Связь между названиями душевных болезней и представлениями о их происхождении. Представления о происхождении душевных болезней.
Свидетельства древних сказаний и повестей.
Порча; примеры.
Блаженные, юродивые; каженники.
Связь с нечистой силой, колдовство и ведовство.
Оборотничество: огненные змеи.
Полеты на шабаш.
Грамота игумена Памфила; Серапион Владимирский; грамота 1648 г.
Наказания за ведовство.
Самосуды; суды и процессы; меры против колдовства и чародейства.

Хотя взгляды на душевно-больных и отношение к ним в славянских землях, и в частности в России, в старое время во многом сходны с тем, что было изложено относительно западной Европы, однако, эти взгляды и отноше­ния обнаруживают и некоторые особенности, почему и заслуживают само­стоятельного изложения. Много ценных сведений по этому вопросу заклю­чается в сочинении Афанасьева “Поэтические воззрения славян на при­роду”).

Из этого замечательного сочинения видно, что самые названия ду­шевных болезней у славян нередко указывают на соединенное с этими болез­нями представление о карающем божестве; напр., название “boza moc”, “божья немочь”, “божье”, “бешенство”; одержимых приступами “беснованья”, неистовства и помешанных вообще называли “божевольными” и “божегнев-ными”, что свидетельствует о древнейшем взгляде на душевную болезнь, как на проявление божьей воли и божьего гнева.

С другой стороны, имеются несомненные доказательства, что душевные болезни рассматривались и как проявление силы нечистых духов, демонов; так, словом “игрец” обозначается истерический припадок, кликушество и обозна­чается диавол; слова “беснованье” и “бешенство” обозначают состояние, обу­словленное вхождением демона в человека; слово “икота” обозначает болезнен­ный припадок и обозначает человека, одержимого бесом; даже ядовитое влия­ние растений, вызывающих припадки душевного расстройства, славяне об'ясняли действием нечистой силы, называя эти растения “бесово молоко” (Eu­phorbia), “бешеная вишня” (Atropa Belladonna) и др.

По свидетельству народных сказаний, бес, вселяясь в жен и дев, отнимает у них ум, слух и зрение, повергает их в бешеное, исступленное состояние и заставляет испытывать самые мучительные страдания.

Весьма характерные данныя находятся в официальном показании шуян, относящемся к 1666 году:

“то намъ вѣдомо: Шуи посаду Яковъ Григорьевъ скорбѣлъ икотою и внѣ ума былъ весь и всячески отъ нечистаго духа ... а Василий Несмѣяновъ скорбѣлъ отъ нападенiя нечистаго духа и его исцѣлила Бо­городица, какъ сталъ молебствовать. А про Иванову жену..... Марѳу слышали мы отъ сосѣдей, что она одержима была нечистымъ духомъ и ее исцѣлила пресв. Богородица въ церкви на праздникѣ своемъ — въ литургiю въ большой выходъ...” В 1670 году шуяне подали новое показание, в котором заявили: “прiѣзжаютъ въ Шую къ чудотворному образу пресв. Богородицы Смоленскiя со многихъ городовъ и уѣздовъ всякихъ чиновъ люди молиться, мужескiй и женскiй и дѣвичь полъ, и тѣ скорбные люди..... въ божествен­ную службу мечтаются всякими кознодѣйствы”.

В повести о бесноватой жене Соломонии (XVII в.) рассказывается, что однажды ей послышалось,
“аки прiиде нѣкто ко храминѣ; она же возста отъ ложа своего и отверзи дверь и пахну ей въ лицо, и въ ума, и во очи, аки нѣкоторый вихорь велiй, и явися аки пламя нѣкое огненно и сине..... И бысть во всю ночь безъ сна; прiиде на нее трясенiе и великiй, лютый ознобъ, и въ третiй день она очюти у себѣ во утробѣ демона люта, терзающа утробу ея, и бысть въ то время во изступленiи ума отъ живущаго въ ней демона”.
Здесь виден уже способ, которым вселяется демон.

