Колдовство и порча между крестьянами Томской губернии

[Eliz]

„Главными руководителями и решителями въ семейныхъ делахъ народа доныне служатъ ведуны и колдуны, знахари и колдуньи “—говорить г. Барсовъ въ своей статье,: „Очер­ки народнаго мировоззрения и быта“. Мы не сомневаемся, что от­носительно великороссийскихъ губерний такое замечание совершен­но справедливо; но относительно сибирскихъ губерний, напримеръ, Томской, этого сказать нельзя. Правда, что cуеверие вообще и верование въ чары ведуновъ и колдуновъ, знахарей и колдуний существуетъ и здесь; но здешний крестьянинъ далеко не такъ суеверенъ.

Въ Томской губернии: колдовство чаще всего совершаются посредствомъ — змеи и лягушки, при чемъ эти гады употребляются или вмемте, или порознь. Въ 1815 г. крестьянская девкa Прасковья Плотникова пойма­на была несколькими человеками свидетелей въ томъ, что сажала въ пустую бутылку живаго змеёныша. При следствии и допросе, она показала, что делала это съ целью испортить или отравить крестьянина Кармина, по просьбе жены его Федосьи.

Для этого нужно было поймать змеёныша, съ известными словами, посадить его въ бутылку, залить квасомъ, дать этому квасу настояться, а потомъ поить кого следуетъ. Федосья Кармина отозвалась, что ни­когда и ни о чемъ не просила Прасковью Плотникову. Бийский штабъ - лекарь Головинъ нашелъ, что квасъ, настоенный на змеёныше, долженъ быть признанъ вреднымъ для здоровья. Обсуждая это дело, уездный судъ, въ виду Уложения царя Алексея Ми­хаиловича 22 гл, 23ст. и Воинскаго Устава 162 ст., призналъ Плотникову подлежащею смертной казни; но, принимая во вниманie указъ 13 Января 1757г, присудилъ ее только къ наказанию кнутомъ и ссылке въ Нерчинскъ въ каторжную работу ; Кармину же определилъ оставить свободною „впредь до изобличения. Но Томский уголовный судъ нашелъ, что составленная Плотниковою порча или отрава не была еще употреблена въ дело, а потому присудилъ „оную Прасковью Плотникову, за делание вреднаго состава, на основании указа 22 июня 1720 г, наказать розгами 40 ударами и оставить ее на месте жительства “.

Въ 1818 г. жена лазаретнаго служителя Салаирскаго рудника Акулина Мякотина объявила начальству, что, пять летъ тому назадъ, крестьянская жена Прасковья Адова колдовала и портила Золовку свою Хавронью сушеною лягушкой, ко­торую клали въ щи, думая, что Хавронья отъ этого умретъ. Обви­ненная, конечно, во всемъ заперлась. Хавронья показала, что, пять лет тому назадъ, у нея болели руки и ноги, но отчего неизвестпо. Тоже самое показачи отецъ и мать Хавроньи. Принимая во внимание, что на повальномъ обыcке Прасковья Адова не одобрена въ поведении, Кузнецкий уездный судъ полагалъ сослать ее, въ Туру - ханскъ на поселение, или въ Иркутскъ. Но Томский уголовный судъ определилъ оставить Адову отъ дела свободною.

Въ 1823г. двенадцатилетняя девочка Матрена Шимолина, объявила начальству, что крестьянская девка деревни Овечкиной, Анна Шимолина держитъ у себя въ горшке, живую змею и ля­гушку. Полагая, что Шимолина затеваетъ какое - нибудь колдовство и хочетъ кого -нибудь испортить, начальство повело дело такъ, что по этому обстоятельству произведено было следствие. На допросе обвиненная показала, что никакой змеи и лягушки въ горшке не держала и колдовать не хотела. На очной ставке, Марфа Шимолина созналась, что все это она выдумала, по научению крестьянина Да­выда Овечкина, который сердитъ на Анну за то, что, перевозя ее, однажды, чрезъ реку, онъ склонялъ ее къ блуду съ нимъ, но она на это не согласилась. Дело кончилось ничемъ.

