мужа, рассчитывая, что лихорадка "отпустит" человека, как женщина оставила своего мужа (серб.). Считали, что лихорадку можно остановить, съев соль, хлеб, чеснок, взятые у трех женщин по имени Стана (серб.).

Лихорадку передавали земле, взятой в монастыре: ее растворяли водою и пили, читая заговор (рус.), 9 дней носили завязанную в рубахе могильную землю, после чего относили туда, откуда она была взята (укр.).

В некоторых случаях производили символическое уничтожение лихорадки: завязывали узлы на нитке, шнурке, платке, что совершалось в определенных ситуациях, например, увидев весной аиста (бел., пол., Виленский у.), малых гусят (укр., Волынь), после этого узелки развязывали, а шнурок бросали в огонь; завязывали узлы по числу приступов Л., а потом бросали нитку в реку через голову (пол. Куявы),

Полагали, что лихорадок 99 и неизвестно, какая из них пристала к человеку, поэтому нужно лекарство, обладающее 99-ю свойствами других лекарств; у чехов таким растением считался подорожник, у которого 99 корешков, по одному на каждую лихорадку; в случае лечения лихорадки, прицепившейся во время цветения гороха, советовали спать на земле в цветущем горохе (бел. минск.); асинавую трасцу следовало лечить, спрятав срезанные ногти и волосы под надрезанную кору старой осины (минск.). От лихорадки избавлялись, съев на Пасху одно крашеное яйцо (банатские геры); семь (девять) вербовых сережек с освященной в Вербное воскресенье ветки вербы (в. и з.слав.), цветы с трех (шести, девяти) колосьев (Куявы), трех муравьев (впервые увиденных весной), взятых двумя пальцами. Лихорадку отторгали с помощью кузнечика, вложенного в сушеную сливу и съеденного вместе с ней (пол., Янув, Фрамполь).

Кроме того, лихорадку лечили измерением больного четверговой ниткой; пролезанием через расщепленный стебель крапивы (с последующим его уничтожением) (болг., Великотърновско), под ежевикой (ю.слав.), под тремя скрученными побегами, растущими из одного корня, после чего все три побега отсекали или выкапывали, с приговором: "В трех стеблях изрубил я лихорадку; когда эти три стебля оживут, тогда и лихорадка вернется"; избавлялись от лихорадки, прыгая через янский костер (чеш.); молились о спасении от лихорадки Сорока мученикам (9.III) (рус. Владимир.), св. Екатерине (29.XI) (болг., Родопы); св. мч. Фотинии Самарянке (20.III) и св. вмч. Параскеве (28.Х), целительницам от лихорадки. В их честь составлены особые молитвы, их выписывали на бумажку и, завязав в тряпку, носили на шее три и девять дней, а потом глотали или сжигали на страстной свече и съедали пепел; они считались лечебным и предохранительным средством от лихорадки (рус.). Лечили больных березовым соком в день Иасона (Евсея) (28.IV), в день св. Сильвестра заговаривали лихорадку (рус.). От застарелой лихорадки лечили в день свв. Василисы и Емельяна (8.1) травой "лихоманником" (она же лиходей, Петров крест) (рус.). В связи с поверьем о том, что лихорадки это целая семья, состоящая из 12 сестер, дочерей Иродиады, потребовавшей голову Иоанна Крестителя, целителем лихорадки считается Иоанн Предтеча (рус., Сургут).

Универсальными оберегами от лихорадки считались верба, полынь, рак.

Заговоры
Главная сила заговора от лихорадки — перечисление всех имен лихорадки (рус.}. Присутствие в доме молитвенного списка с перечислением всех лихорадок, подобно апокрифичсскому сказанию о сне Богородицы, считается действенным и сильным целебным средством (рус.). Как лекарство и как оберег от лихорадки его носят на шейном кресте зашитым в тряпочку. Главным источником заговоров от лихорадки (рус. и укр.) являются апокрифические молитвы. Концовка многих в.славянских заговоров от лихорадки: "Кто будет эту молитву читать, того век не будем цеплять". Предположительно автором молитв против трясавиц был поп Иеремия, "молитвы Сисиния" разрабатывали старые языческие мотивы, которые поддерживались народными верованиями. "Мотив трясущегося и вопрошающего Христа распространен у зап. славян и на Украине в заговорах от лихорадки" (апокрифический стих, свернувшийся в заговор). Этот же мотив в измененном виде встречается у русских. Молитва от лихорадки начинается: "Во святую и великую пятницу, егда распяше жидове Господа нашего Иисуса Христа Сына Божьего, он же на кресте висяще и дрожаше, а жидове у креста Господня стояще и мучиху Господа рекоша Иисусу: "что дрожиши", Иисус же рече им: дрожу ради великия немощи, студеныя стрясавицы. Далее Христос просит Отца своего избавить всех, кто страдает этой болезнью, от всех трясавиц.

Профилактика
Для предупреждения лихорадки праздновали Сретение Господне (болг., Поповско), на Усекновение Главы Иоанна Крестителя не ели ничего красного (болг.), в день Сорока мучеников пригали через костер (в.серб., Левач, Темнич). У русских в Васильев день совершали обычай превентивного "смывания лихоманок"; знахарки ходили по домам со специально приготовленной водой (в которую подмешивали золу из семи печей, четверговую соль) и обмывали ею притолоки, после чего дом, как считалось, на весь год был защищен от вторжения лихорадок. Рекомендовали съесть несколько цветов с цветущего жита (рус., бел., пол., Куявы; морав., Дачице), бросали через плечо лягушку, пойманную перед Юрьевим днем (хорв., Самобор), ритуальним кормлением питались предотвратить приход лихорадки: для нее в сенях вешали в торбочке первую гречневую галушку (укр., Винничина).

В легендах и рассказах лихорадки время от времени собираются на лесной поляне и рассказивают о своих деяниях, строят планы на будущее, делят между собой намеченные жертвы; лихорадки превращаются в мух, одну из них человек (подслушав разговор лихорадок) ловит и, завернув в тряпку (положив в яичную скорлупу, в кожаный мешок), вешает в дымоход, где она мучается (в.слав.). В болгарском фольклоре распространен сказочный сюжет о демонических сестрах, которые надолго оставались в теле богатых, так как находили пищу и вино, у бедняка же долго не задерживались, так как оставались голодными и жаждущими (болг.). Лихорадки появляются во сне и предсказывают болезнь (бел.). Лихорадка является и будит заснувшего на "нечистом" месте человека; если он не просыпается, плюет на него, в результате чего он заболевает (болг.). По рассказам терских казаков, лихорадки — это 77 дочерей царя Ирода, которые, встретив Иоанна Крестителя, посмеялись над ним. За это он их проклял, вселив в них болезнь, которая будет их трясти, корчить, ломать, знобить, сушить. От проклятих будут болеть люди и проклинать их. По другой легенде, когда Иродиаде принесли голову Иоанна Крестителя, она затряслась от ужаса в лихорадке. От нее лихорадка распространилась по всему свету, поэтому лихорадка считается "жидовкой" (чернигов.). В иконописи до конца XVII в. било распространено изображение двенадцати трясавиц, в виде женщин, нередко обнаженных, с крыльями летучей мыши (символ ночи), все изображались разными красками: белая, желтая, красная, синяя, зеленая (=лесная).

В. В. Усачева

Элина Зорич

  • Глобальный модератор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 2037
  • Репутация: 1861
  • Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич
Re: Лихорадка
« Ответ #2 : 29 Февраля 2020, 10:23:26 »
Лихорадка
Лихорадка, трясавица – дух или демон в облике женщины, поселяющийся в кого-нибудь и вызывающий болезнь. Название происходит от слов "лихо" (беда, несчастье) и "радеть" (стараться, заботиться).

В русских заговорах часто перечисляются их имена: лиходейка, лихоманка, манья, кума, добруха, тетка, подруга, дитюха, трясцяне-всипуха, трясавица, трясея, тресучка, трясуница, потресуха, трясучка, грозница, ледея, ледиха, озноба, знобея, забуха, студенка, подрожье, зимния, гнетея, гнетница, гнетуха, гнетучка, грынуша, грудница, глухея, глохня, ломея, ломеня, ломовая, костоломка, пухнея, пухлея, пухлая, дутиха, отекная, желтея, желтуха, желтуница, коркуша, корчея, скорчея, глядея, огнеястра, невея, нава, навье, плясавица, сухота, сухея, зевота, яга, сонная, бледная, легкая, вешняя, листопадная, водяная, синяя, горячка, подтынница, навозница, веретенница, болотница, веснянка-подосенница и т. д.

Лихорадка – привидение в виде злой и безобразной девы: чахлой, заморенной, чувствующей всегдашний голод, иногда даже слепой и безрукой, "бесица, имеюща разжени очи, а руци железные, а власы верблюжия… в человеки злые пакости творити, и кости женские иэсушити, млека изсякнут, а младенца уморити, и очи человекам омрачити, составы расслабити" (старинный заговор).

Лихорадок – девять или двенадцать крылатых сестер, они обитают в мрачных подземельях ада. Одна из них – старшая – повелевает своими сестрами и посылает их на землю мучить людской род: "тело жечь и знобить, белы кости крушить".

Второго января Мороз или Зима выгоняет их, вместе с нечистою силою, из ада, и лихорадки ищут себе пристанища по теплым избам и нападают на "виноватых". Поверье это условливается теми простудами и ознобами, которые так обыкновенны в холодную пору зимы. В этот день притолоки кропили наговоренной водой. Считалось, что лихорадки пугались также петушиного крика, лая собак и колокольного звона.

Лихорадки исчисляют свои названия и описывают те муки, которыми каждая из них терзает больного (например, костоломка – "аки сильная буря древо ломить, также и она ломает кости и спину", желтея или желтуха – эта "желтить человека, аки цвет в поле"). Невея (мертвящая) – всем лихорадкам сестра старейшая. Чтобы избавиться от лихорадки, можно носить на себе змеиного выползка (змееныша, выползшего из норы), не снимая его ни на ночь, ни в бане.

В народных преданиях лихорадка может ходить и в одиночку. Славянские заговоры зачастую предполагают изгнание лихорадки в леса, пустыни, болота, тартарары. Иногда среди лихорадок выделяют "старшую", якобы сидящую прикованной на железном стуле двенадцатью цепями. По поверью, если она порвет цепи, то пораженный ею человек умрет.

Б. А. Рыбаков в книге "Язычество древней Руси" предполагает, что образ лихорадок произошел в народном сознании из представления о русалках-берегинях. Связь лихорадок с водоемами прослеживает по русским заговорам и М. Забылин.

По поверьям многих областей России, сестры-лихорадки обитали в воде, но уже в конкретной, реальной реке, озере, ручье. В рассказе, записанном в Мурманской области, "болезнь пристает из реки девочкой".

Нередко крестьяне обращались к лихорадке как к своеобразной родственнице, именуя ее "тетка", "матка", "сестрица", "гостья", "кума". Такое иносказательно-уважительное отношение вызвано опасением "призвать" лихорадку произнесением ее настоящего имени и стремлением ублаготворить ее, не раздражать.

Чтобы избавиться от лихорадок, старались задобрить, угостить их. Например, пекли 12 пирожков, шли с ними на перекресток улицы или в лес и клали там в салфетке, с приговором: "Вот вам, 12 сестер, хлеб-соль, полноте меня мучить и отстаньте от меня".

В Воронежской, Курской губерниях брали в левую руку горсть пшена, шли к реке и, оборачиваясь к ней задом, говорили: "Лихорадки, вас семьдесят семь, нате вам всем!" – после чего через голову бросали пшено в реку.

Владислав Артемов. Славянская энциклопедия

Лихорадка, лихорадки — болезнь; таинственные существа в облике женщин, поселяющиеся в кого-либо и вызывающие заболевания.

«Когда у лихорадок много дела, то они, перелетая от одного к другому, не так долго трясут и дают отдыхать болящим, а в самые недосуги приходят через день, через два и три» <Потебня, 1914>; «Лихорадка — не матка: треплет, не жалеет» <Даль, 1984>.

Болезни в поверьях многих народов считаются следствием вселения в человека злых существ. Лихорадку, «самую тяжелую болезнь из всех существующих подобного рода», русские крестьяне представляли в образе женщины, наделенной способностью «жечь и палить, в мир ходить, христианский род трясти, знобить, мучить, тело сушить, кости ломить и жилы тянуть» (Перм.).

Лихорадка может быть женщиной в белом, с непокрытой головой и без пояса или безобразной, косматой, сгорбленной старухой с клюкой, которая стучит в окна домов (кто откроет — заболеет). Лихорадку-веснуху представляли белым мотыльком, бабочкой.

«Привязавшаяся» к человеку женщина-лихорадка (лихоманка, весенница, ворогуша, кумоха, трясовица) нередко вызывает и собственно лихорадку (весеннюю, перемежающуюся и т. п.) (см. Весенница, Ворогуша, Кума), и разнообразные опасные заболевания, сопровождаемые тяжкими лихорадочными состояниями. Она их своеобразная персонификация. По поверьям Пермской губернии, лихорадка Кашлея вызывает бронхит, Душлея — одышку, Сонлея — кому, Синея — сифилис, Пухлея — водянку, Секея — ревматизм. При лихорадке «железной» больной неподвижен, при смертно-здравной — неисцелим. «Встречаются также в заговорах такие названия лихорадки: сухота, зевота, блевота, потягота, сонная, бледная, вешняя, водяная и т. п. Все эти названия показывают, что народ с лихорадкою соединяет более широкие понятия, чем научная медицина. Сюда простолюдины относят горячку, чахотку и проч. В древнейшую пору имя лихорадки прилагалось даже ко всякой болезни <…> К лихорадкам народ относит не только перемежающуюся, но и многие другие, соединенные с ознобом и жаром заболевания, как тифы, инфлюэнца и т. п.» <Демич, 1894>. В Архангельской губернии «под именем лихорадки разумеются все грудные страдания с трудным дыханием, колотьем в груди, кашлем и отхаркиванием» <Ефименко, 1877>. «Под лихорадкою понимается почти всякое недомогание, от чего бы оно ни зависело, и весьма часто чахотка, тифы и другие лихорадочного характера заболевания называются лихорадкою. Частую перемежную лихорадку народ прекрасно знает» (Енис.) <Отчет…, 1891>.

Разноименные женщины-лихорадки часто персонифицируют различные болезненные симптомы, свойственные изнурительной лихорадке, озноб, ломоту, судороги и т. п., они «по миру ходят, отбивают ото сна, от еды, сосут кровь, тянут жилы, как червь, точут черную печень, пилами пилят желтые кости и суставы» <Майков, 1869>.

В заговоре, анализируемом Н. Высоцким с «врачебной» точки зрения, лихорадки описывают себя следующим образом: «Имя мне Перемежающаяся и Дневная: мучаю ежедневно, двухдневно, трехдневно, четырехдневно и недельно»; «имя мне есть Переходная: перехожу у человека по разным местам с места на место, ломлю кости, спину, поясницу, главу, руки, ноги; ною, сверблю, мощу, ложусь у человека под ребром, у сердца, поясницей в боку, в живот… сушу, крушу человека, тоску, скуку, печаль, заботу, невеселие творю», «имя мне Скорбная: человеку разные немощи, недуги, хворости, убожества, вреды, скорби и болезни всякие творю внутрь и наружи»; «имя мне есть Пухлая: надымаю и разростаю брюхо, аки пузырь говяжий, ноги и все тело опухает и отекает»; «имя мне есть Причудница: в человеки сижу, прячусь, когда меня выгоняют, через долгое время опять отрыгаюсь, прихочу, причужаю всего, пить и есть хочу, а иногда не хочу». «По этому заговору лихорадок „главных двенадцать злых и прочих разных без числа есть, знаемые и незнаемые“, — отмечает Н. Высоцкий. — Все эти автобиографии трясовиц представляют собой не что иное, как народные наблюдения над перемежающейся лихорадкой, — различными типами, в которых она проявляется, припадками, признаками, течением и исходами ее, а также и теми болезненными изменениями в теле, которые вызываются лихорадкой. Невольно поражаешься той изумительной наблюдательности, благодаря которой народ сумел заметить все эти явления. Так, ему совершенно отчетливо известны не только различные типы лихорадки — ежедневный, трехдневный и пр., но и те „недельные“ сроки, в которые всего чаще наблюдаются у нас возвраты болезни — седьмой, четырнадцатый, двадцать первый день, а затем и повторение ее „через долгие сроки“. Точно так же народ подметил те последовательные „немощи, хворости и недуги“, которые вызывает долго длящаяся лихорадка, как, например, общее истощение, особую окраску покровов, водянку и пр. Не ускользнули, по-видимому, от народной наблюдательности и те „скрытые формы лихорадки“, которые представляют нередко значительные затруднения при распознавании даже и для ученых врачей». Восьмая трясовица заговора — Тайная повествует о себе: «Разные скорби и невиданные творю… никто не может меня познати и доведатися, и болезни мною творимой никаких врачевств прибрати» <Высоцкий, 1911>.