Всякое телесное страдание и всякое тревожное чувство приписывались порче “недобрых людей”, их завистливой мысли, оговору, сглазу и называлось “напускной тоской”. Злые духи насылаются на человека колдунами или кол­дуньями на срок или навсегда. Сами больные, разделяя то же убеждение, во время, напр., припадков кликушества выкликают имена лиц, подозреваемых ими в напускании порчи. Еще всего около ста лет т. наз. подобные обвинения приводили к судебным розыскам.

Так, очень интересное дело в этом отно­шении сообщает Максимов (“Год на Севере”); это дело было решено в пинежском уездном суде в 1815 году: крестьянин Михайло Чухарев был обви­нен в порче икотою своей двоюродной сестры Офимьи Лобановой, и ту Офимью, сказано в прошении, теперь злой дух мучит.

Чухарев показал на допросе, что действительно насылал порчу на свою двоюродную сестру, а на­учил его тому крестьянин Федор Крапивин; чара совершается так: снявши с себя шейный крест, должно нашептывать на соль; наговорную соль следует бросить на дорогу или вообще на то место, которым должен проходить осуж­денный на икоту. Суд приговорил Чухарева к тридцати пяти ударам кнутом и к публичному церковному покаянию. Тот же автор передает рассказ о девке-икотнице, в которой сто бесов живут и гложут.

По народному убеждению, все, что выкрикивают бесноватые и кликуши, внушено им поселившимися в их тело демонами; потому им приписывается спо­собность предсказывать будущее. Душевно-больные, одержимые божествен­ным духом, назывались блаженными, юродивыми, и в их слабоумной и бессмысленной болтовне искали пророческих вещаний; так сме­шивались в нравственно-религиозном представлении славян представления ду­шевной немощи с даром духовного предвидения и высших откровений.

Помешательство также об'яснялось на Руси проказами леших: человек, которого обошел леший (овеял вихрем), является “каженником”, искаженным, теряет смысл и память; белоруссы думают, что сходит с ума тот, над кем про­летел злой дух.

Лица, вступившие в связь с нечистой силой, приобретали чудесную власть; они назывались ведьмам знахарями и знахарками, колдунами, чародеями, кудесниками, волхвами, вещими жонками, чаровницами, смотря по местности; к ним прибегали в нужде, но они же несли ответственность за общественные и частные бедствия.

По народному убеждению всякий колдун и всякая ведьма заключали с диаволом договор, продавали ему свои грешные души, отрекаясь от бога и вечного блаженства; договор скреплялся распиской, написанной собственной кровью; существует много рассказов о том, как и при каких обстоятельствах это происходило; по заключении договора колдуны и ведьмы должны были творить людям всяческое зло; умирали они в страшных муче­ниях, при чем душа их до тех пор не могла покинуть тела, пока их не перено­сили через огонь или пока они не передавали кому-нибудь своего знания. Вредя людям, они насылали на них порчу, болезни; портили также скот, задаивали коров до смерти, скрадывали с неба дождь и росу, вызывая засуху, насылали дождь и бурю; так, напр., в 1552 г. во время осады Казани татарские колдуны и колдуньи, стоя на стенах, махали одеждами на русское войско и насылали на него буйные ветры и проливные дожди.

Демоны вступали в физическую связь с людьми; так, в вышецитированной повести о бесноватой Соломонии рассказывается, как

“въ девятый день по брацѣ, по захожденiи солнца, бывши ей въ клѣтцѣ съ мужемъ своимъ на одрѣ.... внезапу видѣ Соломонiя демона, пришедша къ ней звѣрскимъ образомъ, мохната, имущи когти, и ляже къ ней на одръ; она же вельми его убояся — иступи ума .... и съ того же дня окаяннiи демоны начаша къ ней приходить, кромѣ великихъ праздниковъ, по пяти, и по шести человѣческимъ зракомъ, якоже нѣкоторiи прекраснiи юноши, и тако нападаху на нее..... людямъ же ничто же видвѣшимъ сего”.

Еще с глубокой древности колдуньям и ведьмам приписывалась способ­ность оборотничества, превращения, особенно, в волков-оборотней, вурдала­ков, вовкулаков. Человека-вовкулака легко узнать по шерсти, растущей у него под языком. Историк Татищев рассказывает, что он

“не весьма давно отъ одного знатнаго, но неразсуднаго дворянина слышалъ, якобы онъ самъ нѣсколько, времени въ медвѣдя превращался, что слышащiе довольно верили”.

