В традиционных представлениях много внимания уделяется тому, что происходит с глазами человека после смерти. Особое место занимают действия, которые производят с глазами покойника в ходе похоронного обряда.

Во время пребывания покойника в доме вплоть до погребения родные  следят за тем, чтобы глаза умершего были закрыты. Чтобы глаза покойного
случайно не открылись, в различных славянских традициях известен
обычай класть на них монеты (на один глаз вверх орлом, на другой –
решкой, пол.), черепки (хорв.), белый платок (словен.)Обычай накрывания глаз умершего полотном был зафиксирован и у русских Нижней Печоры (Республика Коми): «на глаза полотно надеть – выкраивают полотно, чтобы только голову накрыть , все попрощаются, уже на кладбище, тогда кладут на лицо. Это» на глаза полотно надевают». Потом крышку кладут и опускают в землю» (ФСРГП) . Во многих сербских областях умершего накрывали полотном сразу, как только закрывали ему глаза; нередко это делали с наступлением ночи (Плотникова 2009а: 526) .Македонцы остерегались смотреть в лицо и глаза покойнику (Ристески 1998: 244).

Особенные предосторожности следовало соблюдать, если у покойника подозревали наличие двух душ: на украинских Карпатах такого покойника хоронили набив ему рот и глаза боярышником (СД 1: 243). Согласно
представлениям болгар, открытые глаза покойника являются признаком
того, что умерший станет после смерти вампиром (Левкиевская 1995:
284). В Лесковацкой Мораве, чтобы покойник не стал вампиром, ему
лили воду от только что сваренной кутьи и горячее вино в глаза, уши и
рот (СД 1: 373). В Болгарии в таких случаях засыпали рот, уши, глаза
песком (Толстая 2009: 114). У поляков покойнику, в котором
подозревали вампира, при похоронах глаза завязывали платком, чтобы
лишить его возможности вредить живым после смерти. Как
символическое закрывание глаз покойного может трактоваться и обычай
выпивать за упокой его души: у чехов, среди других формул-
приглашений на поминки, отмечено выражение «приходите залить
глаза» покойному (zalit mu oci) (СД 4: 165). В данном случае глаза
выступают не как орган зрения, а как канал, отверстие, через которое
покинувшая тело душа может вернуться назад. Закрывание глаз
покойного, равно как и закрывание других отверстий на теле умершего
(ушей, рта) или за его пределами (дверей в доме, ворот на кладбище и
пр.) в ходе похоронного обряда, должно было препятствовать
превращению души в опасного демона. Очевидно, что открытые глаза (и
открытый рот) покойника оценивались негативно как для живых, так и
для самого покойника.

Открытые глаза покойника выступают как дурная примета,
предвестие еще одной смерти в доме или по соседству, так как умерший
«высматривает» следующего покойника.

Если покойный был хозяином дома и приоткрыт правый глаз или правая нога кажется длиннее левой – умрет еще кто-либо из домашних, в противном случае (приоткрыт левый глаз и левая нога длиннее) умрет кто-либо из села (Босанская Краина)(СД 1: 385).

Согласно русскому поверью, если незакрытые глаз покойника обращены к входной двери, то в доме будет еще умерший (СД2: 29). Чехи полагали, что если у покойника остается открытым правый глаз, то следующим в доме умрет кто-то из мужчин, если левый – то умрет женщина (СД 3: 557).

У балканских славян незакрытые глаза умершего могут свидетельствовать о том, что он отошел в мир иной с неисполненными желаниями (болг., серб.) (Галанова 2011: 289). Так, несоблюдение некоторых запретов и предписаний грозило человеку тем, что после смерти у него будут открыты глаза (это расценивалось как плохая посмертная участь): после выпечки хлеба в печь бросали несколько поленьев, иначе у человека, оставившего печь пустой, после смерти будут открыты рот и глаза (СД 4: 146).

В Орловской губ. не разрешалось перед трапезой класть ложку «вверх лицом», иначе умрешь с раскрытым ртом и глазами (Топорков 1991: 196). Характерным в этом смысле представляется болгарское проклятие: «Да те видя облѣщенъ
(умрѣлъ съ несклопени очи)» [Чтобы я тебя увидел с выпученными
глазами после смерти (чтобы ты умер с незакрытыми глазами)] (Дабева
1934: 9). Открытые глаза покойника представлялись каналом, по
которому можно было «связаться» с умершим. Если кто-то был виноват
перед покойником, то для того, чтобы вступить с ним в контакт и
попросить прощения, нужно было открыть глаза умершего: «В случае
невольного убийства виноватый кланялся покойнику, открывал ему
глаза, просил простить, затем закрывал их и менялся с мертвым
крестами» (Новичкова 1995: 381).
В верованиях южных славян значительное место уделяется тому,что происходит с глазами умершего в могиле. По некоторым поверьям,
глаза мертвеца лопаются в могиле на сороковой день (болг. се пукваточите). Сербы полагают, что глаза покойника в могиле выпивает змея на
третий день после погребения (Гура 1997: 286-287). После того, как глаза
покойного супруга будут выпиты, вдове разрешается вступать в
повторный брак (Галанова 2011: 286). В болгарских и македонских
балладах умершая девушка жалуется, что змея свивает гнездо в ее
волосах, пожирает ее лицо и высасывает глаза, причиняя ей мучения
(Беновска-Събкова 1992: 19). На юге Болгарии существует поверье об
особом могильном уже (гробна змия), который обитает под землей и
питается глазами мертвецов.

