Подменыши в славянской мифологии
Мифологизированными образами, как и оборотни, в традиционной культуре являлись так называемые обменыши и подмененные. Обменышем называли ребенка нечистого духа, которым подменялось человеческое дитя. По народным представлениям, почти все нечистые духи - домовой, банник, обдериха, леший, черт - могли обменивать и похищать детей. Особенно опасными для младенцев считались банные хозяева - банник и обдериха, так как крестьянские женщины испокон веку рожали в бане, а также домовой, во владении которого - избе - грудные дети проводили большую часть времени. Нечистая сила могла подменить и ребенка постарше, если того, например, не перекрестили на ночь или, когда он чихнул, не сказали ему: «Будь здоров». По поверьям, нечистые духи забирали и детей, проклятых или обруганных матерью под горячую руку. При всех подобных обстоятельствах человеческие дети исчезали, а на их место нечистая сила нередко подкладывала своих - обменышей.
Крестьяне полагали, что обменыши отличаются от обычных детей. Чаще всего обменыш был уродлив, плохо рос, не говорил до семи лет и долго не обнаруживал признаков разума. По поверьям, у обменышей есть лишь одна голова без тела или в теле нет костей, но при этом они отличаются невероятной силой. Согласно мифологическим рассказам, обменный ребенок беспрерывно кричал и требовал еды; ежечасно он мог съедать по кринке молока и хлебу-житнику. В быличках обменыш нередко изображается в виде полена, чурки или головешки, обращенной нечистой силой в младенца. По народным поверьям, обменыши годами оставались в зыбке, ко времени совершеннолетия так и не приобретая навыков сидения, хождения, говорения и измучивая домочадцев своей прожорливостью и уходом за ними. Даже в случаях, когда обменыш вырастал, он отставал от сверстников по физическому и умственному развитию: был слабоумен, оставался немым или заикался. Часто также о подменышах говорили, что у них злобный и своенравный характер. Такие дети не слушались взрослых и приносили несчастье родителям. Некоторые рассказы повествуют о том, что обменыши живут недолго и стараются убежать в лес.
Если в семье ребенок отличался поведением от других детей - медленно рос, долго не научался ходить, много ел, поздно начинал говорить или вовсе не овладевал навыками речи, - то окружающие подозревали в нем обменыша. Такого ребенка показывали повитухе или знахарке, которая должна была «проверить» дитя. Подчас приемы «обследования» носили варварский характер. Так, в Пермской губернии ребенка на два-три часа помещали в печь, а на Вологодчине его клали под перевернутое вверх дном осиновое корыто, по которому рубили топором. Если при подобном испытании ребенок умирал или переставал двигаться, то считали, что это не человеческое дитя, а обменыш.
Кое-где у русских считали, что обменыш растет, ничем не отличаясь от обычных детей. В Вятской губернии полагали, что ребенок лешего, подкинутый людям вместо младенца, от рождения наделен магическим способностями. Он вырастает очень предприимчивым человеком и приносит достаток семье, но при этом он крайне мало находится дома. Такой обменыш старается умереть скоропостижно, чтобы избежать предсмертной исповеди и церковного напутствия. Поверья гласят о том, что после смерти обменыш становится еретиком, чье тело не принимает земля, и он не находит успокоения до тех пор, пока не разрушатся его кости.
В народе полагали, что крестьянские дети, подмененные нечистой силой, живут и воспитываются у домового или лешего. Особенно сильно мог навредить банник ребенку, оставленному в бане без присмотра. Существовало поверье, что такого ребенка банник заменяет своим детенышем. Подменыш отличается уродливым внешним обликом и всегда кричит. В отличие от остальных детей он не растет и вовремя не начинает ходить. Обычно через несколько лет подменыши умирали, превращаясь в головешку или веник.
