Людьми пришлыми в старое время назывались все чужеземцы, люди нерусской крови, люди нерусской веры. Никогда добрая воля не загоняла пришельца на русскую землю: нужда и корысть влекли его к нашим предкам. Славянское хлебосольство давало приют всякому пришельцу. Старейшины семейств, угощая заезжего человека, любили слушать его рассказы об отдаленных странах. При всем этом пришелец был всегда чужим в славянском обществе, и только недалекие люди верили его словам и делам.

Порча в стародавнее время служила славянам средством для изгнания нежелательных пришельцев со своей земли. Позже, из—за деградации Знания, методами порчи стали пользоваться по любому поводу: чтобы вредить соседям и соперникам, из зависти и мести.

Особое место занимали заломки, завитки или куклы. Делались они на хлебных полях и имели целью повредить здоровью человека, его хозяйству. Селяне верили, что делали заломки лихие люди, колдуны, которые сообщались с нечистой силой, владели чарами, проклятиями, заклятиями.

Уничтожить заломку, снять проклятия мог колдун, который обладал еще большей магической силой, чем тот, кто учинил лиходейство.

Обычно заломки делались так: стебельки ржи, пшеницы, ячменя или любых хлебных злаков собирались в пучок, перевязывались волосами, нитками, красными ленточками и заламывались в определенную сторону.

Делались заломки и в виде веночков. Выбор того или другого вида заломок и атрибутики, связанной с ним, зависел от многих обстоятельств. Заломки, связанные волосами, по замыслу колдуна, угрожали жизни людей или животных. Сломанные или скрученные стебельки указывали на то, что проклятие направлено против здоровья или даже жизни человека.

Заломки обычно завивали в конце мая — начале июня, когда зацветали злаки. Перед рассветом колдун раздевался догола и, стараясь быть никем не замеченным, пробирался в поле. По мнению селян, там колдун встречался с нечистой силой, которая не только не препятствовала ему чинить черное дело, но способствовала в этом, отпугивала случайных людей. По свидетельству этнографа А.К.Сержпутовского (1864—1940), известный на Слутщине колдун Иван Санюк, по прозвищу Порча, при завивании заломок произносил такие слова и заклятия, направленные в адрес хозяина поля:

"З сухога бору, нетры, гушчэчы, З багны, тхланi, балота, З цемнага лесу, з лысых гор, З ракi, з вiру глыбокага, З возера, з плесу шырокага, З вiхру, з ветру вялiкага — Адусюль збiрайся, сiла лiхая, нячыстая, Сатры, зламi (в этом месте произносилось имя человека, против которого задумывалось черное дело) Косцi жочтыя, разлi кроч гарачую, засушы яго цела, Як засохнуць i запетраюць гэтыя калявы. Каб си так засох i запетрач".

    Последние слова Порча повторял трижды, а затем продолжал: Лiхiя, куцыя, бясхвостыя i вы чсе кахатыя, прыступайце i мне памажыце майго ворага зламаць, скруцiць, сцерцi, каб сн сонейка яснага не бачыч, грому не чуч, сцежкi не таптач, смаку не меч. Як каласкi сохнуць, каб сн так ссох, прапач i згiнуч.

    В арсенале колдунов имелись заклятия и на животных, и на людей, которые захотят уничтожить заломку. Для последних у Порчи были свои проклятия: Бяру чыстыя каласкi, у коску заплятаю. Як калячкi пагнулiся, паламалiся, каб так таго немач сагнула, зламала рукi i ногi, хто гэту завiтку зачэпiць. Як каласкi сохнуць—пятраюць, каб так сн ссох—спятрач. Як зямля i неба не мiнаюцца, каб так мас слова не мiнулася.

    Увидев заломки на своем поле, селянин, чтобы отвести беду от своей семьи, вынужден был обращаться за советом и помощью к колдуну. Тот сначала долго отказывался, набивая себе цену, и только после настойчивых просьб наливал из бутылки в стакан воду, взятую из "семи колодцев", внимательно вглядывался в нее, как бы стараясь увидеть разгадку несчастий человека. Наконец он ставил стакан на стол и многозначно замечал: "Очень сильно содеяно. Не знаю, как и отделать". И делал вид, что хочет покинуть дом селянина. Хозяин и вся его семья слезно просили колдуна не покидать их в беде, обещали повысить гонорар.

Колдун продолжал отказываться, однако в конце концов уступал просьбам хозяина, который вел его в поле, где находилась заломка. За ними шагали родные селянина, любопытные соседи.