(может именно такая змея живущая в черепе ,подразумевалась в «Песни о Вещем Олеге»?)

Сербы Алексинацкого Поморавья верят, что глаза мертвым выедает паук, поэтому пауков необходимо убивать (СД 3:646). Мотив уничтожения глаз змеей нашел отражение и в южнославянских проклятиях: болг. «Ега му змии очи изпиятъ!» [Пусть змеи выпьют ему глаза!] (Дабева 1934: 13), серб. «Змиjа га у очи запунула!» [Чтоб ему змея в глаза дунула!], «Змиjа му очи испила!» [Змея
бы ему глаза выпила!] (Марковиħ 2000: 44). Такие проклятия можно
трактовать как завуалированное пожелание адресату проклятия смерти и
злой посмертной участи – в том числе, посмертной слепоты и темноты.


Обратная ссылка: https://mooncatmagic.com/drugoe-po-teme-kladbishche/108/glaza-mertvykh-traditsii/5538/

Еще одним способом позаботиться о зрении умерших на том свете
можно считать обычай мести могилы, чтобы «прочистить глаза»
покойникам. В качестве одного из первых свидетельств об этом обычае у
русских Н.И. Толстой в своей статье приводит сообщение А.С. Пушкина:
«есть в некоторых местах обычай троицкими цветами обметать гробы
родителей, чтобы прочистить им глаза» (Толстой 1995: 189). Этот
обычай был связан с представлением, что в поминальные дни мертвые
возвращаются на землю, навещают родных, видят и слышат все, что у
них происходит. Белорусы верили, что «ў ночы мiж Ўсiх Сьвятых а
Задушным днём душы змарлые з неба, з пекла, з атхланi i з чысьца
прыходзяць да дому, агледаюць свае дзеткi, жывiну, гаспадарку, але iх
нiхто нi бачыць, а ены ўсiх i ўсенько бачаць i з добрага пацешацьсе, над лiхiм паплачуць. Перад самым сьветам iдуць да касьцёла i iм iх ксёндз
мшу правiць, а по мшы iдуць ўсе на сваё месцо. А каторые душы жывуць
у пеклi, то iм туолькi можно праз окна да хаты i касьцёла паглядаць»
(Federowski 1897: 221, №1045).

На Псковщине родные шли на кладбище,веником или веткой проводили по могиле снизу вверх, как бы открывая умершим глаза, а уходя с кладбища – мели сверху вниз, закрывая им глаза. Этот обычай назывался разметать глаза покойникам (Лобкова 2000: 36). Он был распространен на северо-западе России – в Витебской, Смоленской, Новгородской, Псковской губерниях (Агапкина 2002: 307).
По свидетельству Л. Ристеского, архаичный обычай перекапывания
могил и вторичного погребения в некоторых районах Македонии также
мотивируется заботой о том, чтобы покойник виде бело видéло [видел
белый свет] (Ристески 1998: 249). Если при захоронении находят кости
ранее погребенного, македонцы с. Теово их собирают, моют и
заворачивают в белое полотно, чтобы они «снова увидели белый свет»
(пóфторно да вдаат кóските бéло вдело) и снова закапывают
(Плотникова 2006: 217).
Как «промывание глаз» покойника трактовался и обычай на третий
день после похорон мыть на дворе одежду покойника и полотно, на
котором гроб опускли в могилу, зафиксированный в восточном Полесье:
«на 3 день мертвому очи промывают – стирают его вещи, постель, холст,
на котором опускали гроб в могилу: чтобы душе було легче, штоб усе
через воду прошло» (ПА, Стодоличи Лельчиц. р-на Гомел. обл.)
(Седакова О. 1983: 255).
Формой заботы о зрении предков можно считать соблюдение
календарных запретов на определенные виды работы в дни поминовения
усопших. Считалось, что в это время мертвые пребывают на земле, и
живые должны позаботиться об их безопасности. Запреты
мотивировались опасением засорить глаза предкам или другим
мифологическим персонажам, связанным с умершими предками (пятнице, русалкам) Хотя формально здесь идет речь о глазах, эти запреты рассматриваются в главе, посвященой зрению, так как «засорение глаз» подразумевает воздействие на зрение мифологических персонажей,
предков.

. Запреты строятся на следующем принципе: в первой (запрещающей) части звучит запрет на определенное действие, а в части мотивировки это действие выступает уже в метафорическом значении ‘лишить возможности видеть’: например, «не пряди, чтобы не запрясть глаза предкам».Ср. сходные по форме с перечисленными выше действиями фразеологизмы заливать глаза, колоть
глаза, замазывать глаза, пускать пыль в глаза, которые в современном русском языке имеют различные значения, далекие от тех действий, которые они называют. Например, фразеологизм пускать пыль в глаза обозначает не реальное «засорение зрения», а сбивание с толку, представление
реальности во мнении («в глазах») собеседника в искаженном виде (ср. выражение морочить голову, где морочить первоначально означало манипуляции со зрением, и которое тоже получило переносное
значение, связанное с ментальными действиями).