В другом месте Татищев говорит:
“въ 1714 г. заѣхалъ я въ Лубны къ фельдмаршалу графу Шереметьеву и слышалъ, что одна баба за чародѣйство осуждена на смерть, которая о себѣ сказывала, что въ сороку и дымъ превращалась, и оная съ пытки въ тому повинилася. Я хотя много представлялъ, что то неправда и баба на себя лжетъ, но фельдмаршалъ ни­мало мнѣ не внималъ”.

После долгих увещаний баба созналась, что накле­пала на себя, не стерпев мучительной пытки, что она собирает только лечеб­ные травы; казнь была отменена, и знахарку сослали в монастырь.

В оборотней превращаются также души детей, умерших некрещенными и осужденные вечно блуждать, не ведая покоя. Оборотни и лешие похищают детей, которые становятся также лесовиками, если их не освобождают во время молебствиями, если же дети, освобождаются, то они остаются слабоум­ными, обнаруживают много странностей.

Ведьмы и колдуны катаются огненными шарами, превращаются в огненых змеев: змей-смок, по представлению болгар, сосет коров и женщин, высасывая у них вместе с молоком кровь, заползает в них во время сна на ниве; являясь к ним огненным змеем, оборачивается молодцом неслыханной красоты и вступает с ними в связь; эта связь сопровождается развитием любовной тоски, от которой жертва сохнет и изводится; так было, напр., с сербской Царицей Милицей.

По представлениям славян, ведьмы могли пользоваться людьми для ноч­ных полетов, превращая спящих людей в коней; в это время спящие испыты­вали страшную тяжесть. Но большею частью полеты, необходимые для уча­стия в шабаше, совершались верхом на метле или граблях. Чтобы приобрести способность полета, ведьма мажет себе ноги, плечи и подмышками волшебной мазью, в состав которой входит трава тирлич, или обрызгивает себя водою, вскипяченною вместе с пеплом от купальского костра.


Русские ведьмы но­сятся также по воздуху в ступе (олицетворение тучи). Три раза в год (на Коляду, при встрече весны и в ночь на Ивана Купалу) ведьмы слетаются на шабаш; у малороссов шабаш происходит на Лысой горе, лежащей на левой стороне Днепра у Киева, хотя Лысых гор насчитывается до пятнадцати; у чехов и словенов шабаш происходит на Бабьих горах (в Карпатах), у литовцев эту роль выполняет Шатрия (в Шавельском уезде). На шабаше ведьмы встре­чаются с нечистыми духами и с самим диаволом, поклоняются ему, заводят бесовские игрища и потехи и всякие бесчинства.

Представление о происходя­щем на шабаше совпадает у славян с представлением западной Европы. По­дражая действиям ведьмы перед ее полетом на шабаш, можно и обыкновен­ному человеку побывать на шабаше; так сделал в Малороссии один солдат. Аналогичный же рассказ есть у сербов; этими рассказами воспользовались некоторые писатели для своих произведений (Гоголь, Пушкин, Мереж­ковский).

Обратная ссылка: https://mooncatmagic.com/knigi-i-statbi/128/vzglyad-na-dushevno-bolbnykh-u-slavyan/1585/

Во время следствия об убиении царевича Димитрия было показание, что у Михайлы Битяговского была “юродивая жоночка” и хаживала к царице Марье “для потехи”, и как царевичу приключилась смерть, царица Марья при­казала ту жонку отыскать и убить за то, что царевича она портила, а Нагой велел убить Битяговского за то, что будто бы он добывает на государя и госу­дарыню ведунов и хочет их портить; между этими ведунами назван был некий Мочалов; его было предписано сыскать и в оковах привести в Москву с вели­ким бережением; дальнейшая его судьба неизвестна.

Не избежал обвинения в колдовстве Феодор Никитич Романов; его и братьев пытали и сослали в отдаленные места. Василий Шуйский для надоб­ности колдунов вырезывал сердце из живых коней и плод из беременных женщин.

Интересен приказ Михаила Феодоровича в 1633 г., которым запрещалось под страхом смертной казни покупать у литовцев хмель, так как в Литве, по словам лазутчиков, баба-ведунья наговаривает на хмель с целью навести на Русь моровое поветрие.