Описания лихорадок в поверьях и заговорах обычно очень страшны и картинны. В одном из старинных заговоров сами лихорадки представляются так: «Мне есть имя Трясея. Не может тот человек согретися в печи»… «Мне есть имя Огнея. Как разгорятся дрова смоленые в печи, так разжигает во всяком человеке сердце…» «Мне есть имя Ледея. Знобит род человеческий…» «Мне есть имя Гнетея. Ложится у человека по у ребре, аки камень, здыхает, здохнуть не дает, с души сметывает…» «Мне есть имя Хрипуша. Стоя кашлять не дает, у сердца стоит, душу занимает, исходит из человека с хрипом…» «Мне есть имя Глухея. Та ложится у человека в головы, и уши закладывает, тот человек бывает глух…» «Мне есть имя Ломея. Ломит у человека кости, и главу, и, спину, аки сильная буря сырое дерево» и т. п. <Майков, 1869>.

В заговоре XVIII в. перечисляются лихорадки трясея, огнея, гледея, авваракуша, хрипуша, пухлея, желтея, авея, немея, глухея, каркуша; в заговоре XIX в., записанном на Владимирщине, упоминаются огнея, гнетея, знобея, ломея, пухлея, скорохода, трясуха, дрожуха, говоруха, лепчея, сухота и невея; Синя, Легкая, Трясуница, Желтуница, Мученица, Огненная, Акилед, Временная, Безименная, Осенняя, Листопадная (Ворон.). Есть и лихорадка розея (в отличие от желтеи); а также зовея, леденея, кашлюнья, костоломная. «В северной и подмосковной Руси лихорадку называют: лихоманкой, трясухой, гнетухой (Новг.), китюхой, она же тетка, желтуха, бледнуха, ломовая, маяльница, знобуха, трепуха и кумаха… <…> Приведенные имена стоят, по большей части, в связи с теми явлениями, которые лихорадка вызывает у заболевшего: она вообще манит и чинит лихо, а в частности — трясет, знобит, гнетет, треплет, или, по другому выражению, корежит. <…> Названия же желтуха и бледнуха относятся, вероятно, к желчным и нервным лихорадкам, при которых у больных наблюдаются желтуха и малокровие. Другие наименования указывают на время года, когда свирепствует болезнь: веснянка, подосенница (на юге); на место и предмет, от которых, будто бы, приключается лихорадка: подтынница, веретенница (сорвавшаяся с веретена и заскочившая в пряху), ветрянка. В Уральском крае лихорадку называют весновка верховая. <…> Когда лихорадка не особенно знобит, а только „перетирает“ больного, ее зовут потертухой, в отличие от трясухи и потрясухи» <Демич, 1894>.

В. Даль сообщает, что лихорадок «считают сорок видов»: гноевая (навозная), подтынница (прикинулась на спящего под тыном); веретеница (на пряху) и т. п. <Даль, 1881>.

Порою устрашающие имена лихорадок с трудом поддаются истолкованию. Некоторые из них, например, заимствованы из греческого языка. Так, название лихорадки хампоя, хампея, хамея, по-видимому, образовано от греческого «змея, дракон, ползающий по земле»; ахоха же от слова, означающего «физическую боль, страдание» <Черепанова, 1983>.

Кумохой (как и ворогушей, веснухой) чаще именуется перемежающаяся, весенняя лихорадка. Губительную болезнь-лихорадку крестьяне именовали лиходейкой, убийцей, девкой-верхогрызкой; поганкой, проказницей, сатанихой, ворогушей, дрянницей, злой, лихой, холодной негодницей или негодяйкой, нехроткой.

Однако, по наблюдению многих исследователей, «народ ругает лихорадку неохотно», «вероятно, лишь в крайности, а то даже и величает ее добрыми и ласковыми словами», ср.: благая, добруха (Тверск., Поволжье), подруга (Вятск.), гостья (Перм.), сестрица, матка, тетушка, тетка (Калуж., Курск., Нижегор., Оренб., Пенз., Ряз., Тульск.) <Буслаев, 1861>. «В одном заклинании Приаргунского края, Забайкальской области попадается весьма любезное обращение: „Родимые огневицы и родимые горячки!“ Нередко язык заговоров величает лихорадку по имени и отчеству — Марьей Иродовной. Случается также, что простолюдин, боясь назвать лихорадку по имени, употребляет одно местоимение „она“, ибо представляет себе болезни сверхъестественными существами, которые, услышав свое имя, карают людей за беспокойство. <…> В Пермской губернии крестьяне редко произносят слово лихорадка, да и то оговором: „Не слушай, лишона хоромина“ — в избе, „на ветер“ или „не прикладно будь сказано“ — на улице. Равным образом в Забайкальской области как русские, так и буряты считают страшным грехом употреблять слово лихорадка и называют ее весновкой, хотя бы болезнь свирепствовала осенью» <Демич, 1894>.

Крестьяне обращались к лихорадке как к своеобразной «родственнице» (именуя ее «матка», «кума», «кумушка» — см. Камаха). Такое иносказательно-уважительное обращение вызывалось и опасением «призвать» болезнь произнесением ее настоящего имени, и стремлением ублаготворить ее, не раздражать.

Число вызывающих различные болезненные состояния лихорадок, по поверьям, может варьироваться от семи (редко от трех) до семидесяти семи (до девяноста девяти) (лихорадок может быть семь, девять, десять, двенадцать, девятнадцать, сорок, семьдесят семь). «Лихорадок девять сестер: оне крылаты и неприязненны человеческому роду», — писал в XVIII в. М. Д Чулков. Лихорадки содержатся в земле на цепях. Освобождаясь, лихорадки нападают на людей, «поцелуем причиняют трясавицу и обитают в одержимых лихорадками» <Чулков, 1786>.

Обычно сестер-лихорадок семь (девять) или двенадцать. Старшая из них — самая злая. По поверьям Костромской губернии, «наибольшая» над двенадцатью лихорадками «старшая сестра» «посылает своих сестер в мир — людей знобить, грешное тело мучить, белые кости крушить».

Жители Калужской губернии рассказывали, что лихорадок двенадцать сестер, отвратительных дев. «Самую старшую сестру их воображают прикованною двенадцатью цепями к железному стулу, которая, как царица или повелительница, держит в правой руке символ смерти — косу. <…> Если лютейшая из сестер, как говорят крестьяне, сорвется с чапей (цепей) и поселится в ком-нибудь, то одержимый недугом отчаивается в выздоровлении и ожидает смерти». <Ляметри, 1862>. Лихорадок три или девять сестер; они крылаты, но заключены «в челюстях земли» (Перм.); лихоманок-теток — двенадцать, двенадцатая (нутреная) самая опасная (Том.).

В старинном заговоре старшая лихорадка говорит о себе так: «Мне есть имя Невея. Сестра старейшая трясовица и угощница и угодница Ирода царя, наболящим человеком страшна; та усекнула главу Иоанна Предтечи и принесла пред царя на блюде» <Майков, 1869>.

В русских поверьях и заговорах лихорадки ассоциируются с проклятыми «дщерями Иродовыми» (падчерицами Ирода, правителя Галилеи), считаются губительницами Иоанна Предтечи. Их называют «девами Иродиадами», а также «девами-трясовицами», «двенадцатью сестрами дьявольскими трясовицами». Иродиада, по преданию, была плясунья; лихорадки тоже, в общем-то, «плясуньи», точнее — «трясуньи».

Лихорадки — двенадцать дочерей царя Ирода, проклятые за гибель Иоанна Крестителя и преследующие людей (Ворон.) (в этой же губернии рассказывали, что лихорадки — дочери ада, Сатаны, которые были прокляты Богом и осуждены до конца мира ходить по земле и мучить грешников).

Согласно другой версии, лихорадка посылается на людей Сатаною, имеющим в своем распоряжении двенадцать лихорадок, дочерей Ирода: «Когда дочери Ирода пришли на могилу Иоанна Предтечи, тогда внезапно раскрылась земля и поглотила их. С тех-то пор Иродовы дочери и служат Сатане и он посылает их мучить людей» <Попов, 1903>.

Существовали и иные версии повествования об Иоанне Крестителе и девах иродиадах, ср.: они прокляты, но не приняты ни землей, ни адом (Арх.). «Однажды Иоанн Креститель шел по дороге и повстречался с семьюдесятью семью девицами. Все они были одеты в дорогие платья, а Иоанн Креститель был одет только в верблюжью шкуру. Увидели это семьдесят семь девиц и принялись насмехаться над Иоанном Крестителем. Тогда он остановился и спросил их: „Что вы за девы и куда идете?“ — На это девы отвечали, что оне — дочери царя Ирода и идут купаться. Иоанн Креститель сказал им: „За то, что вы надо мною насмеялись, будьте вы, анафемы, трижды прокляты! И пусть в вас вселится болезнь, которая будет вас трясти, корчить, ломать, знобить, сушить. И где только вы ни появитесь, от вас все люди будут очень болеть и будут проклинать вас. Не умрете вы до скончания века и будете невидимо ходить меж людей и мучить их; люди же будут вечно за то вас клясть“» (Терск.) <Зеленин, 1916>. По замечанию Д. К. Зеленина, некоторые народные переделки заимствованного книжным путем сказания ушли очень далеко от подлинника, «что лишний раз доказывает глубокую жизненность этого апокрифа, давно сделавшегося живым народным преданием» <Зеленин, 1916>.