Среди основных действий, которые «ослепляют» предков, можно выделить следующие:
– прядение (засорить глаза могла летящая в это время костра): в
Воронежской губ. считалось «большим грехом мыкать мычки и прясть
пряжу в пятницу из уважения к усопшим родителям, чтобы не засорить
им глаза кострикою» (Малыхин 1861: 299). «Кто прядет в пятницу, у
того на том свете будут слепы отец с матерью» (Селиванов 1886: 70). В
Полесье верили: «Як прадш у свто, на тым свéте пыль летт в óчы
тым мéртвым» (Толстой 1995: 190). В бывшем Новгород-Северском
уезде полагали, что «в дни поминовения родичей нельзя мять пеньки,
прясть и чесать шерсть, чтоб кострицей не засорить глаз покойников»
(Гринченко 1895: 23). У украинцев запрещалось прясть коноплю, чтобы
не «костричить», не засыпать глаза «родителям» (СД 4: 325).
– шитье (можно было зашить, выколоть иглой глаза родителям):
кто шьет в поминальные дни, тот колет родителям (покойникам) глаза
(кур.) (Толстой 1995: 190). В понедельник на следующей после Троицы
неделе не шили, чтобы «не зашить глаза русалкам» (СД 4: 173). «На
Розыгры не шыемо, бо то, кажуть, русаўцы очы зашыеш» (Виноградова
2000: 385). «У кого в роду русалка е, те не пралы и не шылы, и не стиралы, не мазалы на Русалку (т.е. в воскресенье на Русальной неделе) бо, ка <=кажуть>, зашыеш руслалцы очы» (Там же: 164).
– побелка хаты (можно было замазать, забелить глаза покойнику):
в западном Полесье запрещалось белить или подбеливать хату, этот
запрет связан с представлениями о том, что души умерших предков
обитают в стенах и углах дома: «Подбiлiвати не можно, то покойниковы
очи забелышь, вiдеть не буде» (ПА, Речица Ратнов. р-на Волын. обл.).
Особенное внимание уделялось красному углу – его можно было белить
только раз в году: «цiлый рiк трэба щоб не бiленая – як забелишь той
угол, то покойниковы очi забелишь» (ПА, Речица Ратнов. р-на Волын.
обл.). Чтобы избежать засорения глаз покойника при белении дома,
закрывали скатертью могилу: «Як пэрший раз пусля покойныка белять
хату, то йдуть на могылку, закрывають еи настольныком, бо закалыть
ёму глаза» (ПА, Озерск Дбровиц. р-на Ровен. обл.). Этот факт
С.М. Толстая называет «характерным совмещением представлений о
пребывании души на стенах дома и – в могильной земле» (Толстая 2000:
85). В Пинском Полесье нельзя было в субботу белить печь или мести,
поднимая пыль: «От, ка <каже, кажуть>, очы замазўаешь, это
пукойникам глаза засыпаеш да замазўаеш» (ПА, Пинск., Столин.).
Как видно из примеров, вред зрению покойников могли причинить
и другие работы, выполняемые в связанные с мертвыми дни: стирка,
подметание и вынос мусора (Ср. запрет выбрасывать мусор на заходе солнца, зафиксированный у белорусов Гродненской губ.:
«Як сонца заходзiць – сьмецце на двор не вынось. Бо ты засыпаешь сонцу глаза» (ТМКБ 2006: 267)., выгребание золы из печи. В Полесье
считали, что «на Русальници…стирать не можно, белить не можно.
Кажуть: мертвым вочы зашыешь, замажэшь» (Виноградова 2000: 165).
Орловские крестьяне в родительские субботы опасались выгребать золу
из печи из страха, что «этою золою засыпают глаза умершим» (Зеленин
1934: 21). Чаще всего в запретах фигурировала работа, связанная с поднятием в воздух пыли, которая могла попасть в глаза незримо присутствующим предкам.
Следует отметить, что параллельно с мотивировками, связанными
с глазами покойников, встречаются мотивировки, касающиеся опасения
причинить вред ногам предков. Ср. в полесском мифологическом
рассказе покойница жалуется: «Моя маты шила на цым (русальном)
тыжне, дак мне ноги вельми коле…» (Виноградова 2000: 385). В качестве
мотивировок запрета может выступать и «засорение пути» умершему:
запрещалось сновать, иначе заснуешь дорогу дедам, ср. запрещалось
шить, чтобы не зашить глаза предкам (Толстая 2000а: 15). Подобный
параллелизм между глазами и ногами объясняется в контексте
представлений о дороге на тот свет, преодолеть которую покойник не
сможет, если ему «исколоть», «связать», «засновать» и т.д. ноги (не
случайно покойнику перед погребением необходимо было развязать
ноги, если они были связаны). Точно так же он не найдет дороги, если
ему засорить глаза или загородить саму дорогу. