Вешица же, соотвтствующая нашей вещице -ведьме, вылетающей въ трубу, распарывающей брюхо спящей женщины и съдающей младенца, подобно Гилу, рисуется народному воображенiю сербовъ: вiештица се зове жена koja... лети по куhама и jeде луде, а особито малу дjецу.
Греч. Mwrra происходитъ, по объясненiю Котельера, отъ moro, глупый, безразсудный, - есть эпитетъ судьбы и соотвествуетъ средневековому-fatalis, fatua, fea. Къ Mwrra (Mwrra) восходить наше мора, быть можетъ,-тмора и нагимора, рум. moroiulutin, vampire. Въ одномъ румынскомъ заклiнанiи, близкомъ къ типу нашихъ заговоровъ, встречаются мужскiя и женскiя моры; предъ Богородицей проходить целый рядъ чудищъ, направляющихся высасывать кровь у такого-то; среди нихъ-
Moroi cu moroaie,
Strigoi cu strigoaio. (Ак. Веселовскiй).
Въ одномъ изъ русскихъ заговоровъ, именно въ молитве отъ нечистаго духа (Ефименко, № 22), находимъ первое имя - Листопуха (откуда Лопуха той же молитвы), быть можетъ, отъ Листопадницы белорусскаго заговора. Акад. Веселовскiй делаетъ попытку сблизить Strigl греческаго текста, отвечающую стриге белорусской (чешск. striha. слов. stryga, пол. strzyga, хорв. strigon), съ чешской полудницей (polednice), пладницей (Meridiana) попа Симеона и-также-белорусской Листопадницей. Белорусская стрига, читаемъ у Безсонова,- "это женщина огромного роста, съ распущенными волосами, впалыми щеками и зелеными кошачьими глазами... Прогнвавшаяся стрига можетъ натворить много лиха: она можетъ подменить красиваго ребенка на урода, можетъ изувечить и даже совсемъ убить. Сильно озлобленная стрига схватываетъ ребенка и въ глазахъ матери размазживаетъ ему голову о камень". Сближенiе, делаемое академикомъ Веселовскимъ, ждетъ еще матерiаловъ для своего объясненiя; пока можно сказать только то, что листопадница - названiе единичное. Сопоставлять едва ли возможно, но интересно указать на три листа въ русской молитв на сонъ (Ефим., № 30), читающейся такъ: "Ангелъ мой, Хранитель мой, сохрани мою душу, скрепи сердце мое, а врагъ сатана откачнись отъ меня. Стоитъ храмъ; на храму написано три листа: се Марка, се Лука, се Никита великомученикъ Христовъ. Душу мучатъ (кто?) за Христа, (тутъ очевидный пропускъ - святые) Богу молятъ за меня" и т. д., следуетъ обращенiе ко кресту. Словомъ, въ христiанскую молитву вошли намеки на прогнанiе злого духа, мученiя и запись именъ. Если листъ въ заговорахъ иметъ значенiе амулета въ вид записи именъ на бумаге, то, можетъ быть, объяснимо названiе листопуха, - листъ отъ опухоли, или нечто въ этомъ род.
Названiя трясавицъ-убiйца, че(а)доморна, дауница, какъ и опредленiе "азъ оудавляю дети добрые" объясняются изъ сопоставленiя съ 9-мъ именемъ заговора попа Симеона (оно испорчено, но текстъ не трудно возстановить), которое, какъ мы видели, уравнивается съ греческимъ paidopnictria. Другими словами, эти названiя представляютъ собою различной степени близости переводы съ греческаго.
Подобнымъ образомъ, какъ происходятъ, подъ влiянiемъ предыдущихъ словъ, измененiя въ корняхъ нашихъ именъ, пока кажущiяся случайными, точно также, по аналогiи съ окончанiями предыдущихъ, происходятъ измененiя въ окончанiяхъ последующихъ именъ. Этимъ, быть можетъ, объясняются въ нашихъ заговорахъ ряды именъ съ одинаковымъ окончанiемъ: Трясея, Огнея, Ледея, Гнетея, Глухея, Ломея, Пухнея, Желтея; Изъдущая, Негризущая; Знобица, Трясовица и т. д. Вообще нашимъ заговорамъ далеко не чуждо стремленiе къ созвучiю; оно особенно ярко оказывается въ заговоре, напечатанномъ у Майкова подъ № 143: "На мори на Кiяни, на острови на Буяни, на камени на высокомъ стоитъ гробница, въ гробнице лежитъ красная двица. Ты встань, востань, красная девушка, возьми иглу линевую, зашей рану кровавую. Аминь, аминь, аминь".
Мы уже видели, что центральное лицо въ заговорахъ отъ лихорадокъ - св. Сисинiй. Для выясненiя причинъ, поставившихъ его въ роли защитниковъ отъ трясавицъ, мы должны обратиться къ некоторымъ историческимъ свидетельствамъ.
