Изгнание ритуальное — магический акт отгона, отпугивания, удаления за пределы "своего" пространства вредоносных сил (демонов, душ умерших, смерти, болезней, домашних насекомых, животных-вредителей и т. п.), а также выпроваживания прошедших праздников, календарных сезонов или их предметных символов (чучела, обрядового деревца, ритуальной пищи и др.).

К наиболее распространенным способам изгнания относятся: отпугивание звуками и шумом; символическое битье, выметание, выбрасывание, вынесение чего-либо за пределы дома и села, забрасывание на дерево; игровые формы "погони" и "преследования", конные скачки и езда в повозках и санях, вождение или катание ряженого; жжение костров, окуривание, бег с факелами в руках; обливание; исполнение вербальных ритуалов с мотивами "отгона", "отсылки", "угрозы" и ряд других.

Отгонная семантика может быть выражена и такими обрядовыми действиями, как матерная брань, ритуальное обнажение (см. Гениталии), битье посуды, закапывание вредоносных предметов в землю, и рядом других. Исполнителями актов изгнания часто выступали участники ритуальных обходов (см. Обходные обряды).

Сходные действия, направленные на избавление от нежелательных или опасных предметов, явлений, персонажей, животных, — широко представлены также в близких по смыслу обрядах символического уничтожения, проводов, похорон.

Семантика "изгнания" может раскрываться в символических действиях самих ритуальных форм (например, таких, как погоня за ряженым, изгнание его за пределы села; подбрасывание домашних насекомых к чужому дому и т. п.); в обрядовой терминологии, относящейся к самым разным магическим актам (например, в.слав. выгонять святки, гнать зиму; болг. гонене на змии) в народных мотивировках, объясняющих цель ритуала ("чтобы отогнать от деревни ведьм", "чтобы убежали все змеи, мыши, крысы", "чтобы изгнать нечистую силу"); в сопутствующих вербальных формулах, типа "Мухи, блохи, подите вон!" (рус.), "Вон, зима, з хаты, а лето — у хату!" (бел.), "Убегайте, змеи, завтра наступит день Иеремии" (болг.).

Ритуалы изгнания совершались, как правило, на рубеже календарного времени (на переломе старого и нового года или годовых сезонов, при смене хозяйственных циклов; в такие дни, когда, как считалось, "открывается" или "закрывается" земля) и на заключительном этапе праздничного цикла или временного отрезка (например, в последний день святок, масленицы, Великого поста, пасхального или троицко-духовского циклов, а также в первый день прилета птиц, кваканья лягушек, появления первой зелени и т. п.). Особенно характерны отгонные действия для комплекса святочных и масленичных праздников, а также для периода с начала марта до Троицы или дня Ивана Купалы. Так, обрядовое "изгнание змей" у юж. славян осуществлялось на масленицу, в понедельник Тодоровой субботы, в день св. Евдокии (1.ІІІ) или Сорока мучеников (9.III), на Благовещение (25.III), в Лазареву субботу (накануне Вербного воскресенья), в день св. Иеремеи (1.V), в летний Иванов день (24.VI). Когда впервые весной слышалось кукование кукушки, жители Брестского Полесья изгоняли тараканов, клопов и блох, обходя свой дома и хлопая по стенам и углам ольховыми ветками.

Отгонные обряды могли совершаться и окказионально, в экстремальных ситуациях: при массовом падеже скота (ср. рус. обряд изгнания Коровьей Смерти, см. Опахивание), при засухе (ср. обычай гонене змий, известный в с.зап. Болгарии), при приближении градовой тучи (ср. з.серб. ритуалы отгона града с помощью вербальной магии и угрожающих жестов, см. Град). В Архангельской губ. "выгоняли зиму" (дети бегали по улицам села, устраивая невообразимый шум и звон) только тогда, когда снег держался до Егорьева дня (23.ІV).