Элина Зорич

  • Глобальный модератор
  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 2037
  • Репутация: 1861
  • Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич Элина Зорич
Re: Лихорадка
« Ответ #3 : 29 Февраля 2020, 10:24:06 »
Реже лихорадку считали дочерью Каина (она «трясется как Каин») или одной из двенадцати дочерей царя Соломона, «которых он проклял и которые, шатаясь по белому свету и мучаясь от проклятья, хотят, чтоб и другие люди тоже мучались. По числу дочерей считается двенадцать лихорадок: старшая сестра всех милостивее, придет — целуется, пойдет — прощается; меньшая же всех злее, все плюется и, как станешь лечиться, так все грозится, что еще раз поймает» (Нижегор.) <Зеленин, 1916>. Забайкальцы рассказывали, что лихорадки — «женщины, проклятые своими родителями; они шатаются по миру и мучат людей».

Связанные с водой лихорадки отождествлялись иногда с русалками: в заговоре из с. Всеволодчины Саратовского уезда «Иродовы дочери» (т. е. лихорадки) «прямо названы русалками»; лихорадки — потонувшие в море вместе с отцом двенадцать дочерей египетского царя Фараона (т. е. напоминают фараонок) (Новг.) <Зеленин, 1916> (см. Русалка, Фараон).

«Представление лихорадок в образе мифических существ было в прежнее время до того живучим, что сказывалось почти всюду»; «Народ не ограничивается одними легендарными сказаниями о лихорадках, а уделяет им место как в лубочных картинах, так и в иконографии. <…> Крестьяне заказывают написать иконы для избавления от болезней, несчастий и т. п. Прежде были в ходу лубочные картины, между которыми особенным успехом пользовалось „Сказание киим святым каковые благодати исцеления от Бога даны, и когда память их“. Очень распространена также икона св. Сисиния с двенадцатью лихорадками, такого содержания: вверху, на облаках, благословляющий Господь, перед ним, внизу, св. Сисиний и мученица Фотиния, под ними, как бы в пропасти, двенадцать нагих, с распущенными волосами (иногда — с крыльями) женщин, которых поражает копьем Св. Архистратиг Михаил. Такие образа заказываются часто, вероятно потому, что многие на Руси болеют лихорадкою». Существовали стенные изображения святого Сисиния и лихорадок (например, на паперти Тихвинской церкви в Вязниковском уезде) (Влад.) <Демич, 1894>.

«Для избавления от лихорадок покупают у разносчиков „иконы с изображением двенадцати неодетых дев-лихорадок, которых архангел Михаил всех гонит, железным прутом, в бездну адскую“» (Нижегор.) <Борисовский, 1870>.

Подобная традиция изображения лихорадок имеет давние корни: «В древнерусской иконописи до конца XVII в. было распространено изображение двенадцати трясовиц: оне рисовались в виде женщин, нередко обнаженных, с крыльями летучей мыши. Отличительный характер каждой из них означался разными красками: одна — вся белая, другая — желтая, красная и т. д.» <Демич, 1894>.

Облик лихорадок и их «деятельность» наиболее подробно описываются в заговорах. Рисуемые заговорными текстами картины в основных чертах сходны: чаще всего лихорадки представляются обитающими в воде, в Море-Океане (в пучине, на Белом Латыре камне), откуда и выходят устрашающей вереницей.

В поверьях многих областей России (Курской, Воронежской, Пермской и др.). сестры-лихорадки, болезни, также обитают в воде, но уже в воде конкретной, реальной реки, озера, ручья. В рассказе, записанном в Мурманской области, «болезнь пристает из реки девочкой» («болезнь пущена в колодцы девочкой» — Пенз.). Опасаясь заболеть лихорадкой, крестьяне Пермской губернии весной старались пореже переправляться через реки. Ср. упоминание Н. Высоцкого о том, что «одна древняя старуха с клятвою уверяла моего знакомого, что она, во время Христовой Заутрени, не имея возможности по случаю лихорадки отправиться в церковь, видела, вышедши со страстною свечою на задний двор, как лихорадки, в виде „девок в длинных белых рубахах, с распущенными косами“, перебежали плотину и с воем бросились в пруд» <Высоцкий, 1911>. «…Святой Авксентий нашел лихорадок в глубоком колодце, где они плясали и кричали в воде. Угодник перекрестил колодец и заключил там лихорадок, но оне попросились на свободу, сообщив от себя заговор» <Демич, 1894>.

Известно, что вода, всеобъемлющая, всепорождающая стихия, может быть и целительной, и губительной; особенно велико ее влияние на жизнь, здоровье человека: вода таит в себе и благодетельные, и вредоносные начала, которые могут принимать облик различных существ, в том числе болезней лихорадок.

Нередко лихорадок представляют обитающими в лесной чащобе, в болоте, под землей. Согласно поверьям Костромской губернии, лихорадки живут в дремучем лесу. Крестьяне Тульской губернии считали, что лихорадки «наводят» существа, появляющиеся из-под земли в полдень или на заходе солнца.

В исследовании Н. В. Познанского, посвященном русским заговорам, констатируется, что нечистая сила, причиняющая болезни, по народным представлениям, живет в глухих и пустынных местах, в болотах, в трущобах, под корнями деревьев, «где солнце не греет и месяц не светит». В заговорах лихорадка нередко «выселяется» в лес <Познанский, 1917>.

Д. К. Зеленин полагает, что «духи болезней имеют в большинстве случаев свое коренное местожительство в лесу» и, вообще, «во многом сходны с лесными и растительными духами. <…> „На сухой лес будь помянуто!“ или „На лес сказано!“ — это обычная русская заклинательная формула, которая вставляется во всякий разговор о болезни — во избежание того, чтобы болезнь не пристала к здоровому собеседнику» <Зеленин, 1936> (добавим, что это не только отсыл «на лес», но и в отдаленную, труднодоступную местность, откуда может не быть возврата).

С крестьянской точки зрения, девы-лихорадки особенно опасны в конце зимы и весной, а также на закате солнца. 15 января, в Сильвестров день, в некоторых губерниях России было принято «заговаривать лихоманку», т. е. изгонять лихорадку (обычно с помощью заговоров). Крестьяне уверяли, что «Сильвестров день гонит лихоманок-сестер за семьдесят семь верст».

По сообщению И. П. Сахарова, лихоманок «смывали». Считалось, что 15 января лихорадки, выгоняемые из ада морозом, лезут в дома, «ищут пристанища по теплым избам, где всегда есть люди виноватые». Их «вымывали» с помощью воды, настоянной на четверговой соли (соли, приготовленной в Чистый четверг), золе из семи печей и земляном угле, выкопанном из-под чернобыльника в Иванов день <Сахаров, 1849>. Как и многочисленные нечистые духи, лихорадка боится чертополоха (помещенного под потолком) <Ефименко, 1877>.

Особо отмечен в крестьянском календаре и день Тарасия-кумошника, 10 марта. Начиная с этого времени жители ряда губерний России избегали спать днем, чтобы не «наспать кумоху», т. е. не заболеть лихорадкой.

Лихорадка могла приключиться и от спанья перед закатом солнца; «от сглазу»; «от взгляда» (у тех, кто глазеет в окна, — их лихорадка может «поймать», «через стекло-то она на тебя и смотрит») (Вятск.). Неосмотрительное поведение облегчает болезни доступ к своей жертве: лихорадка иногда накидывается на человека прямо, а иногда лишь на того, кто отозвался ей; на того, кто «сругался не в час», напился воды, не благословясь (Калуж., Смол.); она оборачивается мухой, соринкой и попадает в пищу; причиняет болезнь поцелуем <Попов, 1903>. «У лихорадки двенадцать братьев и двенадцать сестер, из них каждый и каждая могут иметь враз триста и более любовников, которых и держут оне в своих объятиях, т. е. в пароксизмах» <Демич, 1894>.

В заговорах заболевание лихорадкой зачастую трактуется как возмездие согрешающим, ср. ответ лихорадок святому Сисинию: «Мы пришли в мир мучити род человеческий, аще кто из вас упивается вином или кто заутреню просыпает и Богу не молится часто с усердием, и праздники Божии не чтит, а блуд творит, не чист востает и рано пьет (вариант: „беспрестанно ест и спит“), той нам угодник, того мы и мучим» (Арх.).

Однако в поверьях XIX–XX вв. «поведение» (или причина) болезни традиционно неоднозначны. Лихорадка может представляться подчиненной Богу и святым угодникам; подвластной Сатане; самостоятельно действующим существом; она насылается колдуном и т. п. Ее восприятие, пожалуй, колеблется между понятиями о неотвратимой Божьей каре и случайном стечении обстоятельств (см. Смерть).