Изъ техъ лицъ, которые такъ или иначе касались этого вопроса, одни считали св. Сисинiя севастiйскимъ мученикомъ, другiе видели въ немъ Сисинiя, епископа лаодикiйскаго. Авторъ сочиненiя "Влiянiе церковнаго ученiя и древнерусской духовной письменности на мiросозерцанiе русскаго народа", г. Алексй Поповъ, высказывается, напримеръ, такимъ образомъ: "Признанiе врачемъ отъ лихорадокъ Сисинiя, одного изъ 40 мучениковъ севастiйскихъ, обусловливалось, кажется, болгарскимъ влiянiемъ".
"Весеннее время, когда празднуется память Сисинiя (9 марта) и когда лихорадка особенно свирепствуетъ, могло способствовать закреплению за Сисинiемъ имени целителя лихорадокъ". - Составитель житiя Сисинiя, епископа лаодикiйскаго, опровергаетъ подобное мненiе и видитъ целителя лихорадокъ именно въ Сисинiи лаодикiйскомъ, причемъ авторъ особенно настаиваетъ на томъ, что сказанiе о св. Сисинiи, прогоняющемъ отъ людей лихорадки, говорить о немъ, какъ о святителе, а на иконахъ онъ изображается въ святительскомъ облаченiи. Акад. Веселовскiй не высказывается определенно ни въ ту, ни въ другую сторону.
Разберемся въ этомъ вопрос, и мы увидимъ, что и та и другая сторона до известной степени правы и что спорить въ сущности не изъ-за чего. Въ самомъ дл, въ исторiи церкви извстно всего 9 Сисинiевъ, изъ которыхъ пять были святителями. Именно:
1) Сисинiй, одинъ изъ севастiйскихъ мучениковъ (320).
2) Мученикъ Сисинiй, дiаконъ римскiй (†355 г.).
3) Мученикъ кизическiй Сисинiй, пострадавшiй при император Дiоклетiан.
4) Никопольскiй мученикъ Сисинiй, сожженный въ 320 г.
5) Сисинiй, новоцiанскiй епископъ въ Константинопол.
6) Сисинiй, епископъ лаодикiйскiй, жившiй въ начал IV вка, при Дiоклетiан.
7) Сисинiй, патрiархъ Константинопольскiй, преемникъ Антика ( 426).
8) Сисинiй, епископъ римскiй († 708).
9) Сисинiй 2-ой, Константинопольскiй патрiархъ, прозванный Magister († 996).
Изъ нихъ, на основанiи источниковъ ихъ житiй, отношенiе къ вашей задаче имютъ только 3 Сисинiя: севастийскiй, лаодикiйскiй и (косвенно)-кизическiй. Именно, въ честь последняго, въ числе прочихъ шести кизическихъ мучениковъ, въ Казанской губернiи выстроенъ былъ въ память избавленiя отъ лихорадки монастырь: очевидно, Сисинiя - целителя считали однимъ изъ кизическихъ мучениковъ 1).
О Сисинiи севастiйскомъ отдельно мы сведнiй не имемъ, но о всехъ 40 мученикахъ въ житiяхъ святыхъ находимъ следующее: "Воины за исповданiе Христа пострадали при Ликинiи въ Севастiи Армянской, въ 320 г. "Василiй Великiй въ похвальномъ слове говоритъ, что они осуждены были пробыть ночь подъ открытымъ небомъ около города въ озер, покрывшемся льдомъ по причин зимняго времени и севернаго ветра, "что въ его (Василiя В.) время, т. е. летъ черезъ 30 после кончины ихъ, все прибегали въ молитвахъ ко святымъ и что они, дйствительно, подавали просимое".
Что мы имемъ общаго въ этомъ свидетельств съ типомъ легенды-заговора, несомненно сложившагося на Восток? - Общая обстановка действiя: одинъ изъ 40 мучениковъ, воинъ (ставшiй великимъ воиномъ въ заговорахъ) Сисинiй находится на берегу, озера въ виду приближающейся смерти: ему приходится испытать все ужасы замерзанiя, - ознобъ, дрожь, галлюцинацiи и т. п. По крайней мере, такъ должны были представлять себе положенiе его, какъ и всехъ прочихъ, бывшихъ съ нимъ, современники и ближайшiе потомки Сисинiя, и едва ли не существовало у нихъ по этому поводу какихъ-либо сказанiй, намъ пока неизвстныхъ. Достаточно сказать, - смерть ихъ сильно подействовала на народное воображенiе; имена ихъ, по меньшей мере, некоторыхъ, надолго запечатлелись въ памяти, и вотъ - черезъ тридцать летъ все прибгаютъ къ нимъ съ молитвами и получаютъ исцеленiе. Затемъ, дело надо представить такимъ образомъ. Съ теченiемъ времени имена севастiйскихъ мучениковъ стали забываться, искажаться, но имя Сисинiя сохранилось, во-первыхъ, благодаря какому-то исцеленiю отъ лихорадки комита Патрикiя, совершенному Сисинiемъ, епископомъ лаодикiйскимъ, а во-вторыхъ, - постепенно становился известнымъ целый рядъ Сисинiевъ, угодниковъ Божiихъ, оживлявшихъ, следовательно, память о чудотворце Сисинiи. Исцеленiе Сисинiя лаодикiйскаго разсказано въ житiи св. Артемона пресвитера. Начинается съ того, что комитъ Патрикiй, во исполненiе эдикта императора Дiоклетiана, отправился въ Лаодикiю, чтобы принуждать христiанъ къ служенiю римскiмъ идоламъ, а непокорныхъ мучить и убивать. Узнавъ о его приближенiи, епископъ лаодикiйскiй, Сисинiй, съ пресвитеромъ Артемономъ и нсколькими христiанами, ниспровергъ статуи боговъ въ храм Артемиды, а самый храмъ сжегь. Конечно, Сисинiя и его помощниковъ ожидала мучительная казнь, но въ это самое время ярость комита измнилась на кротость, и вмсто того, чтобы подвергнуть ревнителей Христа мученiямъ, комитъ явился къ епископу съ униженной просьбой о помощи. Составитель описанiя страданiй свм Артемона, Метафрастъ, такъ разсказываетъ объ этомъ: "Приближающуся ему (т. е. комиту Патрикiю) къ церкви и бывшу яко едино поприще, внезапу объя его трасавица велика, яко и съ коня пасти ему, и огнь безмренъ объя его, и на носилхъ въ нкiй тамо прилучившiйся домъ несенъ бысть: бывшей же нощи и воинамъ съ кандилы присдящимъ болящему комиту и смерти того чающимъ, глагола комитъ къ доместикамъ (домашнимъ) своимъ: христiане прокляша мя, и Богъ ихъ мучитъ мя. Глаголаша ему доместицы: сильнiи бози и свтлая богиня Артемида,-тiи здрава тя сотворятъ. Тяжко же ему болзнующу и живота отчаявающуся, глагола къ воинамъ: шедше въ церковь христiанскую, рцыте епископу Сисинiю, - сице глаголетъ комитъ Патрикiй: - великъ Богъ христiанскiй, помолися убо за мя, епископе, да возстану отъ болзни сея тяжкiя, и сотворю образъ твой отъ злата и посред града поставлю. Шедше же воини глаголаша о словеси комита, епископу. И отвща епископъ: злато твое съ тобою да будеть, аще вруеши въ Бога нашего, Iиcyca Xpиcтa, да избудеши болзни твоя. И посла паки комитъ, глаголющи: врую въ Бога твоего, точiю да исцлю. Сотвори убо о немъ епископъ молитву, и aбie комитъ возста здравъ, не имый отнюдь недуга тлеснаго''. Но чудесно исцеленный отъ недуга комитъ не выполнилъ своего обта: онъ не только не увровалъ въ истиннаго Бога, но до конца жизни остался жестокимъ гонителемъ христiанъ. Есть вроятiе думать, что и Сисинiй скончался мученикомъ.
Стало быть, Cиcинiй, епископъ лаодикiйскiй, окончательно закрпилъ за Сисинiемъ севастiйскимъ, цлителемъ недуговъ вообще, значенiе целителя отъ лихорадокъ. Чудо, совершенное епископомъ лаодикiйскимъ, произошло въ начал IV вка, (точный годъ неизвстенъ), а Сисинiй севастiйскiй погибъ въ 320 году, слдовательно, для позднйшихъ поколнiй эти два событiя были одновременными, и слiянiе двухъ Сисинiевъ въ одного могло совершиться весьма легко. Если же предположить, что чудо съ комитомъ Патрикiемъ произошло ране 320-го года, то сущность дла не цзмняется: Сисинiй севастiйскiй закрпилъ свое имя въ сложившейся уже легенде о чуде своего предшественника, измнивъ детали внешняго описанiя.
И вотъ - легенда о св. Сисинiи, прогонител лихорадки, встречается въ народномъ обиходе съ распространенными въ то время переживанiями древнихъ магическихъ заклятiй противъ демоновъ, олицетворяющихъ различные недуги; происходитъ слiянiе съ формулами, подходящими по характеру содержанiя и, путемъ взаимнаго влiянiя, вырабатывается общiй типъ легенды - заговора Сисинiевскаго типа.
При сравненiи русскихъ заговоровъ съ румынскими и греческими мы видли, что въ русскихъ совершенно отсутствуетъ эпизодъ о сестр Сисинiя, Мелитин, находящiйся въ названныхъ текстахъ. Даже боле - въ русскихъ заговорахъ не находимъ ни одного намека на этотъ эпизодъ, такъ что можно предположить, что существовало дв редакцiи заговоровъ: одна - съ эпизодомъ о Мелитин и другая - безъ него, - и эта последняя перебралась и стала распространяться на русской пачве.
Иначе говоря, можно думать, эпизодъ о Мелитине существовалъ отдельно отъ заговора съ именемъ Сисинiя, но когда произошло это слiянiе, - несомненно, впрочемъ, на греческой почве, - решить пока трудно.
Евг. Ляцкiй.
Этнографическое обозрнiе.
1893, № 4.
