Славской называлась особая свеча, которую зажигали «во  славу Божью» в день, посвя­щенный  святому покровителю семьи и рода, отчего сам день получил название «славы» (обы­чай  устраивать  «славу»  сохранился  у  сербов и черногорцев  до наших  дней).

Стоит обратить внимание на те правила и запреты, которые требовались к введению такой  свечи  в обряд  и к выведению  ее  из обряда. 

Во-первых, зажигалась славская свеча непременно у восточной сте­ны дома, т.е. там, где находились иконы. Во-вторых, гасить ее можно было только вином или вином и хлебом (ни в коем случае не задувать и не снимать пламя пальцами); надо сказать, что в некоторых областях  Сербии  и Черногории до  сих пор только так  и принято  гасить  рож­дественскую  свечу  и даже  бадняк. 

Похоже, что такой способ гашения свечи признавался не­когда единственно возможным в отношении  всех  свечей,  зажигавшихся  во  время  важных  ка­лендарных  и семейных  обрядов  и ритуалов. Кстати, вино, которым тушили  свечу,  считалось с  того момента целебным. Особое отношение  к способу погашения славской  свечи  нашло  отра­жение  и  в речевых  формулах:  так,  например,  черногорец  Грбля, когда ему  нужно  было  на се­мейном  празднике  «славы»  потушить  славскую  свечу, не употреблял слово угаси, т. е.  погаси,  а говорил  обесели  (обвесели  (свечу)),  и при этом должен  был обмакнуть  хлеб в вино и, поту­шив им свечу,  съесть этот хлеб.

см.: Славянские  древности: Этнолингвистический  словарь. М., 1995. Т.1.

Обратная ссылка: https://mooncatmagic.com/magiya-svechey/372/slavskaya-svecha/1162/

Воск  в  славянских  обычаях  почитался  за  вещество  святое,  противостоящее  дьяволь­ским силам, главным образом именно потому,  что из воска изготовлялись  свечи (почему,  соб­ственно,  пчел  и именовали  «божьими угодницами»). Между  восковой  и сальной  свечой  было  существенное  различие:  воск  в отличие  от  жира  считался  продуктом  чистым  и только  он  го­дился  на изготовление,  в частности  ритуальных  (церковных,  праздничных,  братских)  свечей;  известно,  например,  что  для  сретенской  свечи  использовали  только  сотовый  воск,  для  славской предпочитали  желтый  (т.  е. неочищенный),  а не белый  воск,  и т. д.; но  ни на какие  свечи  нельзя  было  брать  воск  от  мертвых  пчел  (исключение  составляла  свеча,  которая  использо­валась  в лечении  от  падучей  в  Боснии  и  Герцеговине) . Если  верить  некоторым  свидетельствам,  то  в  русском  погребальном  обряде  класть  в  моги­лу  воск  (и  свечи)  было  принято  чуть ли  не  с  X  в. Оплывшему  воску  с пасхальной,  сретенской  и других  свечей  приписывались  лечебно-апотропеические  свойства: такой  воск  использовали  для  определения  болезни,  топили  для  исцеления  (как  топится  воск,  так  пусть  топится  бо­лезнь),  на него  заговаривали  от порчи  и болезней,  им окуривали помещение, людей  и предме­ты, делали из него или с ним амулеты, изготавливали  вотивы и т. д. . Что  касается  угашения  свечного  огарка, то  здесь  опять-таки  отчетливо  проступает  пред­ставления  о  свече,  как  о  человеческой  жизни:  свеча  зажигается  при  рождении  и  гаснет  в мо­мент смерти, пока горит свеча —  жив человек. 

В  славянском  и западноевропейском  фолькло­ре  существуют  разнообразнейшие  (в  сказках,  легендах,  притчах)  перепевы  этих  представле­ний  —  мысль  о  возможности  или  невозможности  (этичности/неэтичности)  заменить  почти  сгоревший  огарок, удлинить  почти  завершившийся  срок  не дает человечеству  покоя —  изве­стный  сюжет  «смерть  в  кумовьях»  (в  приведенном  ниже  тексте  ее  достойным  аналогом  вы­ступает  ангел):  «...Завел  он  [кум-ангел]  ево  в пешшоры.  Оказались:  горят  свечи.  То  ево  дох-тур  сказал:  „Это,  кум,  што  такое?  Горят  свечи  к чему?" Анд ел  сказал,  што  „ето  наша  жизнь  продолжаецца:  которой  раб  родицца,  тому  становицца  и  свеча;  если  может  раб  сто  годов  жить,  и  она  сто  годов  горит,  era  свеча".  —  „А  што  жо,  кум,  —  говорит,  —  которая  моя  све­ча?" —, А  вот гляди, твоя  свеча  сейчас  потухнет,  и жись твоя нарушицца" —  „Нельзя ли, кум, переставить  (переменить)  другую?  У  меня  дети  малы,  теперь  бы  надо  только  пожить  бы!"  —  говорит. Андел ему  сказал: „Два раз Бога не омманывают! Королю  принаследно, —  говорит,  —  помирать,  а ты ево  здумал  лечить;  я тебе  наказывал,  —  говорит,  ты не  попомнил.  Твоей  свече  ешо  гореть  30  лет.  А  тебе  переменил  свечу  короля; жись  твоя  короткая остаецца: дойдешь  до­мой,  а не то и не дойдешь —  дорогой помрешь! Пойди же ты теперь домой. Может, если подой­дешь домой,  благослови  своих детей  и лежись  под  святую  икону,  с душой  расставайся!" Очень скоро  бежал,  торопился,  бежал домой.  Сказал  жене:  „Дай  мне  теперь  рубашку  и  подштанники  беленькие, —  мне теперь  помирать!" Ляг он под  святую  икону,  благословил  своих детей,  пере­крестился  и скончался»