С точки зрения врачей XIX — начала XX в., причины лихорадки коренятся в далеко не идиллическом (как нередко сейчас изображается) крестьянском обиходе, прежде всего — в неудовлетворительном санитарном состоянии сел и домов.

Закрепленное традицией число сестер-лихорадок, вызывающих болезни, исток их образов толкуются исследователями по-разному. О. А. Черепанова полагает, что в представлении о двенадцати лихорадках, персонифицирующих различные болезненные симптомы, отражены и переработаны русскими крестьянами «древние и межэтнические представления о двенадцати демонах, олицетворяющих болезни». В частности, согласно учениям гностических и манихейских сект, двенадцати астральным духам, соответствующим двенадцати знакам зодиака, подчинены двенадцать частей тела человека. «Эта космическая магическая теория была усвоена христианской апокрифической литературой»; связь двенадцати дев-трясовиц с Иродом и Иродиадой — чисто русская черта <Черепанова, 1983>.

Тем не менее русские представления о лихорадках-трясовицах, по всей вероятности, многозначней. Потебня видел в девах-лихорадках дочерей древней могущественной богини, распоряжающейся плодородием, жизнью и смертью людей, способной и спасти, и погубить <Потебня, 1865, 1914>.

Образ древней богини и ее дочерей достаточно гипотетический. В русских поверьях XIX―XX вв. отчетливее прослеживаются представления о двенадцати пятницах (предшествующих большим годовым праздникам). Почитание двенадцати пятниц связано с почитанием Параскевы-Пятницы, божества, по-видимому наследующего Мокоши и распоряжающегося водой, плодородием, здоровьем человека. По поверьям, для избавления от лихорадок необходимо поститься в пятницу, предшествующую Троице или Успению, или каждую пятницу, ср.: «Кто постится по пятницам, у того лихорадки не будет никогда», т. е. святая Пятница наделена властью над девами-лихорадками. В представлении о стихийных «водяных» лихорадках, видимо, отразились и понятия о стихийных духах, способных вызывать, разносить болезни.

радиционен для русских поверий и женский облик смерти, болезни, ср.: «Крестьяне верят и ныне, что болезни, особенно лихорадки, являются женщинами во время сна» (Арх., Волог., Ворон.). «Перед заболеванием лихорадкой человек больше всего видит во сне какую-то незнакомую ему женщину. <…> Если больному покажется, что из комнаты, где он находится, выходит женщина (призрак), и он успевает прикрыть за ней дверь, то вскоре выздоровеет» (Забайк.).

Лихорадка в поверьях — существо, пожалуй, двойственное, которое можно попытаться умилостивить, расположить к себе.

Чтобы избавиться от лихорадок, старались задобрить, угостить их; например, пекли двенадцать пирожков, шли с ними на перекресток улицы или в лес и клали там пирожки в салфетке, с приговором: «Вот вам, двенадцать сестер, хлеб-соль, полноте меня мучить и отстаньте от меня» (Тульск.). «Двенадцать пирожков из коры разных деревьев бросают на перекресток, говоря: „Двенадцать сестер, берите все по пирожку и не ходите к больному!“» (Волог.). «На утренней заре выходят с хлебом и солью на перекресток и говорят: „Матушка-лихорадушка! На тебе хлеб-соль, а больше с меня ничего не спрашивай!“» (Ворон.) (ср. также представление о том, что во время приступа больному нужно найти что-нибудь съедобное и съесть — лихорадка перестанет — Ворон.)

В Воронежской, Курской губерниях брали в левую руку горсть пшена, шли к реке и, оборачиваясь к ней задом, говорили: «Лихорадки, вас семьдесят семь, нате вам всем!» — после чего через голову бросали пшено в реку.

С другой стороны, во многих областях России был популярен сюжет, развивающий представление о необходимости «морить лихорадку голодом» (т. е. соблюдать во время болезни своеобразную диету). «Во время весеннего разлива муж одной больной крестьянки, возвращаясь с мельницы, увидел на берегу реки отвратительную женщину, сидящую на железном стуле и выслушивающую донесения своих сестер-лихоманок. Мужик прислушался: одна из них сообщила, что поселилась в доме знатного барина, где ее приняли очень радушно, дали мягкую постель и вдоволь сладкого, поэтому она просила позволения там остаться. Другая докладывала, что она живет у бедняка, где ее морят голодом, ничего не дают, кроме черного хлеба; постелью ей служит пук соломы. Эта желала пробраться в дом побогаче. Третья говорила: „Мне хорошо, меня приютила жена крестьянина (она назвала имя подслушивавшего); молока и яиц там много“. Мужик побежал домой и, положив жену на солому, ничего не давал ей „опричь черного хлеба“. Лихорадка улизнула восвояси» (Калуж.) <Ляметри, 1862>.

Воспринимаемую двойственно лихорадку пытались не только ублажать, но и выгонять — розгами, руганью и т. п. «В Оренбурге был некогда казак, лечивший лихорадку розгами и применивший их с успехом даже на местном губернаторе». «В селе Турзовке, Петровского уезда Саратовской губернии проживает оригинальный знахарь, который лечит от лихорадки руганью. Когда приходит к нему больной, знахарь — отставной солдат — начинает ругать его отборною площадною бранью в течение часа и более» <Демич, 1894>. В Архангельской губернии и ряде других, напротив, старались исполнять все желания больного.

В ходе разнообразных магических действий желание задобрить болезнь также может сочетаться со стремлением «вынести» ее из дома, изгнать, передать прохожим. Родственники больного относят что-нибудь из его платья в лес, на перекресток, и оставляют там со словами: «Это не твое, не хватайся, а коли возьмешь, так и майся!» (Нижегор.) <А. М., 1859>; необходимо «срезать у больного пучок волос на лбу, на затылке и обоих висках, срезать ногти у пальцев рук и ног, связать все в узелок и выйти из дома „вперед запятками“ (задом наперед. — М.В.), дойти до перекрестка дорог, узелок перекинуть через плечо и три раза сказать: „Откуда пришла, туда иди“. Лихорадка перейдет на поднявшего узелок» (Енис.) <Отчет…, 1891>. Берут деревянную палочку и, вымерявши в рост больного, отрезают и бросают на дороге (сделав на освященной вербе надрезы по числу пароксизмов, сжигают в печи) (Ворон.); бросают на дорогу поясок больного (Том.); остригши ногти, кладут их под дымовую трубу, чтобы разнесли птицы (Ворон.), и т. д.

Иногда лихорадку-гостью пытались обмануть, спрятаться от нее, например заперевшись в подвале дома, переодевшись и даже сообщив, что опасающийся приступа человек ушел: пишут под окнами и над дверьми: «Дома нет!» (Нижегор.). «Во многих дворах на воротах (во время эпидемии. — М.В.) сделана надпись: „Дома нет никого!“; есть именные надписи, ср.: „Нет дома рабы Божьей Натальи“ и такие надписи пишутся не во время эпидемии, а в случае болезни какого-нибудь лица» (Твер.).

Деве-лихорадке оставляли и такие записки: «Вчера приди». М. Д. Чулков сообщал, что «сибиряки-больные незадолго перед приходом лихорадки вычернивают у себя все лицо, а иногда и все тело» и переодеваются, «чтобы не узнал злой дух» <Чулков, 1876>.

Лихорадок «отписывали» письменами. «В этих письменах писались еллинские [греческие] имена лихорадок; записочки давали носить больным. Другие писали имена лихорадок на яблоке и яблоко клали в церкви во время литургии» <Забылин, 1880>. «„Азия, Озия, Елазия“ — пишется на трех хлебных корках, которые кладутся в божницу, за образа, на три дня, затем их съедают три дня кряду, по одной» <Демич, 1894>. Считалось, что «абракадабра», написанная на бумаге и нередко носимая на шее вместе с крестом, излечивает, изгоняет лихорадку.

Надеясь избежать заболевания, на шейном кресте «носили молитву», т. е. привязывали к кресту список молитвы, оберегающей от лихорадки (обрегом от лихорадки считался тропарь мученице Фотинье).

На древних медных крестах, на стороне, противоположной изображению распятия, нередко делалась надпись, в которой значилось: «Крест бесом язва», а в некоторых местах к этому прибавлялось: «Крест трясовицам прогнание» (в XIX―XX вв. оберегающие от лихорадок кресты — числом двенадцать — носили иногда по двенадцать дней; носили крест из камня аспида; тельный крест из могилы).

Разного рода амулеты и ладанки, как с зашитыми в них «письменами» (текстами каббалистических формул, заговоров, молитв) (см. ТРАСОВИЦА), так и без «письмен», играли видное место в народных способах лечения и профилактики болезней.

