В 1923 г. краевед, этнограф и археолог Василий Смирнов опубликовал в сборнике трудов Костромского научного общества по изучению местного края статью «Черт родился. (Творимая легенда)». Речь в ней шла о необычном демонологическом сюжете, получившем распространение в Советской России, — о черте, родившемся в семье коммуниста. В своих комментариях к публикации Смирнов указывал на ряд параллелей в европейской фольклорной прозе.
В одной из версий этой истории, записанной самим Смирновым в Костроме в 1920 г., рассказывалось следующее:
"Не у нас это было, где-то тут близко в Ярославской губернии. Жили мужик да баба. Мужик, коммунист он был, изрубил иконы, побросал их в печку. Знала ли, нет ли про то баба, стала она растапливать печь, — не топятся дрова, да и только. «Что, — говорит баба, — за чудо!» А из печки голос: «Это чудо еще не чудо, а вот через три дня так будет чудо». Испугалась баба, побросала все, а через три дни и разродилась, да и родила черта — мохнатый весь. Народ прослышал про это. Собираться стал смотреть на черта. Всполошились и власти, аресты пошли — не ходи смотреть на черта. Что делать? Думали-думали мужик с бабой, взяли да и отнесли черта в лес, бросили там. Приходят домой, а черт сидит на лавке, смеется. «Вот так чудо», — говорят. — «Нет, это еще не чудо, а вот через двадцать дней так будет чудо», — говорит тот. Не знают мужик с бабой, что им и делать, отказываются от черта и соседи, никто не берет. Узнало начальство и арестовало черта".
Согласно сведениям, собранным Смирновым, рассказ о черте, родившемся в семье коммуниста, получил в 1920–1921 гг. широкое распространение не только в Костромской, но и в Ярославской, Тверской и Вологодской губерниях, а также в Москве. Варианты рассказа включали два сюжетных подтипа. В первом «причиной» рождения черта было сожжение икон, а во втором речь шла о неосторожных словах, произнесенных мужем-коммунистом:
В Ярославской губернии во время партийной мобилизации на транспорт был пущен слух, что в Тутаевском уезде... жена мобилизованного на транспорт коммуниста родила черта. Дело вышло таким образом. Мужа при-звал комитет, а жена просила остаться, говоря, что на днях у нее должен родиться ребенок. «А хоть черта роди, — ответил муж, — раз партия требует, я обязан явиться». И вот муж уехал, а жена родила черта с хвостом и рогами.
Среди устойчивых мотивов, присутствующих в опубликованных Смирновым текстах, следует отметить формулу «это еще не чудо», произносимую потусторонним голосом «из печи», «из трубы» или «в брюхе» бабы и подразумевающую, так сказать, цепочку чудесных и страшных событий (в том числе и еще не произошедших); сохранность сжигаемых икон (в одном из вариантов, кроме того, из самовара, вскипяченного на углях от иконы, идет не вода, а кровь); необычные, по сравнению с человеческим младенцем, способности новорожденного черта («как родился, так и побежал в угол», «как родилось, так и заговорило»), а также неудачные попытки избавиться от него (черта бросают в лесу, топят в воде, закапывают в землю и даже режут на куски). Примечательным представляется и финальный мотив, присутствующий в большинстве версий — черта передают в музей, где все желающие могут его увидеть, либо «возят в клетке по городам». Судя по материалам Смирнова, распространение легенды действительно сопровождалось наплывом людей, желающих посмотреть на черта, в губернские и уездные музеи. Так, Ярославский естественно- исторический музей с этой целью посетило около 400 человек; что-то подобное происходило и в Вологде. В более позднем варианте того же сюжета из Тверской губернии рассказывалось, «что родился поросенок с человеческой головой..., но был убит мужиком, и этого мужика будто бы расстреляли за то, что он загубил человеческую душу. Говорили, что также был после появления на свет поросенка расстрелян священник, арестованный раньше за то, что он предсказал рождение получеловека-полусвиньи. Досадная молва волновала настолько, что осенью 1921 г. особое ветеринарное совещание на ржевской фирме мелкого животноводства в Зеленкине составило акт осмотра какого-то свиного уродца, действительно родившегося там, потом заспиртованного и переданного в ржевский музей. С появлением его в музее посещаемость музея значительно увеличилась»
Статью «Черт родился» подробно пересказал М.М. Пришвин, сделавший к этой истории соб-ственное дополнение:
"Теперь от себя скажу, что легенда о родившемся черте, конечно, не миновала и моего слуха: в деревне Следово Смоленской губернии жена бывшего военного комиссара Петра Васильевича Ермилина, Акулина, потихоньку от мужа повесила на рожденного ею ребенка крестик, чтобы предохранить его от превращения в черта; знаю, что Смоленский черт был заделан в ящик и отправлен в Москву в музей... В любой избе стоит мне только заикнуться о родившемся черте, как мне откликнутся новыми бесчисленными вариантами".