Объектами изгнания чаще всего выступают: хтонические животные (змеи, ящерицы, крысы, мыши, жабы) и насекомые (мухи, вши, тараканы, гусеницы), которые в большинстве случаев входят в общую группу "гадов" (ср. морав. приговор при изгнании грызунов и насекомых из дома: "вся пакость вон!", или название серб, обряда "изгнание погани"); "нечистые" птицы (воробьи, вороны, коршуны, совы, — например, укр. волын. гонити шуляка, бел. полес. гнати воробухи); демонологические персонажи (злые духи, черти, ведьмы, русалки, стриги и др).; участники ряженья или лица, исполнявшие определенные обрядовые роли (например, рус. смолен. гонять Семика); персонифицированные праздники, календарные периоды, годовые сезоны (особенно зимнего периода, ср. "изгнание святок", "коляды", "старого года", "мороза", "зимы"; а также "масленицы", "поста" и т, п.); приуроченная к ним обрядовая пища (укр. проганяти куттю); лишь в редких случаях отгонные ритуалы исполнялись по отношению к умершим предкам (дедам, родителям), удаление их из "своего" пространства чаще происходило в форме почетного выпроваживания.

Одним из самых действенных способов изгнания у всех славян считалось создание шума: стреляли из ружей, щелкали кнутами, били по металлическим предметам (в сковороды, по печной заслонке, жестяной посуде, ведрам и т. п.), грохотали деревянными трещотками и колотушками, свистели и кричали, звонили в колокольчики, играли на пищалках и свистульках, колотили по заборам и воротам, разбивали глиняную посуду и т. п. С помощью этих средств пытались изгнать как реальных насекомых-вредителей и животных-грызунов, так и некие мифические существа, календарные праздники и сезоны года. В Польском Поморье в новогоднюю ночь молодежь устраивала на улицах села оглушительный грохот и звон, "отгоняя старый год": парни громко хлопали бичами, били в сковороды, звонили колокольцами, крутили трещотки, трубили в рог, стреляли из ружей. Похожим образом в Сербии, Македонии и зап. Болгарии старались отогнать "змей" и "всех гадов" в день св. Иеремии.

Чтобы избавиться от мышей и домашних насекомых, хозяйка сама обходила ранним утром в первую субботу Великого поста свой дом, громко стуча жестяной посудой, "чтобы отпугнуть гадов" (сербы Воеводины). Обычай хлопать кнутами и плетьми нашел отражение в з.слав, названиях ритуалов изгнания: у поляков в новогоднюю ночь парни обходили село, останавливаясь перед каждым домом, и громко хлопали бичами — "выщелкивали старый год". Такие же действия совершались у словаков: группы парней ходили по селу, хлопая кнутами в ночь перед первым мая, это называлось "выщелкивание ведьм". Отгонные свойства приписывались звону колокола и колокольчиков, например, под звонящие церковные колокола водили бесноватых "для изгнания из них бесов" (см. Колокол, Колокольчик, Заслонка, Шум ритуальный).

Независимо от отпугивающих звуков сами по себе угрожающие действия битья, ударов, стука по заборам, воротам, стенам и углам дома, также приобретали отгонную функцию. Они были характерны, например, для заключительного этапа праздничных ужинов святочного периода (рождественского, новогоднего и крещенского). В Полтавской губ. по окончании ужина в день Крещения домочадцы выбегали во двор и ударами дубиной по воротам и забору "прогоняли кутью". В др. укр. селах тоже было принято "изгонять коляду" битьем деревянными валиками и "качалками" по ограде своего двора. Известный у вост. славян обряд символического приглашения "мороза" к рождественской трапезе имел свое продолжение после окончания ужина, когда члены семьи криками, стуком и битьем "прогоняли мороз": они громко стучали в двери, окна и стены дома, били палками, кочергой по забору и воротам, по земле или кричали: "Мороз, выходи вон с хаты!". На Русском Севере в ночь накануне Крещения парни били по углам домов большим бревном или булыжником, привязанным к веревке; в Вятской губ. это делали, чтобы "изгнать злых духов из деревни".

Окончание поста отмечалось у зап. славян ритуалом изгнания постной пищи (см. Жур): горшки с журом выбрасывали, бросали в костер, подвешивали к дереву или с грохотом разбивали о заборы и двери, последний из этих способов избавления от постной пищи назывался у поляков "выбивание жура".

Действия выметания, выбрасывания и удаления из дома мусора, старого хлама или ритуальных предметов во многих случаях осмыслялось как магический акт изгнания насекомых, "гадов", "злыдней" и т. п. Эти обычаи включаются в круг очистительных обрядов, приуроченных к разным весенним датам. Например, чтобы избавиться от блох, в Чистый четверг еще до рассвета хозяйка в обнаженном виде выметала избу, сор на печной заслонке выносила на дорогу, а на обратном пути громко стучала по заслонке (рус. орлов.). Выметенный таким способом мусор (вместе с пойманными насекомыми) выбрасывали в реку, на перекресток, на чужой скотный двор или относили через дорогу, за границу села, выносили из села вслед за похоронной процессией.

Тот момент, когда по обычаю требовалось удалить из дома все предметные символы завершившегося праздника (обрядовую пищу, остатки бадняка, рождественские украшения, зелень, сноп и т. п.), нередко обставлялся как акт магического изгнания не только самого праздника, но попутно и всей домашней "нечисти" (насекомых, мышей, болезней и абстрактного зла). Например, у сербов Воеводины считалось обязательным на третий день после Рождества удалить из дома расстеленную на полу к празднику рождественскую солому; пока хозяин выносил ее в полном молчании (чтобы никто не услышал, "как Божич уходит"), один из домочадцев, стоя во дворе, громко щелкал бичом, "чтобы отогнать крыс из дома". Если солому выносили в мешке, то вслед за тем пустым мешком били порог дома, "чтобы отогнать от дома все зло". Метлу, которой выметали остатки соломы, хранили до лета как орудие магического отгона градовой тучи: ею махали в сторону надвигающейся грозы. У украинцев Харьковщины было принято в последний день святок выносить из дома все остатки рождественской пищи, при этом женщины выкрикивали: "Гей, куття, с покути, а узвар — на базар!" [т. е. "долой, кутья, из красного угла, а сушеные фрукты пусть хорошо продаются на рынке"]; обычай назывался выгонять святки.

Вся совокупность перечисленных отгонных мер могла использоваться в комплексе полесских ритуалов "изгнания зимы", приуроченных к первому воскресенью или понедельнику после Пасхи. Жители Брестской обл., а также ряда р-нов Волынско-Ровенского Полесья "выгоняли зиму" следующими магическими действиями: выгребали "зиму" кочергой из углов дома, из-под лавок и печей; выметали метлой из дома и со двора, выбрасывали из дома старые веники и лапти; били метлами, кочергами и палками по заборам и воротам, разбивали горшки об углы и стены дома, выкрикивали отгонные формулы и шумели. По свидетельству из Брест, обл., "зиму бьют киями по плотах, з хаты кочаргою гонят по кутках: "Вон, зима, з хаты, а лето у хату!"" В отгонах этого типа существенным оказывается поэтапное удаление незримой "зимы" из углов дома — к порогу, от порога — к воротам, из ворот — на улицу, с улицы — к реке.

Пространственные перемещения участников отгонных обрядов (выход из дома во двор и со двора на улицу; групповой проход по селу, выход за границу села, конные скачки и поездки из конца в конец села и т. п.) тоже могли символизировать ритуальное изгнание и выпроваживание. Повсеместно в Воеводине (серб.) на второй или третий день после Рождественского сочельника молодые люди седлали коней, чтобы исполнить обряд "изгнание Рождества": они скакали во весь опор через село из конца в конец или возили старых и малых в запряженных возах. В некоторых селах "провожали Рождество", проходя пешком сквозь село под звуки свирели, гармони и пение песен; такое "изгнание" могло длиться всю ночь. Сходным образом прогоняли святки в ю.рус. селах в день Крещения: всадники с гиком и шумом скакали по улицам и били плетьми по всем заборам и воротам.

Для ряда в.слав. ритуалов весенне-летнего периода, основу которых составляет шествие участников по улицам с выходом за село, может быть отмечен устойчивый параллелизм вариантов обрядовой терминологии типа "гнать/водить" (например, гонять или водить стрелу, Семика, русалку, весну, колосок и др.). Особый тип движения исполнителей, которые шли плотной шеренгой на всю ширину улицы или бежали от церкви к краю села, взявшись за руки, а на ходу пели, кричали, звенели в заслонки и т. п., часто осмыслялся как реальное выдворение за пределы "своего" пространства чего-то вредоносного; ср. полес. свидетельство об обычае водить стрелу: "женщины идут плотно сомкнутыми рядами, перекрывая всю улицу, — выгоняют злые силы из деревни". Подобные шествия по селу из конца в конец часто осмыслялись как "проводы весны": в рус. селах Поволжья (нижегород., пензен.) такие ритуальные хождения совершались в Петровское Заговенье и назывались выгонять весну гагой-уткой, гнать утку и т. п.