Въ прежнее время,въ Томской губернии было множество змей. Близь Гольцевскаго рудника, Палласъ слышалъ ночью въ горахъ хриплый, тихий голосъ, который рудо­копы единогласно приписывали серымъ змеямъ. Въ Ивановскомъ руднике, ему показывали некоторые выдавшиеся углы камней, на которыхъ находились гладкие и какъ бы шлифо­ванные желобки; рудокопы приписывали это явление змеямъ ползающимъ будто-бы по этимъ местамъ. Название мест­ностей губернии, каковы Змеевъ, Змеинка, Зм еиногорскъ, Змеинская, произошло отъ множества находив­шихся тамъ змей.

Въ Змеиногорскомъ руднике, во время его открытия, находилось ихъ такое множество, что они мешали работамъ и для истребления ихъ каждый день наряжались особыя команды. Съ увеличениемъ народонаселения, змеи повывелись, однако еще водится порода козюлька и ужъ и поодиночке и гнездами (въ 60 и более штукъ). Есть знахари, которые выдаютъ себя умеющими заговаривать места, ужаленныя змеями.

"«Змея - змеюница, головная - головница! Ползай же ты в северную сторону къ рябинному кусту; сядь же ты на святое дерево – на рябинный кустъ; поезжай же ты къ океану-морю; на океане-море – латырь-камень; на этом камне змеиное жало; оно не горитъ, не болитъ и не пухнетъ; такъ бы не горело, не болело и не пухло (место ужаленное) у такого-то."

Говоря про себя эти слова, знахари обводятъ пальцемъ вокругъ ужаленнаго места, или делаютъ нож ницами видъ стрижения. И случается, что после нескольких операций, повторённых через известный, обыкновенно короткий, промежуток времени, останавливают дальнейший ход повреждения».

Въ Германии въ X V I I в. существовало поверье, что отъ совокупления дьявола съ вйдьмою могутъ произойти только разнаго ро­да гады, какъ змеи, лягушки, ящерицы, черви. Наши крестьяне считаютъ их созданиемъ дьявола на горе человека.

Несмотря на то, сибирские знахари употребляютъ змею и лягушку, какъ врачебное средство. Змеиный выползокь считается средством противъ лихорадки. Нужно носить его при себе, зашитымъ во что нибудь, прочитавъ надъ нимъ заговоръ:

«Встану я, рабъ Божий №, благословясь, пойду, перекрестясь, изъ две­рей въ двери, изъ воротъ въ вороты, подъ восточную сторону, въ чистое поле, къ океану-морю, на святъ Божий островъ. На этом острове лежитъ Алатырь-камень, а на камни стоитъ Мати Пречистая Богородица, проситъ и молитъ беспрестанно господа Иисуса Христа объ насъ грешных. Прошу и молю. Пречистая Божия Матерь, усердно, своими горькими слезами, заступи обо мне, рабе Божием (имярек). Отгони злую лихоманку за тридевять земель, въ тридесятое пустое царство, отгони и отведи отъ меня, Божьяго человека (имярек). Ключъ въ море, языкъ во рту».

Лягушка употребляется противъ запоя. Для этого нужно живую лягушку посадить въ вино и поставить его на сутки въ теплое место, а потомъ настой этотъ дать пить подверженному запою, однако же, чтобы онъ не зналъ, что пьетъ. Съ больнымъ, делается тошнота, потомъ его навсегда отбиваетъ отъ вина

Иногда въ колдовстве играетъ роль человеческая кровь, неко­торые части человеческого тела, волосы и т.п. Въ 1812г. крестьянка Дарья Карганова была поймана своими домашними за приготовлениемъ какого-то снадобья въ скорлупе куринаго яйца. На вопросъ что она делаетъ?— Дарья объяснила, что занимается приготовлениемъ состава изъ месячныхъ своихъ очищений, съ целью дать это въ пищу всему своему семейству, чтобы оно не пре­следовало ее, а любило. Тоже Дарья показала и при следствии, при чемъ присоединила, что составь она приготовляла по совету любовника, крестьянина. Помелцева, съ которымъ живетъ уже другой годъ. Помелцевъ ни въ чемъ не сознался, кроме того только, что однажды Дарья приглашала его ночевать, и онъ приходилъ къ ней, но свекоръ ея увиделъ, его и прогналъ.

Уголовный Судъ приговорилъ Дарью Карганову къ наказанию 50-ю ударами плетей и къ ссылке на поселение, а Леонтия Помелцева, за то, что онъ приходилъ къ ней ночевать, между темъ, какъ у него жена и дети, — къ сельской тюрьме на хлебе и воде въ течение двухъ недель.

Въ 1820г въ д Сибирцевой, крестьянская жена Дарья Гор­чакова и солдатка Афимья Безетрашникова портили женщинъ. Изъ числа такихъ испорченныхъ,13 человекъ приходили въ беснование, икали, кричали по птичьи, лаяли, ругали всехъ, кто имъ встречался, ломали и кусали у себя руки, щипали тело а некоторые, находясь в таком возбужденном состоянии, говорили, что ихъ испортила Горчакова. Уголовный судъ решилъ: оставить обвиняе­мыхъ Горчакову и Безстрашникову свободны­ми, но поручить сельскому старшине наблюдать за ихъ поведениемъ.

Обратная ссылка: https://mooncatmagic.com/etnograficheskie-materialy/21/koldovstvo-i-porcha-mezhdu-krestbyanami-tomskoy-gubernii/1187/

[Eliz]

Въ 1814г. крестьянинъ дер.Мурашевой Сергей Алимовъ заболелъ, но скоро вы здоровелъ отъ настоя травы, которую дал ему пить извощикъ; при этомъ извощикъ объяснилъ Алимову, что болезнь у него была отъ порчи. После того, Алимовъ увиделъ, что у него въ шапке, подъ сукномъ, прикреплена бумажка и соломенка. Подозревая въ этомъ свою жену Арину, онъ сталъ спрашивать ее объ этомъ и она созналась, что бумажку и соломенку приклеила ему ради порчи, по просьбе ея, Анна Матвеева. Продолжая допросы, Алимовъ узналъ, что, съ целью же порчи, у нея находится два узелка съ волшебною солью, изъ которыхъ одинъ приготовленъ для него, а другой для всего семейства. Обо всем этомъ Алимовъ заявилъ сельскому старшине. Но при производстве следствия, жена показала, что ни какимъ колдовствомъ и порчею никог­да не занималась, а если говорила мужу про соль, то это она сделала не стерпя жестокихъ истязаний мужа, который привязавъ её къ печному брусу, стегалъ прутья­ми и донрашивалъ, не она ли его испортила. Анна Матвеева отозвалась, что она порчей и колдовствомъ не занимается и никакой бумажки и соломенки въ шапке Алимова не приклеивала. По свидетельству уезднаго лекаря узелковъ, никакого вреднаго яда в той соли не оказалось и судъ не приговорилъ Арину Алимову къ какому-либо наказанию.

Колдовство посредствомъ крови месячных очищений было въ ходу въ Германии ещё въ прошломъ. Вотъ что рассказываетъ Крейтерманъ въ своемъ „Любопытномъ и волш ебномъ лечебнике"( 1726г) : „Колдуны и колдуньи употребляютъ какъ чародейственныя и дьявольския средства для внушения любви: слова, знаки, нашептывания, восковыя изображения ; иногда они зарываютъ подъ дверью или порогомъ кусочекъ платья или что-нибудь другое, принадлежащее лицу, н а которое гадаютъ. Любодейки и т. п. сволочь пользуются для этой цели своимъ месячнымъ очищениемъ, семенемъ мужчины, детскимъ последомъ, молокомъ, потомъ, уриной, слюной, волосами, пуповиной, мозгомъ головастика.“ Отваръ подобныхъ ингредиентовъ или напитокъ, приготовленный изъ собственной кипяченой крови, изъ яичекъ зайца, изъ печени голубя, должны были возбудить любовь въ человеке, пившемъ его.

Наговоры на соль, съ целью при­ворожить къ себе, известны давно ; одинъ изъ любопытныхъ процессовъ по этому предмету можно найти у г.Забелина въ сочинении : „Домашний бытъ русскихъ царицъ въ XVI и XVII в.“ Составъ, который приготовляла Дарья Карганова, называется присушкою. Для большей силы, надъ нею, обыкновенно, знахари и колдуны произносятъ следующий заговоръ:

«Встану я (имя) и пойду изъ дверей въ двери, изъ дверей в вороты, въ чистое поле. Навстречу мне огонь и полымя и буенъ ветеръ. Встану и поклонюсь имъ низешенько и скажу такъ: «Гой еси Огонь и Полымя! Не палите земныхъ травъ, и буенъ ветеръ, не раздувай Полымя, а сослужи службу верную, великую — выньте из меня (имя) тоску тоскучую и сухоту плакучую, понесите ее черезъ борА — не потеряйте, черезъ пороги — не уроните, черезъ моря и реки — не утопите, а вложите ее въ раба Божиего (имя), въ белую грудь, в ретивое сердце и в легкия, и в печень, чтобы он обо мне рабе Божией (имя) тосковалъ и горевалъ денну, ночну полуночну пору, въ сладкихъ яствахъ бы не заедалъ, въ меду, пиве и вине не запивалъ. Будьте вы, слова мои, крепки и лепки от ныне и до веку. Заключаю крепкимъ замкомъ, и ключ въ воду».

Заговоръ произносится надъ виномъ, водою, хлебомъ, солью, надъ всемъ, что можно дать привораживаемому.Иногда над оставленными нав песке следами.

Заговоръ, имеющий целью, чтобы кто-нибудь разлюбилъ кого, называется отсушкою или отворотом. Онъ произносится надъ теми же предметами:

«Пойду я въ поле на травы зелены, на цветы лазоревы. Навстречу мне бежитъ духъ-вихорь из чистаго поля, со своею негодною силою, съ моря на море, чрезъ леса дремучи, чрезъ горы высокия, чрезъ долы широкие; и как он бьетъ травы и цветы ломаетъ и бросаетъ, так бы № билъ, ломалъ № и бросалъ, и на очи не принималъ, и до себя вплоть не допускалъ, и казался бы тотъ человекъ пуще змея лютаго, и жгло и палило бы его огнемъ, громомъ и молнией. Тому слову моему нетъ края и конца, ни переговору и недоговору»

Иногда колдовство севершается посредствомъ одного дуновенья и призывами злых духовъ. Въ 1826 г. крестьянская жена дер. Крутихиной, Марфа Нечунаева была въ гостяхъ у крестьянина Савелия Ощепкова. Вечеромъ пришелъ къ Ощепкову, также въ гости, крестьянинъ Аристархъ Пришвицынъ. Онъ былъ пьянъ и увидевъ находящихся здесь женщинъ, началъ с ними любезничать— кланяться въ ноги, целовать ихъ. Марфа не хотела целоваться, но Пришвицынъ поцеловалъ ее насильно и при этомъ дунулъ на нее. Съ этого времени, она почувствовала „величайшую грусть, как будто-бы что нибудь потеряла".
Такое состояние продолжалось 10 недель.Мужъ Марфы просилъ крестьянина Ивана Бутакова полечить жену, но тотъ не смогъ помочь.

После того, Марфа „пришла въ безумие и стала говорить, что внутри ея молодецъ запасенъ и закрепленъ, и того молодца Бутакову не выжить, а засадилъ его Пришвицынъ, но просьбе девки Авдотьи Чернавиной ". При этомъ больная рвала на себе волосы и платье и билась такъ сильно, что её не было возможности удержать. Заявивъ обо всемъ этомъ волостному правлению, мужъ Марфы добавилъ, что въ порче жены своей онъ подозревает крестьянина Пришвицына, который находится въ любов­ной связи съ Авдотьей Чернавнной, а эта последняя сердита на его жену за то, что отецъ Чернавиной бралъ у отца его жены 10 руб.въ займы на срокъ, и, когда прошелъ этотъ срокъ, то не далъ отсрочки.