Не останавливаясь на возможных литературных продолжениях этой истории (мне, представляется, что она могла оказать влияние на фабулу булгаковского «Собачьего сердца»), вернусь к проблеме ее интерпретации и контекстов. Казалось бы, наиболее важные соображения здесь уже были высказаны самим Смирновым. Это, однако, не так, поскольку в действительности мы имеем дело не столько с «творимой легендой», сколько со случаем международной миграции устойчивого сюжета.
В начале 1891 г. провинциальные американские газеты одна за другой стали публиковать заметки о необычной истории, якобы произошедшей где-то в Миннесоте: в семье сапожника по фамилии Миллер или Моррис родился младенец, целиком покрытый волосами, с хвостом, рогами на голове, когтями на руках и копытами на ногах, короче говоря — не человек, а чертенок. За три недели до этого трагического события в дом Миллеров «зашел еврей-разносчик, торговавший цветными олеографиями распятия. Его попросили уйти, но он так навязчиво предлагал свой товар, что миссис Миллер рассердилась. Она заявила, что скорее потерпит в доме черта, чем изображение Спасителя. Несчастная женщина даже не догадывалась о подлинном значении своих слов, пока не взглянула на рожденное ею чудовище».
В других версиях речь шла о книготорговце, продающем Библию, или о молодом католическом священнике, торгующем изображениями Мадонны с младенцем. Формула проклятия, приводящего к рождению чертенка, также могла варьироваться, однако результат был всегда один и тот же. В некоторых корреспонденциях сообщалось, кроме того, что чудовище было передано в музей Смитсоновского института в Вашингтоне, в результате чего это учреждение посетило более 2000 человек, желавших увидеть чертенка собственными глазами. Слух о рождении черта продолжал циркулировать в Северной Америке. В книге «Аномалии и курьезы медицины», написанной в 1896 г. в Филадельфии докторами Джорджем Гаулдом и Уолтером Пайлом, история о новорожденном черте пересказывалась как якобы произошедшая в Австралии. Судя по всему, о распространении той же легенды свидетельствует следующее сообщение Летишии Реншалл, опубликованное в 1902 г. в «Журнале американского фольклора»:
В январе в нью-йоркской «маленькой Италии» было много волнений из-за родившегося вследствие проклятия дьявольского младенца. Сообщалось, что у него есть рога, горящие огнем зеленые глаза, ноги заканчиваются раздвоенными копытами, что в двухдневном возрасте он убил соседского ребенка, на чьем горле остались следы крошечных пальчиков. Приблизительно тогда же подобные слухи ходили и в Балтиморе...В 1913 г. этот же сюжет был записан в Квебеке:
"В деревне неподалеку от Монреаля жила женщина. Раньше она была хорошей католичкой, а потом стала серьезно пренебрегать своими религиозными обязанностями. Ее безверие достигло апогея во время ее беременности, когда она выгнала продавца религиозных картин, заявив, что лучше иметь в доме черта. Ребенок, родившийся в положенное время, обнаружил необычайное развитие. У него от рождения были зубы; он начал говорить, когда ему был месяц; вообще он настолько поразил своих родителей и их соседей, сходив-шихся со всех сторон, чтобы посмотреть на это чудище, что они стали всерьез подумывать о том, чтобы его убить. Ребенок подслушал разговор об этом и вмешался в него следующим образом: «Если вы убьете меня, появятся семеро худших, чем я». Он отсоветовал отдавать его в бродячий цирк в качестве «уродца», заявив, что денег на нем заработать никогда не удастся".