В статье из Соловецкого сборника — об отреченных книгах (XVII в.) упоминаются «лживые молитвы о трясовицах, о нежитех и о недузях» и осуждается обычай писать «грамоты трясовские» (т. е. спасающие от трясовиц записки) «на просфирах и на яблоцех» <Буслаев, 1861>.

Среди прочих «лечебных средств», представляющих сложную контаминацию христианских и дохристианских способов исцеления, существенную роль играют почки освященной в Вербное воскресенье вербы: чтобы в течение года не болеть лихорадкой, надо проглотить во время пения «Иже Херувимы» пушинку вербы и каплю воска от свечки, с которой стоят на службе в Вербное воскресенье (Орл.); пушинку вербы закатывают в хлебный шарик и дают съесть больному (Сарат.). Действенным средством от болезни считалась также растворенная в воде зола из церковного кадила (Вятск., Пенз.) <Попов, 1903>.

По поверьям юго-запада России, чтобы излечиться от лихорадки, нужно Страстной свечой выжечь крест на потолке, соскрести с него сажу, насыпать в «свячену воду» и выпить <Чубинский, 1872>.

Достаточно часто в ладанках (или рядом с шейным крестом) помещались предметы, имеющие весьма малое отношение к христианской религии, но наделяемые способностью отгонять и уничтожать болезнь, — земля, тайно принесенная с кладбища, змеиные шкурки и т. д.

М. Д. Чулков утверждает, что лихорадки боятся собачьих удавок, свиных глаз. От лихорадки клали под изголовье постели конский череп. Вообще, и заболевание лихорадкой (ее облик? происхождение?), и избавление от нее в ряде районов России устойчиво связывается с лошадьми (с конской упряжью). От лихорадки прячутся внутри дохлой лошади (Новг.); покрываются шкурой павшей лошади (Арх.) — по видимому, это действие, как и накрывание шкурой коровы, овцы (Пск., Костр.), влезание в шкуру павшей скотины (Енис.), могло иметь неоднозначный смысл. «Лихорадка иногда пристает к человеку во время прохода его между двух потных, из-под седла, потников (войлоков), вследствие чего считается грехом проходить между ними» (Забайк.).

Заболевшего лихорадкой протаскивали через хомут; надевали на шею хомут, заставляли бежать по улице и кричать: «Тпру! Тпру! Удержу нет жеребцу!» (Смол.); старались надеть хомут неожиданно (Забайк.).

Некоторое отношение к этому заболеванию обнаруживает и медведь: по страдающему лихорадкой водили медведя (Пенз., Поволжье); вырывали у ручного медведя клочок шерсти и привязывали (без его ведома) на крест больному; поили скаченной с головы медведя водой (Олон.).

В одном из рассказов, записанных в Олонецком крае, колдун изгоняет лихорадку с помощью змеи: «В деревне Югозере заболел один мужик лихорадкой и отправился к колдуну подлечиться; колдун положил его спать в амбар и под соломенную настилку, на которой должен был почивать больной, положил змею, спрятанную в голенище. Хотел больной заснуть, но не может; является к нему белая женщина и говорит: „Уйди, зачем ты сюда пришел? Если не уйдешь, я убью тебя!“ Испуганный мужик побежал к колдуну. Колдун объяснил ему, что лихорадка стращает и гонит его для того, чтобы в нем остаться; затем привел мужика на прежнее место и велел лежать; причем нарочно громко, для того чтобы лихорадка слышала, сказал, что он вспорет мужика розгами, если он осмелится встать. Испуганная предстоящею поркою, лихорадка удалилась».

По мнению жителей Забайкалья, Сибири, Саратовской губернии и многих других, от лихорадки оберегало ношение змеиной головки (головок), змеиной или ужовой шкурки (выползка); помогал пояс, через который три раза переползла змея (Сарат.). В Олонецкой губернии страдающих лихорадкой мыли водой, скаченной с живой змеи.

По сообщению В. Даля, от лихорадки помогало ношение сухой лягушки в ладанке <Даль, 1984>. В Пензенской губернии носили на шее шкурку летучей мыши, змеи или ужа. На Урале действенным средством от болезни считалась положенная под голову живая летучая мышь; лихорадящих пугали летучей мышью или вешали сушеную летучую мышь им на грудь (русские Алтая, Том.).

Кроме змеи, лягушки, летучей мыши в привесках и ладанках могли использоваться засушенные головастики, шкурки белок и зайцев, головки или крылышки водяных воробьев, земляные черви (Приаргунский край); засушенные свиные мордочки, пауки (Ворон.). Так, рекомендовалось положить паука в две половинки грецкого ореха и носить его на шее, а когда лихорадка пройдет — бросить его в текучую воду; или положить паука-крестовика в наперсток и носить на предсердии <Демич, 1894> (смысл ношения вышеперечисленных «существ и веществ» в поверьях XIX–XX вв. может объясняться весьма разнообразно).

В некоторых районах России срезанные волосы и ногти больного вкладывали в клешню живого рака и отпускали его с приговором: «Плыви, раче, водою, бери трясцы за собою» (рекомендовалось и «настоять рака в вине», а затем пить этот настой).

Болезнь пытались отправить восвояси (назад в воду) с помощью липовой коры. Для этого, взяв кусочек коры, произносили над ней: «От раба Божьего [имя] отстань, лихорадка, и плыви вдоль по реке», после чего кору на три дня помещали под матицу, а затем бросали в воду, трижды повторив тот же приговор (Тульск.).

Проточная, родниковая вода, особенно в определенное время суток и года (а также вода из собранного ранней весной снега), в соединении с различными магическими действиями или «скаченная» с наделяемых целительными, очистительными, отпугивающими свойствами предметов, существ использовалась для лечения больных лихорадкой повсеместно. «Больной должен выкупаться в платье и оставить его в воде. Это значит „топить лихорадку“. Платье из воды самому брать нельзя, иначе лихорадка вернется. Кто вытащит платье, к тому перейдет лихорадка» (Казан.). В Чебоксарском уезде лихорадящие умывались водой из Волги, принесенной в кувшине, в то время, когда весной тронется лед; считалось полезным купаться в полночь (Яросл.).

В Тверской, Нижегородской губернии и ряде других на утренней заре больных лихорадкой, под куричьим нашестом, обливают холодной водой; ставят под колокол во время звона, обливают водой и дают пить воду (Нижегор.); воду для лечения настаивали на золе, угле, четверговой соли и пр.

Наряду с выносом и смыванием — передачей болезни, широко практиковалось ее «зажимание» (заколачивание). Крестьяне Саратовской губернии «зажимали» лихорадку («перенесенную» на тряпочку) в расщелине коры молодого дубка; в Пензенской губернии, просверлив в стене или дверях, на высоте роста больного, отверстие, вкладывали туда остриженные ногти и клок волос больного; все это заколачивали осиновым колышком, а больного укладывали на осиновые чурбаны и нахлестывали осиновыми прутьями <Попов, 1903>.

Традиционный способ лечения заболеваний лихорадочного характера (по-видимому, соединявший представления о «перерождении» и о передаче болезни) — пролезание сквозь расколотое дерево, ср.: делают в ореховом (ольховом) дереве, в березе, осине, сосне, молодом дубке, рябине расщелину, чтобы пролезть одному человеку, обходят вокруг него три раза и трижды пролезают в щель <Демич, 1899>.

Обычай «пронимания» больных людей (преимущественно детей) через распиленные и расщепленные деревья (нередко в пятницу перед Ильиным днем, с образами Параскевы-Пятницы) был широко распространен (он отражен в житии святого Адриана) (Яросл.) <Попов, 1903>.

Практиковались и другие способы избавления от лихорадки, предполагавшие «посредничество» деревьев, ср.: если пролежать между двух деревьев в лесу и на одном из них повязать с себя пояс с медным кольцом (мужчина) или красный платок (женщина), то болезнь перейдет на того, кто возьмет платок или пояс (Нижегор.). Больного окачивают водой в лесу, через березку, завязывая над головой два сучка березы и произнося: «Покинешь — отпущу, не покинешь — сама сгинешь» (Пенз.). Подходят к рябине и говорят ей с умилением: «Матушка-рябинушка, помоги мне! Даю тебе слово, что вовек не буду есть рябины, только возьми от меня лихорадку!» (Нижегор.)

Болеющим лихорадкой рекомендовалось опираться во время приступов об осиновое дерево или полено <Попов, 1903>. Жители Сургутского края полагали, что от лихорадки (и от всех болезней) помогает земля из-под дерева, на котором кукует кукушка (полезна и кора этого дерева).

Упорствующую болезнь изгоняли не только диетой, сечением, руганью — угрожая ей, пугали, ср.: кидали страждущему грудочку конского помета с восклицанием: «Лягушка сидит!»