Волостное правление распорядилось освидетельствовать Марфу. Только, придя въ волость, где собралась сходка, Марфа почувствовала дурноту, стала, какъ безумная, кричать, ругаться, рвать на себе волосы и говорить „злодей Пришвицынъ и Дунька—здесь; они посадили въ меня молодца безъ жизни. Волостное правление обо всемъ этомъ донесло земскому суду. Началось следствие, но оно, конечно, окон­чилось ни чемъ.

Въ 1820 г. Кузнецкий городничий донесъ Томскому Губернатору, что „ мещанка Авдотья Персиковам отъ сильной рвоты изрыгнула изъ гортани съ кровью лягушку, величиною среднюю, цветомъ желто-серую, полосатую; Авдотья Персикова объявила, что она въ животе болью и частою рвотою была одержима съ Фоминой недели, но отчего тварь зародилась у ней в животе- она не знаетъ. Но полагаетъ сомнение на невестку свою, Авдотью же Персикову, у которой она на Фоминой неделе была въ доме и она, Авдотья, ее потчивала щами с каким то сором, сказывая, что в них нечаянно попала изъ трубы сажа.

У упомянутой ея невестки Авдотьи в доме того часу сделанъ былъ обыскъ, но ничего вредногои сомнительнаго найдено не было. А "изрыгнутая лягушка хотя въ воду была посажена, но чрезъ три часа изгибла “.

На такое донесение губернаторъ отозвался городничему, что „ происшествие сие есть совершенно противоестественное, и дол­жно быть известно высшему начальству с препровождением и самой лягушки, а потому ему предписывалось донести, „сохранена ли оная лягушка или истреблена, буде же она если сохраняется, то, для предупреждения отъ гнилости, необходимо положить ее, въ стеклянную банку, спиртомъ напол­ненную, и держать в ъ холодномъ месте “.

Городничий донесъ, что лягушка, высушенная, безъ повреждения, хранится в правлении, а само следствие отослано въ городской магистратъ для решения. Дело рассматривалось потом в суде, но такъ какъ обвиняемая ни в чёмъ не созналась, она осталась свободна от всякаго наказания.

Въ 1829 году крестьяне д. Мурашиной Петр Гудошниковъ, Варфоломей Абрамовъ и Алексей Кулагин, явясь на сходку, объявили, что у перваго жена Анна Сергеевна, у второго дочь Марфа и у последняго Жена Дарья „ въ недавнее время оказались испорченными, посажены въ нихъ нечистые духии они кричат разными голосами, причемъ выговариваютъ, что посажены въ них нечистыя духи оной же деревни крестьянина Гаврилы Алимова дочерью, девицею Катериной, а ее научила оной порче мать ея родная Марья Дмитриева“.

По выслушанию такого заявления общество в числе 50 человекъ, отозвалось, что оно „персонально" слышало отъ помянутыхъ выше больныхъ выкликанье на Марью ; „а какъ объ оной Марье и прежде сего въ таковыхъ же порчахъ многихъ людей полагалось сомнительство, токмо до ясности сего не дойдено", то общество составило объ этомъ приговоръ, ходотайствуя о производ­стве; следствия о колдовстве Марьи Дмитриевой и дочери ея Кате рины.

При следствии показали:

1) Жена Гудошникова Анна Сер­геева, 51 года, что „назадъ тому годовъ около семи, она, въ зим­нее время, неизвестно отчего, начала чувствовать тоску, какъ бы что - то потеряла, каковая продолжалась недель семь, вместе съ открывшеюся красною грыжею, а потомъ въ одно время ночью она почувствовала въ животе боль, подошедшую къ сердцу и начавшую теснить также и оное; наконецъ она вышла изъ силъ и что съ нею было— не знаетъ; только на другой день, когда она очувствовалась, домашние сказывали, что она производи­ла крики по собачьи, по кошачьи и другими разными голосами; тоже самое происходить съ ней и по настоящее время всякий разъ, какъ ее кто разсердитъ или она чемъ огорчена; кричала ли она о томъ, кто ее испортилъ, не помнить, а посторонние сказываютъ, что она въ этомъ положении указывала на Катерину Алимову и мать ея ".