На Вологодчине считали, что леший посылает проклятых родителями детей в деревни раздувать пожары, а также похищать еду, которую хозяйки не успели или забыли благословить. В некоторых местностях верили, что проклятые живут в подполье дома или в водоемах. Дети-подпольники, по поверьям, иногда возвращаются, но чаще навсегда остаются у домовых. Девушки-подпольницы вырастают, выходят замуж и иногда, согласно мифологическим рассказам, навещают перед замужеством своих сестер, матерей и приглашают их посмотреть на свое житье. В одном из таких рассказов, записанном на Терском берегу Белого моря, многодетная мать с горя сулит одну из дочерей-двойняшек домовому-подполь-нику, и девочка моментально исчезает. Через семнадцать лет де-вушка-подпольница приходит к своей сестре и приглашает ее посмотреть на свою свадьбу. Сестра открывает вечером подпол и видит там ярко освещенную избу, множество гостей и красивого жениха. Невеста дарит сестре гостинец и просит закрыть подпол в полночь, после чего там все исчезает. В Олонецкой губернии полагали, что подпольников можно увидеть, встав на третью ступеньку лестницы в подполье, нагнувшись головой вниз и поглядев между ног. В Костромской губернии был записан мифологический рассказ о том, как несколько мужиков шли ночью около озера и увидали в воде девушку, нагую по грудь; она попросила у них нательный крест, чтобы выйти из озера, и объяснила: «Двадцать пять лет я в озере, проклятая отцом; а если не дадите мне креста, я опять уйду в озеро на двадцать пять лет». Мужики не дали креста, и сразу же она всколыхала озеро так, что земля задрожала, а они упали от испуга.
Чтобы вернуть свое дитя, а чужое возвратить нечистой силе, традицией предписывалось бить обменыша прутьями ольхи перед горящей печью. Для битья можно было использовать также освещенную вербу, а подходящим местом для побоев считались порог или мусорная куча. Тогда мать обменыша, услышав его крики, сжалится над своим чадом и заберет его, а украденного человеческого детеныша возвратит. Однако в народе говорят, что глаза родителей, которым нечистая сила подбросила обменыша, словно застилаются колдовской пеленой, и им не приходит в голову, что их ребенок пропал, а тот, что лежит в люльке, отличается от обычных младенцев. В связи с этим представлением во многих местах у русских, особенно на Русском Севере, широко распространены мифологические рассказы со следующим сюжетом: проклятая дочь унесена и воспитана лешим; когда она вырастает и достигает брачного возраста, ее находит деревенский парень и женится на ней; молодые приходят к родителям про. клятой, и, когда те не верят, что перед ними настоящая дочь, она со всего маху ударяет об пол голосящее существо, которое много лет пролежало в люльке. В результате обменыш оборачивается поленом. Выращенная нечистыми духами девушка, достигнув брачного возраста, может появиться возле любой нежилой постройки: и в бане, и в пустом доме, и около амбара. На такую девушку, согласно народным поверьям, надо накинуть крест, и тогда она навсегда останется среди людей.
Обстоятельства подмены детей
Считалось, что нечистая сила (преимущественно женские персонажи) стремится заполучить младенца сразу после его рождения либо в период до крещения (реже — в первый год жизни, в двух-трехлетнем возрасте). По поверьям юж. славян, подмена детей чаще случалась у тех матерей, которые не соблюдали запретов, предписанных беременным или роженицам в период первых сорока дней после родов, а также у женщин, которых во время беременности проклинали мужья (словен.). На Рус. Севере верили, что причиной подмены ребенка может стать родительское проклятье, когда мать в сердцах пошлет плачущего или непослушного ребенка к черту, к лешему и т. п. В польских поверьях похищение младенцев демонами объяснялось их стремлением заполучить душу человека, пока он мал и беззащитен. Подмена детей происходила, когда новорожденного оставляли без присмотра (в доме, бане, в поле во время жатвы и т. п.). Белорусы Гродненской губ. утверждали, что «чертицы» крадут «хороших (красивых) детей», поскольку «чертенята всегда уродливы и страшны».
По представлениям западных и восточных славян, подмена могла происходить еще в период беременности женщины — демоны якобы незаметно вынимали из чрева беременной плод, заменяя его веником, чуркой, головешкой, лягушкой, краюхой хлеба и т. п., а затем женщина в свое время рожала подменыша. Жители польского Подгалья верили, что «мамуны» способны в ночное время незаметно вынимать из лона беременных женщин зародыши внебрачных детей и заменять их на уродливых «обменьцев».
У русских случаи внезапной смерти грудных младенцев часто объяснялись похищением его нечистой силой: вместо здорового малыша утром мать обнаруживала мертвое тело, которое «не дохнет и слова не скажет». «Присланный» ребенок (т. е. по неосторожности задавленный во сне спящей рядом матерью) считался не умершим, а подмененным.