Приблизившись к заломке, колдун шептал заклятия, жестикулировал, а затем проводил вокруг нее круг, будто бы загоняя туда нечистую силу. Наступал самый ответственный момент — уничтожение заломки. Колдун становился на карачки и начинал осторожно подползать к ней. Некая странная сила будто бы не давала ему легко добраться до пучка колосков, откидывала назад. Колдун бормотал заклятия и начинал подползать с другой стороны.

Подобные манипуляции повторялись несколько раз. Случалось, что колдун раздевался догола, долго ползал на потеху присутствующим по полю, пока наконец не вырывал заломку с корнем. Всем становилось ясно: колдун одолел нечистую силу.

Теперь начинался другой этап действа. Нужно было все зло, заключенное в заломке, направить против того, кто ее завил. Колдун торжественно вносил заломку в дом хозяина, клал ее в горшок, наполненный водой из "семи колодцев", и ставил его на огонь. Когда вода закипала, колдун брал осиновый прутик и, помешивая варево, шептал разные заклятия. Затем вынимал горшок из печи, доставал завиток и обжигал его в углях. От такой операции человек, который завил заломку, сначала будто бы горит в огне, а потом сохнет, как завиток в печи.

После успешного завершения дела по уничтожению заломки хозяин щедро угощал своего избавителя, благодарил его деньгами, продуктами.

    Летом, чаще всего в июне, ведьмы—коровницы отбирают молоко у коров, портят их. У порченной коровы или удой уменьшается, или молоко становится жидким, лишенным сливок. Это значит, что молоко и сливки «отобраны» ведьмой и перенесены на ее коров; у них, вследствие этого, молоко становится настолько густым, что во время доения сбивается в комочки масла.

Для этого ведьма в купальскую ночь ходит по огородам, собирает цедилкой росу в подойник, дает ее пить своим коровам и обмывает им росой вымя. Из—за чего пропадает молоко у коров тех хозяев, в чьих огородах таким образом собрана роса. Еще собирают камни по чужим дворам и употребляют их для «паренья» молочных горшков. Поэтому заботливые хозяйки всю купальскую ночь стерегут свои огороды, чтобы «коровница» не собрала с них росы.

Иной раз ведьмы пользуются для порчи особым рушником. Поскольку некоторые хозяева из предосторожности выгоняют свою скотину на пастбище очень рано, то ведьмы появляются на лугу, где пасутся коровы, тоже рано. Берут рушник, тягают его по росе и, показывая на ту корову, у которой хотят отобрать молоко, говорят:

"Як раса чбывае з—пад ручнiка, так каб убыло малако ч гэтай каровы" и "Як раса чбiраецца ч мой ручнiк, так няхай i малако пераходзiць ад гэтай каровы i чбiраецца ч вымя масй каровы".

Затем ведьмы выкручивают рушник и воду, которая образовалась, дают выпить своей корове. Молоко после этого будет убывать у «спорченного» животного и перейдет к ведьминой корове.

Какова связь между собиранием росы и убылью молока? Селяне верили, что роса это "сок земли", дающий растениям питание, жизнь. Роса может быть живительной или вредоносной. Первым качеством она особенно отличается на Юрьев день, потому—то скот и выгоняют на Юрьеву росу. На Купалу же она «молочная»: поверье говорит, что в былые времена случалось, если намочить цедилку в купальской росе, то с нее лилось настоящее молоко.

Ведьмы могут портить росу и тем вредить скоту. Для того, чтобы узнать, вредная роса или нет, знахарки вывешивают на ночь тряпочку и утром пробуют, какова роса на вкус. Если она сладкая, значит испорчена, и тогда нельзя выгонять скот на пастбище, пока роса не обсохнет. В противном случае скот может заболеть или в молоке будет показываться кровь.

На Купалу, чтобы предохранить коров от порчи, прогоняют их через огонь, разложенный у ворот. Если же и это не поможет, и молоко будет отобрано, тогда варят цедилку в "купальском зелье" и отвар дают пить коровам. Таким вывариванием цедилки достигается и другая цель: ведьма, отобравшая молоко, должна от этого исчахнуть, если только ничего не одолжить ей в течение трех дней.


© Д—р А.В.Толмачев, президент АКНА
Заговоры приведены по—белорусски.


Обратная ссылка: https://mooncatmagic.com/knigi-i-statbi/128/porcha-v-slavyanskoy-magii/1800/