Испугом (кидая во время пароксизма собак, лягушек, мышей) лечили весенние лихорадки в Приаргунском крае; «или кто-нибудь наряжается в тулуп, выворотив его наизнанку, переряжается чертом и нападает внезапно на больного, чтобы напугать его». В Пермской губернии считали, что лихорадка-трясучка от испуга и лечится испугом же. Повсеместно считалось полезным, напугав больного, внезапно обрызгать его холодной водой.

Лихорадку пытались вывести с помощью сильных, неприятных запахов (дыма от жженых волос, конских копыт; подкладывая под подушку больного дохлую курицу — «лихорадка не любит нехорошего духу» (Костр., Арх. и др.). Болезнь выгоняли посредством неприятных, вызывающих рвоту веществ, заставляя больного глотать деготь, полынь, соль, перец, чеснок, ср.: завязывают в пазуху вонючие и колючие травы, золу, уголь, четверговую соль — «с этими предметами больной ходит несколько дней, а потом его или окуривают ими до одурения, или заставляют есть их, в убеждении, что того и другого лихорадка терпеть не может и сбежит» <Демич, 1894>.

Перечень употребляемых как при окуривании, так и «внутрь» веществ свидетельствует о том, что представление об изгнании болезни здесь, по-видимому, соединяется со своеобразным дезинфицированием и лечением. Так, курские крестьяне от лихорадки окуривались оленьим рогом, ремезным гнездом, подсушенными щучьими жабрами, мелкою рыбою, раком возможно больших размеров (который должен быть украден) <Машкин, 1862>. В Селенгинске перед больным ставили сковороду с горячими угольями и положенным на них куском ремезова гнезда; больной вдыхал дым от горения (или им окуривали все тело лихорадящего перед пароксизмом). «Гнездо ремеза состоит из разных пухов растительного и животного царства, но неизвестно, чем оно скреплено; от свежего гнезда исходит бальзамический запах». В Чебоксарском уезде Казанской губернии больного заставляли нюхать дым от зажженного в черепке лошадиного копыта, пока не закружится голова. В. Демич резюмирует, что «окуривание разными одуряющими средствами составляет один из излюбленнейших способов народного врачевания лихорадки. Следует заметить, что окуривание с врачебною целью копытами, волосами и т. п. употреблялось еще у весьма древних народов, и надо удивляться той исторической последовательности, которую проявляют простолюдины всех стран по отношению к отдаленным врачебным традициям» <Демич, 1894>.

В некоторых областях России больного могли сажать «в дым» при топке в первый раз овина <Попов, 1903>.

Крестьяне Сургутского края считали наиболее действенным способом избавления от лихорадки лежание в черной бане: во время приступа больной должен был залезть в бане на каменку и лежать там недвижно и молча. В это время придет лихорадка (в обличье человека, но без лица) и начнет стращать больного. Если выдержать эти «страсти», то наступит исцеление. Того же, кто будет шевелиться, лихорадка оплюет и убежит. От лихорадки уходят в нетопленую баню, залезают на полок и притворяются болеющими или умершими (Влад., Вятск.) <Попов, 1903>.

Очевидно, что для излечения лихорадок и заболеваний лихорадочного характера использовался практически весь арсенал известных крестьянам магических приемов, средств, от сравнительно простых до очень сложных и затейливых, ср. способ «вывода лихорадки по нитке»: «Ложку сметаны, ложку соли, ложку смолы (поменьше) и немного сальца. Варю, ботаю, этим вареньём перушком в бане обмажу (рассказывает знахарка. — М.В.) — крестом на подошвы, на колены и пр. Повалю на железо, три предмета — под мужчину мужское, топор, крючок, под женщину женское — ножницы, коса. Он забьетця, забьетця <пациент. — М.В.), весь мокрый стане. За ногу нитку привязать и конец выбросить в окошко, за правую — мужчину, за левую — женщину: лихоратка по нитке выходит. Отведать, ковда належитця, нитку смотать, а следующий раз в бане сжечь. Делать лучше в рукавицах, чтобы не пристало. Из бани ведут по портну, не дают ступить на землю. Лихоратка так кругом его и вьетця, а не смеет черес холст схватить: „По нитке выйдет. Холста, да смолы, да железа боитця“» (Арх.) <Астахова, 1928>.

Направленные против лихорадок действия могли сопровождаться наговорами и заговорами.

В самом начале нашего тысячелетия заговоры от трясовиц помещались в канонических церковных книгах и лишь впоследствии были из них изъяты и перешли в разряд апокрифов.

Как правило, заговоры от лихорадок начинаются с обращения к способным избавить от трясовиц существам, и далее описывают появление и изгнание «дев-трясовиц», соответствующее желаемому исцелению больного: «На горе Фавростей, под дубом Мамврийским ту седяху Сихаил, Михаил и ту собрашася все силы небесныя, ангели и архангели, херувими и серафими, а идут семь дев простовласы и без пояс, и они им молвят: „Кто вы естя, девы?“ Они же рекоша: „Дщери есмя царя Ирода“. — „Где идете?“ — „Идем в мир костей человеческих ломити и тела их томити“. И они им дали по тысящи ран железны дубцы да ввергли их во огненное море. „Не дай Бог вам бывати из огненного моря ни в роду, ни в племени“. Собрашася силы небесные, ангели и архангели, херувими и серафими, отгнаша от раба Божьего [имя]» (Сарат.).

В других заговорах дев-трясовиц изгоняют с помощью уговоров, увещеваний, посулов: «Здесь вам не житье, не жилище, не прохладище; ступайте вы в болота, в глубокие озера, за быстрые реки и темны боры: там для вас кровати поставлены тесовыя, перины пуховыя, подушки пересныя; там яства сахарния, напитки медовые; там будет вам житье, жилище, прохладище…» <Майков, 1869>.

В заговорах обязательно перечисляются все возможные имена лихорадок и их характеристики, иначе магические слова окажутся недейственными.

Заговорные формулы могли быть и сложными, и достаточно простыми, короткими, ср.: «Вечерняя заря-зарница, красная девица, отгони от раба Божьего [имя] Иродову дочку. Заря-зарница, молодая вдовица, отгони от раба Божьего [имя] Иродову дочку» (повторять по двенадцать раз утром и вечером) (Яросл.).

Нередко заговор от лихорадки сопровождался серией весьма сложных действий, ср.: «Три вечера париться в бане, три дня говеть, три дня ходить по улице с открытою головою, а последние три дня посещать знахаря. Он в пустой избе ставит миску с водою, по углам ее кладет соль, уголь, золу; пришедший должен лизать эти снадобья и прихлебывать водою из миски, причем знахарь про себя читает заговоры: „Соль солена, зола горька, уголь черен. Нашепчите, наговорите мою воду в миске на отогнание лихорадки лихой. Ты, соль, усолоди, ты, зола, огорчи, ты, уголь, очерни! Моя соль крепка, моя зола горька, мой уголь черен. Кто выпьет мою воду, отпадут все недуги“. Затем знахарь опрыскивает этою водою, изо рта, больного» <Демич, 1894>.

Однако, каким бы ни было соотношение магических действий и слов при лечении, обычно они неразрывно связаны, предполагают друг друга, ср. замечание жительницы Архангельской области: «Голое слово мало помогает, а надо бы с травкой, да чтобы в пору собрана была».

Наибольшее число заговоров, молитв и рецептов, содержащихся в старинных рукописях, «посвящено» зубной боли и лихорадкам. От лихорадки «народ молится: Савве Вишерскому, Евфимию Новгородскому, преподобному Сисинию и архистратигу Михаилу. Интересно, что в прежнее время, в семинариях, „у ктиторова места“, был наклеен лист „кому, за что молебен петь положен“, в котором значилось: „об исцелении от трясовичной болезни молебен положен преподобному Марою“. <…> Страх перед лихорадкою у народа так велик, что от нее молятся даже предупредительно» <Демич, 1894>.

Среди святых, способных изгнать, побороть лихорадки, упоминаются также святые Сысой, Зиновий, Филипп, Пафнутий и «все силы небесные». Образ святого Сисиния, устранителя лихорадок, по-видимому, перешел в русские верования и апокрифы из греческой легенды о Сисинии, защитившем детей сестры Милетины от демона Гило перечислением всех его двенадцати имен <Черепанова, 1983>.

Прося об исцелении от лихорадки, служили молебны мученице Фотинье, преподобному Василию Новому, святым девяти мученикам, а также тому святому, в день которого началась болезнь.

«Верстах в трех на северо-запад от Казани находится монастырь, основанный в память девяти Кизических мучеников. Начало его основания относят к 1687 г., а окончание к 1691 г. Основание монастыря ставят в связь с неимоверным количеством лихорадочных заболеваний („трясовичной болезни“), которым было подвержено во второй половине XVII в. население г. Казани. Было известно, что сила пострадавших за Христа в г. Кизике девяти святых мучеников являет верующим исцеление от лихорадки» <Высоцкий, 1911>.