В более наглядных формах акт изгнания происходил, когда за пределы села выносили чучело, насаженное на палку: таким способом гонили видьму в Брестском Полесье в день Ивана Купалы; или "прогоняли" из села ряженого участника: незадолго до Пасхи разыгрывалась сценка "изгнания Иуды" из села.

Изгнание могло осуществляться способом магического смывания или окропления водой. На Вологодчине святочные ряженые, обходя дома, брызгали водой во все стороны, "чтобы кудесов (т. е. нечистую силу) выгнать". В Гомельском Полесье, изгоняя "дедов" после поминального ужина, хозяин поливал водой пол в направлении от стола к входным дверям. Как "изгнание нечистых дней" осмыслялся в болгарской традиции обычай савойница, когда накануне Крещения девушки обходили все дома, окропляя водой людей, скот, хозяйственные строения; два последних святочных дня, когда это происходило, назывались у болгар пропуждани дни "изгоняющие дни". См. Обливание.

Отгонная и отпугивающая функция нередко приписывалась кострам или сжиганию чего-либо. Сербы раскладывали костры во дворах и садах в день Сорока мучеников (9.III), "чтобы отогнать змей", либо сжигали тряпку, "чтобы змеи разбежались от этого смрада". Жжение купальских и других обрядовых костров иногда осмыслялось как "изгнание ведьм" или как их "отпугивание". Над купальским костром вытряхивали свою одежду, что называлось в Ровенском Полесье блохы-гоныты. См. Костер, Сжигание ритуальное, Окуривание.

В качестве актов магического изгнания могли выступать и многие др. действия. У сербов масленичный обычай качаться на качелях объяснялся стремлением "изгнать дьяволов" (при качании на качелях изгонялись дьяволы). Часто отгонный смысл приписывался действиям размахиванвя чем-либо в воздухе или махания в сторону от себя: магический "отгон воробьев" совершал хозяин, обходя просяное поле и махая освященной вербовой веткой (полес.); при изгнании душ предков после поминального обеда старший из членов семьи обмахивал комнату метелкой, говоря: "А киш, киш, душечки!"; сходным образом "выгоняли душу" на 40-й день после смерти родственника, выметая хату и размахивая в воздухе топором (полес. брест.). Сербы, чтобы отогнать надвигающуюся градовую тучу, размахивали топором, косой, серпом, метлой, палкой, ситом, бердом, свадебной одеждой и др. вещами.

Символическое изгнание болезней — один из наиболее типичных приемов народной медицины: вещи, символизирующие больного или саму болезнь (срезанный колтун, волосы или ногти, мерку больного, его рубашку и т. п.), выбрасывали в топкие места, выносили за село, сплавляли по реке, закапывали в землю, избавлялись от них другими способами. Чтобы "отогнать бессонницу" от беспрестанно плачущего по ночам младенца, поляки сворачивали из детских пеленок фигурки кукол, называемых "богинками", "марудами" (т. е. именами духов, вредящих новорожденным), и выбрасывали их из дома, забрасывали на крышу, выносили на границу села. В зап. Сербии на Рождество хозяин веткой от бадняка бил скот, чтобы "выгнать из него болезни", при этом происходил магический диалог, — жена спрашивала: "Что ты гонишь?", а муж отвечал: "Гоню болезнь из овец, коров, свиней...", — "Гони, гони, чтобы ее не было".

Особые ритуалы "изгнания болезни" из человека исполнялись у юж. славян в период троицко-духовских праздников мужскими дружинами "русалиев", которые водили круговые танцы вокруг больного, отпугивая духов болезни воинственными криками, шумом, бряцаньем оружия (см. Русалии, Болезнь).

Для изгнания вредоносного духа из бесноватых и одержимых использовались церковные культовые предметы и символи: к больным подносили иконы, крест, хоругви, их окропляли освященной водой, ставили под звонящие колокола и т. п. (см. Кликушество).

Одним из действенных средств избавления от недугов считались отгонные вербальные формулы, сопутствующие знахарской практике. В лечебных заговорах болезни изгонялись: "в пустые места" (туда, где солнце не светит, петух не поет, ветер не веет и т. п.), в пещеры, в землю, в яму бездонную, в болота, темный лес, горы, в море, воду, в "подзападную сторону", "под гнилую колоду", в мышиные норы и др. "нечистые" места.

Словесные приговоры с мотивами "изгнания" могли сопровождать самые разные магические акты или просто заменять их. Основу таких текстов чаще всего составляли отгонные выкрики ("Кыш!", "Вон!", "Прочь!", "Долой!", "Геть!" и др.) и глаголы движения типа: иди, поди, ступай, уходи, беги, убегай, разбегайтесь и т. п. Содержательную канву подобных формул часто образует мотив о том, что "изгоняемому нет места в пространстве человека, это место занимает некто другой" (т. е. один персонаж уходит, потому что появляется другой). Например, болгары Добруджи, выметая в день первого марта дом и двор, кричали: "Блохи — вон, Марта — в дом!" Боснийские сербы, изгоняя змей в Лазареву субботу, громко выкрикивали: "Беги, гад ползучий, из дома, ибо Лазарь уже в доме!" При окроплении дома богоявленской водой белорусы говорили: "Вон, черце, из мойго дому, бо тут Бог живець!" Судя по текстам этого типа, сам факт наступления нового праздника или сезона требовал удаления изгоняемого: ср. чеш морав. приговор при окроплении водой хозяйственных построек в день св. Агаты (5.II): "День св. Агаты, вся нечисть вон из хаты!"; или бел. формулы при "изгнании зимы": "Вон, зима, з хаты, а лето — у хату!" (Брест, обл.). У русских Костромского края момент внесения в дом последнего сжатого снопа использовался для символического изгнания мух: входя в дом со снопом (называемым хозяином), жницы говорили: "Кишьте, мухи, вон, идет хозяин в дом!"

Другой формой этого мотива о несовместимости в одном пространстве тех, кого изгоняют, и кто приходит взамен, является сообщение о двух "чудесах", из которых одно изгоняет другое. Например, в серб, приговорах при отгоне града тучу, называемую "чудом", отпугивают известием о случившемся в этих местах еще большем "чуде" (о рождении внебрачного ребенка): "Убегай, чудо, от чуда-чудного! Вы не можете быть рядом!".

Действенность отгона усиливалась, если приговоры включали еще и формулы угрозы. В пол. обрядности дня св. Яна (24.VІ) при жжении костров парни бегали в злаковом поле с горящими факелами и кричали: "Убегай, Ян в поле, не то догоню тебя и подожгу". В сходной ситуации белорусы жгли купальские костры, выкрикивая угрозы в адрес изгоняемой "ведьмы": "Выйдзі, ведзьма, з нашага жыта <...>, а то мы цябе агнём спякем, агнём спякём, ружжом праб’ем". Участники серб. "лазарских" обходов, изгоняя в Лазареву субботу змей и прочую "нечисть", кричали: "Убегайте, змеи, крысы, мыши, жабы, блохи, вот идут лазарицы, чтобы вас сжечь, испечь на костре из колючек боярышника" (сев. Банат, Бос.). Ср. также болг. приговор при изгнании "гадов" на Благовещение: "Бегите, змеи, ужи, ящерицы, блохи, идет дед Благовец с железной булавой".

В системе юридических обычаев изгнания за пределы "своего" пространства было формой общественного наказания провинившогося. Из села публично изгоняли вора (повесив ему на шею украденную вещь), человека, преданного анафеме, преступника, иногда — "нечестную" невесту. В ряде случаев такое наказание получало символическое толкование: в Новгородской губ. во время пожара виновного в нем человека изгоняли из села в поле, т. к. считалось, что его присутствие в деревне могло навлечь огонь на другие дома.

Изгнание в народной культуре выступает не только как магический акт, но и как популярный фольклорный и мифологический мотив. В рус. духовных стихах (например, "Плач Адама") нашел отражение библейский эпизод "изгнания из рая". В в.слав, легендах о "падших", т. е. изгнанных с неба на землю ангелах (от которых якобы и пошли разные бесы и демоны), преломились богомильские представления о борьбе добра и зла. В мав. повествовательном фольклоре широко известны многочисленные сказочные сюжеты о детях, изгнанных из родного дома, типа "Мачеха и падчерица", "Медный лоб", "Незнайка" и др.

Т. А. Агапкина, Л. Н. Виноградова


Обратная ссылка: https://mooncatmagic.com/raznoe/217/izgnanie-ritualbnoe/2208/