2) Жена Кужгина Дарья Алексеева, 40 летъ, что нездо­ровою она сделалась 1829 г.со Светлой недели; болезнь откры­лась темъ, что она почувствовала въ животе боль, а потомъ стеснение сердца; это продолжалось съ полгода; наконец она начала впадать в бузумие, падать и кричать разными голосами, ругаться матерно и говорить, что ее испортили Али­мовы, посадивъ черта въ утробу.

3) Девка Марфа Абрамова, 16 летъ, что въ конце 1828г. н а Николинъ день была у нея въ гостяхъ соседка Катерина Алимова и просидела до полночи, а потомъ, собираясь уйти домой, просила ей посветить, что Марфа и исполнила; но потомъ, возвращаясь въ избу, только переступила порогъ, какъ почувствовала „ли­хо ", все члены ея стало тянуть и голова съ шеей поворачиваться во все стороны; она упала и пробыла в ъ безумии до рассвета ; это стало повторяться с ъ ней очень часто при малейшей до- саде, оскорблении, при чемъ она кричитъ разными голосами и выкликаетъ, кто ее испортилъ ;но мать поила ее какими-то травами и она получила отъ этого облегчение. Обвиняемыя въ колдовстве Марья и Катерина Алимовы ни въ чемъ не сознались. Спрошенные при следствии крестьяне, въ число 46 человекъ показали, что у нихъ въ деревне есть еще несколько испорченныхъ женщинъ, которыя кричали, на разные голоса и выкликиваютъ, что ихъ испортили Катерина и Марья Алимовы. Судъ решилъ это дело темъ, что оставилъ обвиняемыхъ свободными, а такъ какъ крестьяне не желаютъ иметь ихъ въ своем обществе, ходатайствовалъ особо о переселении ихъ в другое место.

[Eliz]

Въ 1825г. в ъ деревне Меньшиковой, крестьянки Бородихина, Молодкова и Меньшикова стали кричать на разные голоса и выкликать, что ихъ испортили, посадивъ въ утро­бу чорта. Лекарь Ламаревъ, освиде тельствовавъ больныхъ, нашелъ, что они отравлены чем то изъ вяжущихъ средствъ.

Въ 1842 г. Казанское волостное правление донесло земскому суду, что сельское общество обвиняетъ крестьянку Лукерью Малышеву в порче женщинъ. Общество представило следователю трехъ испорченныхъ Малышевой женщинъ, которыя показали, что болнзнь начинается сильною икотой, затем они чувствуютъ боль в сердце, наконецъ, поднимаютъ крикъ и приходятъ в беспамятство. Все эти припадки появляются особенно при курении ладаномъ или табакомъ, а равно при чтении Евангелия и при церковномъ пении. Они стонали, плакали, тряслись всем телом и просили выпустить ихъ на свежий воздухъ, но въ безпамятство не впадали. На чистомъ воздухе все припадки проходили. Один крестьянин Матвей Киричин показал, что Малышева испортила у него племянницу и дочь, и они обе умерли. Первая в 1840 году, вторая- в 1842.

Обвиняемая ни в чемъ не созналась, противъ нея не было придоставлено никакихъ уликъ. Но все общество единогласно ходатайствовало избавить его отъ нея, то следователъ распорядил­ся переселить Малышеву въ другую деревню. Тем самымъ его действия по этому делу и ограничились. Однакоже начатое имъ следствие по этому предмету было не окончено, а потому пришлось дополнять его, спустя около десяти летъ. При дополнении, выяснилось, что, съ переселениемъ Малышевой въ другое место, порча бабъ въ деревне прекратилась; а крестьяне новаго места Малышевой отозвались, что она живетъ хорошо и ни въ чемъ дурномъ не замечена. Поэтому суд решил считать это дело оконченнымъ.

Все подобные припадки медики называютъ нервными. "Во время такихъ припадковъ, больной теряет свою свободу и разсудокъ; онъ испытываетъ чувство угнетения и давления, какъ будто, борется съ невидимымъ существомъ, которое овладело его теломъ“.