Стараясь избавиться от лихорадки, кроме разнообразных магических средств крестьяне использовали и лекарственные растения, травы — полынь горькую, спорынью, аир, чертополох, лютик, хмель, цветы и ягоды ландыша, можжевеловые ягоды, чеснок, корень валерьяны, бадьяна, кору и ягоды черемухи, кору крушины, траву «живучку», именуемую в некоторых районах России «лихорадочник», «лихорадочная трава» (так могли называться кирказон, Aristolochia clematitis — Нижегор.; благодатная трава, Gratiola officinalis L. — Яросл. и др. травы). «В прекрасном „Ботаническом словаре“ Н. И. Анненкова мы находим растения, называющиеся „лихоманник“, „лихорадочник“, „лихорадочный корень“, „лихорадочная трава“, „лихорадочное зелье“. Заметим здесь, что для лечения лихорадки народ выбирает, по большей части, растения острые, противные на вкус, с сильным запахом»; «инстинктивному средству бороться против лихорадки горькими и противными на вкус средствами» мы обязаны открытием такого лекарственного средства, как хина (вместо хины в крестьянском быту нередко употреблялись квасцы) <Демич, 1894>. «В каждой деревне, в каждом селе имеется в обиходе запас своих эмпирических средств. Наиболее употребительные и распространенные между ними суть: майская полынь, кора ивы или вербы, в виде водных или винных настоев, чай из трефоли, черный или белый зерновой перец и т. п.» <Высоцкий, 1911>. К самому общераспространенному лекарству при нервных и перемежающихся лихорадках принадлежат цветы ромашки; особое место в лечении занимают полынь и любисток или зоря — жители ряда губерний уверяли, что лихорадка не любит запаха зори.

Среди крестьян бытовало мнение, согласно которому «красивые травы, с цветами, созданы более для красы, чтобы пестрели ими луга и леса, а простые — для врачевания больных и на корм скоту» <Попов, 1903>. По мнению старообрядцев, «травы и коренья указаны нам самим Богом, а лекарства металлические, аптечные, химически обработанные немцами-аптекарями принимать грешно, потому что лекарства эти выдуманы людьми» <Демич, 1894>.

Травы могли употребляться в настоях и отварах, в различных сочетаниях, ср. водочным настоем крапивы и чеснока натирают больного в течение шести дней; этот же настой дают пить внутрь (Перм.). Лечению отваром горячих можжевеловых ягод, осиновой коры и выпаренной еловой коры сопутствует натирание тела соком тертой редьки (Арх.). «В Пошехонском уезде Ярославской губернии от лихорадки употребляют хину, черный перец, по нескольку зерен много раз в день, отвар дубовой коры малыми дозами, цветы ромашки с медом и сок мать-и-мачехи. От осенних лихорадок лечатся здесь чесноком, увеличивая приемы от двух до пяти головок; даже когда болезнь кончится, все еще едят несколько недель по одной-две головки» <Демич, 1894>.

Дополним, что некоторые из кажущихся курьезными народных средств (такие как лечение лихорадки паутиной, раковым порошком) получили в XIX — начале XX в. одобрение врачей. «Вошел в научную медицину» винный настой цветов подсолнечника (Сарат.). С удовлетворением отмечалась и целесообразность многих напитков, пищи, издавна вошедших в обычай (это кислые щи, клюквенный сок, уха с лимонным соком и т. п.).

Тем не менее и сообщениях врачей начала века неоднократно отмечалось, что «народ плохо верит в действительность одних эмпирических средств и употребляет их лишь в слабых случаях болезни или в начале ее. И тогда впрочем, употребление лекарств обставляется какими-нибудь мистическими приемами, например, принимают лекарства по зарям, всего лучше „на утреннюю зарю“, натощак, „на пустое брюхо“. После приема лекарства сплевывают через левое плечо, кланяются перед принятием его на „все четыре стороны“ и т. д.» <Высоцкий, 1911>. Таким образом, при лечении лихорадки эмпирические средства все же сочетаются с магическими, что соответствует «не бытовому» восприятию причин и характера заболевания.

Власова Марина. Энциклопедия русских суеверий

Фрау Марта

  • Ветеран
  • *****
  • Сообщений: 3817
  • Репутация: 1580
  • Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта Фрау Марта
Re: Лихорадка
« Ответ #4 : 29 Апреля 2021, 03:27:01 »
Лихорадки

Для народного сознания лихорадка —это не только болезнь, но и антропоморфная персонификация  болезней,  сопровождаю-щихся определёнными симптомами, такими как кашель, озноб или, наоборот, жар, водянка и так далее. Лихорадок  может  быть  семь,  девять, двенадцать, сорок, семьдесят семь и даже девяносто девять.

Наиболее часто встречает-ся число двенадцать и наиболее распростра-нённая версия: лихорадки –это дочери царя Ирода (девы Ирода, дщери Иродовы, так их ещё называют). Что-то они не поделили с Иоанном  Крестителем,  и  он  их  проклял, наложив на них остроумное проклятие: они должны мучиться в Аду, а по весне выходить и мучить других людей. Не все в это верили, некоторые  считали,  что  лихорадки  весной «срываются с цепей» сами, а не по слову Предтечи.

Народная  молва  (и  записки  этнографов) сохранили для нас различные варианты имён лихорадок. Каждое имя говорящее, это один из основных симптомов болезни. Ле-дея, Знобея –«знобит род человеческий». Огнея –основной  симптом –жар.  Гнетея, Пухлея, Глухея, Кашлея и тому подобные –с этими именами всё ясно без пояснений. Но самая  старшая  и  самая  страшная  сестра-лихорадка –это Невея. От неё нет исцеле-ния, сводит она «в Мать-Сыру-Землю»

Вообще, слово «лихорадка» крестьяне произносит боялись из страха «накликать». И, вместе с тем, они опасались болезнь оби-деть, оскорбить. Поэтому говоря о ней, ис-пользовали  слова «матушка»,  «тётушка», «кума», «кумоха», «кумаха».В народном календа-ре  есть  день  Тарасия  Кумошника.  Приходится  он на  10  марта  (по  новому стилю),  с  этого  дна  действует  запрет  спать  днём. Считалось,  что  спящий  в это время наиболее уязвим для болезни. Хотя, вполне возможно, запрет этот при-думан для лентяев, любящих вздремнуть после обе-да.  Ладно  зимой,  когда крестьянину  особо  делать нечего. Но с началом весны надо готовиться к посевной, и спать некогда.


Отметим ещё один день народного календаря, связанный с лихорадками. Это 15 января  (по  новому  стилю) –Сильвестров день. В этот день лихорадку изгоняли. Если точнее –не позволяли ей войти. Крестьяне верили, что в этот день даже в Аду, где то-мятся  лихорадки,  холодно  и  несчастные «дщери Иродовы» ищут пристанища в до-мах. И тут важно не пустить их, а то потом натерпишься от этих сестричек.

На утренней заре заговорённой водой обмывали притолку у дверей и вытирали новым полотенцем. Таким образом для лихо-радок загораживалит вход. Весьма действенным средством считался чертополох, вода с четверговой  солью  и  так  называемый «земляной уголь», выкопанный из-под корней чернобыльника.Ну а если кому-то не повезло, и лихорадка к нему привязалась,  то  помимо чисто лечебных манипуляций  следовало  заказать молебен  мученице  Фотинье, а тропарь переписать и  носить  на  шее,  возле креста.Также помощь в борьбе с этими зловредными девами мог оказать и один из сорока  мучеников  Севастийских –святой Сисиний. На некоторых иконах можно видеть, как по молитве святого Сисиния, Архангел Михаил, по воле Господа, поражает лихорадок.

Ну а 12 мая, в день Девяти мучеников, молятся от девяти напастей: чтоб не ломало, не томило, не жгло, не трясло, не вязало, не слепило, не оглушало, с ног не валило и в мать-сыру землю не сводило.

Строго говоря, это не молитва, а заговор, который мы и приводим в завершении нашей статьи о лихорадках.

"Девять святых мучеников Феогнид, Руф, Антипатр,Феостих, Артем, Магн,Феодот, Фавмасий и Филимон, исцелите раба Божия (...) от девяти недуг,от девяти напастей,чтоб его не ломало, не томило, не жгло, не знобило, не трясло, не вязало, не слепило, с ног не валило, в Мать Сыру Землю не сводило.Слово мое крепкоКрепче железа.Ржа ест железо, а мое словоИ ржа не ест. Заперто мое слово на 77 замков, замки запечатаны, ключи в Окиан-море брошены, Кит-рыбой проглочены. Аминь".
Услуги диагностики и обрядовой магии | Кабинет Фрау Марты | Школа гадания на картах Таро | fraumartha@mooncatmagic.com