В 1914 г. слухи о рождении чертенка распространились в Чикаго. Об этом эпизоде мы можем судить из первых рук благодаря воспоминаниям Джейн Аддамс, — лидера суфражистского движения в США. В чикагском случае учреждением, куда был передан чертенок (the Devil Baby), считали именно Халл-хауз, так что в течение полутора месяцев 1914 г. Аддамс имела возможность наблюдать за непосредственным социальным эффектом легенды, а также знакомиться с ее разными вариантами.
Выяснилось, что здесь имели хождение те же самые сюжетные подтипы, что и в позднейших русских вариантах, — с уничтожением священного изображения. Сама Аддамс суммировала их следующим образом:
Итальянская версия, известная в сотне вариантов, рассказывала о благочестивой итальянке, вышедшей замуж за атеиста. Ее муж в гневе разорвал священное изображение, висевшее на стене в спальне, и заявил, что скорее потерпит в доме черта, чем такую вещь, после чего дьявол воплотился в его будущем ребенке. Сразу же после рождения чертенок стал бегать по столу, грозя своему отцу пальцем с глубокой укоризной. В конце концов, отец поймал его и, охваченный страхом и трепетом, отнес в Халл-хауз. Когда обитатели последнего, невзирая на ужасающую внешность младенца, вознамерились спасти его душу и отнесли его в церковь, чтобы окрестить, они обнаружили, что чертенок сбежал от святой воды и беспечно скачет по спинкам церковных скамеек.
Еврейская версия рассказывает об отце шести дочерей, сказавшем перед рождением седьмого ребенка, что лучше иметь в семье черта, чем еще одну дочь, после чего чертенок сразу же и появился.
Наконец, в 1941 г. этот же сюжет был записан студентом Университета Индианы от тридцатидевятилетней афроамериканки, родившейся и выросшей в Джорджии:
В Арканзасе странствующий торговец остановился у дома одной женщины и спросил, не хочет ли она купить Библию. Женщина была беременна. Она сказала, что скорее потерпит в своем доме черта, чем проклятую Библию. Когда ребенок родился, у него были длинные уши, рога и хвост. Потом и женщина, и ее ребенок умерли.
Наконец, можно вспомнить и более ранний сюжет о новорожденном чертенке. Это легенда о так называемом «джерсийском дьяволе», появившаяся, по-видимому, еще в XVIII в. В ней рассказывается о многодетной матери по имени Джейн Лидс, проклявшей в утробе свое тринадцатое дитя и в результате также родившей демона. Сначала новорожденный выглядел как обычный ребенок, но затем превратился в монстра со змеиным телом, лошадиной головой, свиными конечностями и крыльями летучей мыши:
Сбежав от матери, чудовище убивало детей и причиняло многочисленные бедствия сельскому хозяйству. В последующие годы этому существу приписывали различные зловещие звуки и таинственные происшествия, в которых видели предвестия несчастий, кораблекрушений и войн. «Звездный час» джерсийского дьявола, судя по всему, пришелся на 1909 г., когда газеты южного Нью-Джерси и восточной Пенсильвании были заполнены сообщениями о людях, видевших это чудовище.
Таким образом, американские легенды о проклятых детях, имевшие достаточно широкое распространение на рубеже XIX и XX вв., представляют собой достаточно близкую аналогию русскому демонологическому сюжету, исследованному Смирновым.
Обратная ссылка: https://mooncatmagic.com/knigi-i-statbi/128/chert-rodilsya-tvorimaya-legenda/3422/