Процессы о вынутых травах, кореньях, заговорных письмах и других вол­шебных снадобиях и способах порчи составляли в XVII в. самое обыкновенное явление и сплошь и рядом заканчивались сожжением обвиняемых “въ срубѣ”. Если обвиненный не доживал до казни, погибая от пытки, или, как было, напр., в 1643 г. с неким Брыкуном, предупреждал казнь самоубийством, то его труп все-таки сжигался рукой палача.

Очень часты были жалобы в напущении икоты; обвиняемых также пытали и жгли, той же участи подвергались и оговоренные ими; эти обвинения суще­ствуют, особенно на севере, и до настоящего времени, но не влекут за собою прежних последствий.

Не обходилось без порчи и на свадьбах, даже на царских, так, в 1345 г. подверглась порче жена Симеона Гордого Евпраксия, невеста Михаила Феодоровича Мария Хлопова и жена его, княжна Долгорукова, первая невеста Алексея Михайловича Всеволожская. Подобные обвинения сопровождались указанными последствиями.

Обвинениями в порче нередко пользовались ради интриг, желая отстра­нить влиятельное лицо от царя; так, напр., было поступлено с известным боя­рином Артамоном Сергеевичем Матвеевым, обвиненным в чародействе и зато­ченным.

По обвинениям душевно-больных подвергались дознанию оговоренные ими лица, сами же больные судились, как здоровые, за те проступки, в которых они нередко сами себя обвиняли, и были присуждаемы к различным наказа­ниям до смертной казни включительно.

Хотя первый случай врачебной психиатрической экспертизы относится к 1690 г., но он представляет явление эпизодическое; самая экспертиза имела последствием помещение лица, внушавшего сомнение в состоянии умственных способностей, в монастырь, вместо смертной казни5).

Еще в воинском уставе 1716 г. за чародейство угрожалось наказанием шпицрутенами или сожжением. В 1726 г. были представлены к ректору Геде­ону для увещания и вразумления иеродиакон Прилуцкого монастыря Аверкий, У которого нашли волшебные письма, и дворовый человек Василий Данилов, обвиненный в сношениях с диаволом, по наущению которого похитил золотую ризу с образа богородицы.

Наконец, в 1750 г. возникло дело о сержанте Тулубьеве, обвинявшемся в совершении любовных чар. Консистория определила: лишить Тулубьева сер­жантского звания и сослать его на покаяние в Енисейский монастырь, а брак Ирины с Дунаевым (пострадавшее от чар лицо) расторгнуть; как блудница, Ирина должна бы подлежать монастырскому заключению, “но понеже она навращена къ тому по злодѣянiю того Тулубьева чародѣйствомъ его и при­сушкою, а не по свободной волѣ, — для такихъ резоновъ отъ посылки въ монастырь ее освободить”.

Сожжений по приговору суда в это время уже не встречается, но само­суды, заканчивающиеся казнями, как видно из вышеизложенного, встречаются еще долго.

Правительство в XVIII в. уже противодействует вышеизложенным влия­ниям; так, в 1715 г. Петр I издал приказ, по которому кликуши обоего пола должны были приводиться для розыска, действительно ли они больны, или нарочно накидывают на себя порчу. В 1770 г. в Яренском уезде Вологодской губернии несколько баб и девок притворились кликушами и по злобе на раз­ных лиц начали оговаривать их в порче; оговоренные под плетьми признали себя чародеями и чародейками; за такое невежество сенат отрешил городские власти от места (в сенат были доставлены личинки обыкновенных мух, через которые будто бы напускалась порча), а кликуш за их ложные обвинения при­судил к наказанию плетьми, да и впредь подобных кликальщиц предписал на­казывать и оговорам их не верить.

Однако, реформы Петра Великого и влияние западной Европы в его цар­ствование не могли исправить суеверного невежества, так как и сама запад­ная Европа в этот период времени была им заражена в значительной степени. Лишь во второй половине XVIII в. мощное развитие просвещения принесло в этом отношении крупные плоды. В России благотворное влияние европей­ской науки, смягчившее нравы, и вместе с тем укрепление правильных взгля­дов на душевно-больных началось со времени царствования Екатерины II.