Согласно русским верованиям, черти уносят некрещеных младенцев, если их перед сном мать не перекрестит; если при чихании новорожденного никто не пожелает ему здоровья. Особую бдительность следовало проявлять в банях, где обычно роженицы проводили первые дни после родов. «Если эти меры предосторожности не будут приняты, то мать и не заметит, как за крышей зашумит сильный ветер, спустится нечистая сила и обменяет ребенка, положив под бок роженицы своего “лешачонка” или “обменыша”».
В Польше популярны былички о том, как пришедшая на жатву мать положила грудного младенца на меже; тем временем из ближайшего леса вышла «мамуна», подкралась к новорожденному, схватила его, а на его место положила своего ребенка. Как только она стала удаляться, подменыш начал громко орать. Несчастная мать пыталась было как-то успокоить П., но «знающий человек» запретил ей приближаться к нему и посоветовал всем продолжать жатву. Затаившаяся в лесу «мамуна» долго ждала, чтобы люди приняли ее надрывно кричащее дитя, однако, заметив, что никто к нему не подходит, не выдержала, вернулась за ним и отдала людям их младенца.
Подмена могла происходить незаметно для людей, однако распознать подменыша можно было по внешнему виду и особенностям поведения. Он отличался уродливым телосложением: непомерно большая голова и вздутый живот при тонких, слабых руках и ногах; оттопыренные уши; заросшее волосами тело; отмечалось преждевременное появление зубов либо двойной ряд зубов у годовалого ребенка; П. плохо рос, долгое время не умел ни ходить, ни говорить; не обнаруживал признаков ума, беспрестанно плакал, был капризным; мало ел либо, наоборот, был необычно прожорливым и ненасытным. По некоторым поверьям, у подменыша тело «без костей» (серб.); старческое, сморщенное лицо (пол., хорв.); кожа темного цвета (пол., серб.); голова вытянута вперед, как у рыбы (с.-рус.); на пальцах рук когти вместо ногтей (в.-пол.); подрастая, п. становится хмурым, молчаливым и неприветливым (пол.); отличается острым взглядом и колдовскими способностями (je халовито — серб.); обладает необычной физической силой, бывает силен, «как конь» (с.-рус.). По гуцульским верованьям, «обміня-ника мож по тім пізнати, що він не говорить кілька років, довго не ходить, цілком дурний, німий або сліпий».
Считалось, что подменыш (рус. лешее детище, чертово отродье) долго не живет, умирает в возрасте семи, девяти или пятнадцати лет, либо он убегает в лес, исчезает неизвестно куда. По единичным поверьям, если подменыш доживает до зрелого возраста, то становится весьма удачливым, предприимчивым и дельным человеком, способным обогатить своих родственников (пол., с.-рус.).
Одним из признаков подмены считалось необъяснимое исчезновение пищи, приготовленной хозяйкой дома. На Западной Украине распространены поверья о духах, которые проникают в хаты, где оставлен без присмотра новорожденный, «крадуть дитину, а лишають у колисці свою, демонську, дуже крикливута пожарливу». Ребенок-відміна ничего не ест в присутствии домашних, но, оставшись без присмотра, вылезает из колыбели, добирается до печи и выедает всю еду, какую там находит, а затем возвращается на свое место.
В южнорусских быличках спрятавшийся в доме старик наблюдает за грудным младенцем, который выходит из зыбки, съедает всю заготовленную хозяйкой еду и возвращается в колыбель; местный знахарь объяснил домочадцам, что они растят подменыша, и велел утопить его в реке. Когда долго сомневающаяся хозяйка, наконец, решилась бросить ребенка в Терек со словами: «Иди, откуда пришел!», тот не утонул, а поплыл по течению и крикнул: «А, догадалась! А то было бы тебе!» Про ненасытного ребенка в Вятской губ. говорили: «этот обменок топе-рече, не могут (родители) ничем ни накормить, ни напоить». По рассказам, в с. Тростянка Подольской губ. был случай, когда бойня подменила ребенка: «взяла хрестьянского, а на тоє місце лишила свое, которий мало образ такий: руки і ноги — тонкі, черево — велике, голова така, як макогін, і вуха — мало не на шиϊ. I було воно восьми літ, але не ходило, ні говорило, а їсти — іно що попало. А як підут (домочадцы) на жнива, а его лишат в хаті, то хоць оно і не ходит, але з горшків повиїдає все, що тілько знайде...»