Но если известные явления, приписываемыя простымъ народомъ колдовству и порче, относятся, по объяснению медиковъ, къ раз­ряду болезней нервныхъ, то мы совершенно не знаемъ, къ какому разряду должны быть отнесены следующие два факта, найденные нами въ архивныхъ делахъ и приписанные народомъ также колдовству и порче.

Въ 1809г. сельское общество деревни Меньшиковой заметило, что дочь крестьянина этой же деревни Алексея Черданцева, Марья, беременна; а пото­му, чтобы не давать ей возможности известь ребенка, призвало её на сходку. Здесь Марья созналась, что действительно беременна, приживъ ребенка съ крестьяниномъ Павломъ Нарыгинымъ, съ которымъ сошлась недели за две до Троицы того года, а чрезъ месяцъ после того почувствовала себя беременною.

По освидетельствованию двумя повивальными бабками, Марья оказалась беременною, хотя брюхо у ней было и не очень велико. Въ виду всего этого, сельское общество отдало ее подъ надзоръ отца, съ темъ, чтобы она не вытравила ребенка. После Крещения следующего года, Марья вышла замужъ за крестьянина Василия Каргаполова, ко торый бралъ ее за себя „ зазнамо беременною. Чрезъ две или три недели спустя, она съ мужем уехала на заимку, верстъ за 10 отъ селения, и здесь, на последний день масляницы, после обыкновенныхъ мукъ въ присутствии свекрови своей Катерины Каргаполовой и повивальной бабки Анны Елисеевой родила двухъ кротовъ, изъ которыхъ одинъ былъ мертвый, а другой живой, но Катерина Каргаполова задавила его въ испуге ногою. Мужъ Марьи, убиравший въ это время во дворе скотъ вошелъ въ избу, и виделъ также кротовъ, рожденныхъ его женою. Как о происшествии необыкновенномъ, он далъ знать об этомъ в форпостъ.

Приехалъ старшина и общественники:все они видели кротовъ и взяли ихъ для представления начальству. Началось следствие, при которомъ все поименованные лица по­казали то же самое, что изложено выше, при чемъ прибавили, что рождение Марьею кротовъ иначе нельзя объяснить, какъ порчею, но кто ее испортилъ— они не знаютъ и подозрения ни на кого не имеютъ.

По освидетельствованию родильницы лекаремъ Яворскимъ, оказалось, что ей лет 25, телосложения она плотнаго и здороваго, одержима легкою горячкою, половые органы находятся безо всякаго воспаления, опухоли и растяжения, обыкновенныхъ при такомъ обстоятельстве, как роды; по изследовании маточнаго рыльца, оно оказалось сжатымъ.

Относительно времени беременности, по отзыву самой родильницы, оно продолжалось почти 8,5 месяцевъ; совершение же родовъ, по уверению бабки, началось почти также, как обыкновенные роды, т.е. потугами и прочими, свойственными периоду беременности припадками; въ продолжении же некотор аго времени, при излиянии сгустившейся крови, выпали изъ детородной части, какъ уверяетъ бабка, два зверька, находившиеся в особенныхъ оболочкахъ, подобныхъ темъ, каковы бываютъ въ человеческомъ зародыше, безъ выхождения детскаго места. По осмотре же зверьковъ, Яворский нашелъ, „что они изъ породы кротовъ и, называются обитателями подземными четвероно­гими; относительно же зарождения ихъ въ матерней утробе человеческаго рода,— весьма сомнительно, поелику нетъ до сихъ поръ подобныхъ опытовъ, которые подтвердили бы сию возможность, хотя, невозможно утвердительно отрицать, а особливо при такихъ обстоятельствахъ, буде таковая женщина в летнее время на поляхъ, во время работы своей, случайно садится или ложится на то место, где животныя таковыя производили со вокупление, и отъ тонкаго испарения детородной влажности, можетъ быть, въ силахъ достигнуть хотя малейшая частица онаго испарения детородныхъ частей и человеческаго рода и произвесть, при способномъ расположении таковой женщины, плодотворение, какъ многия при­меры показываютъ, что женщины невиннейшия, безъ всякаго совокупления съ подобными себе, при подобныхъ обстоятельствахъ могли быть оплодотворены, и что опять въ семъ случае не можно утвердительно сказать.

Врачебная управа, разсмотревъ это свидетельство и зверьковъ, нашла, что „означенные зверьки суть въ такомъ виде, въ какомъ они бываютъ при рождении, но какъ испытатели естества до сихъ поръ опытами не утвердили, чтобы женщины могли родить собаку, или кошку, или какого другаго зверя и почитаютъ все сие за бас­ни, да и по судной медико-хирургической науке г.Пленка, ко­торая бывшею Государственною Коммиссиею при оной типографии отпечатана и разослана для соображения, значится, что никакимъ наблюдениемъ доказать не можно, чтобы женщина отъ животнаго самца и животная самка отъ мужчины зачали въ утробе своей зародышъ, да и животныя отличнаго рода съ другою породою животных не могутъ распложаться, а сверхъ того и самъ г. Яворский утвердительно о таковыхъ родахъ не пишетъ, а только возмож­ность оныхъ не отвергаетъ, то управа, основываясь на оной судной науке, не утверждаетъ сей случай родовъ быть истиннымъ“.

Съ такимъ заключениемъ врачебной управы, следствие о рождении крестьянкой Марьей Каргаполовой двухъ зверьковъ поступи­ло на разсмотрёние Каинскаго уезднаго суда. Судъ далъ такое мнение: „ какъ ту крестьянскую жену Марью Каргаполову въ рождении двухъ зверьковъ, по обстоятельствамъ дела, виновницею почесть не можно, то, посему, сообразно силе Воинскихъ Процессовъ 2-й части, 5-й главы, 9 п., и оставить ее отъ сего дела свободною, а что она показывала на себя блудодейство, то хотя въ томъ утвердительнаго ничего и не найдено, однакожъ за сие непотребство, по 263 с т. Устава Блогочиния, оштрафовать ее пенею, шестисуточнымъ содержаниемъ въ Смирительномъ доме, и деньги отправить въ Приказъ Общественнаго Призрения.“

Но гражданский и уголовный судъ не согласился съ таки мнениемъ уезднаго суда и счелъ необходимымъ для переследования дела, командировать особаго благонадежнаго чиновника. Командированъ былъ Ассесоръ Томскаго Губернскаго правительства Залетовъ. При новомъ следствии, открылось только два обстоятельства, которыя не были въ виду перваго следователя, а именно, что пос­ле рождения кротовъ, у Марьи К аргаполовой, по показании ея самой и ея свекрови, не было ни капли молока въ грудяхъ, и что прежний ея любовникъ, Павелъ Парыгинъ, ушелъ въ солдаты, а потому остался не спрошеннымъ о томъ, действительно ли онъ находился съ нею въ любовной связи.

Все прочия лица, спрошенныя по этому делу Залетовымъ, показали тоже самое, что и при первомъ следствии. Поэтому гражданской и уголовный судъ 22 Декабря 1810г, постановилъ следующее решение: „ какъ изъ дела видно, что, не обнаружено того, чтобы женка Марья Каргаполова родила или истребила младенца, хотя беременность ея въ в девкахъ и была примечена, а потому и нельзя заключить, чтобы объявленное ею рождение двухъ кротовъ только было выдумкою для прикрытия и стребленнаго младенца, темъ более, что о рождении ею зверьковъ уверяютъ свекровь ея и повивальная бабка Елисеева, то сколь cиe не умоверно и как ни подозрительно, ибо она, после замеченной бере ­менности, более полугода оставалась еще въ девкахъ, однакожъ, по необнаружениемъ следствиемъ обмана, при­говорить ее, Каргаполову, къ телесному наказанию опасно, и для того, н а основании Воинскихъ процессовъ 2 части, 5 главы, 10 пункта и указа 1763 г. Ф евраля 10 дня, оставить ее, впредь до изобличения, отъ дела свободною "

Кн. Н. Костровъ. 1879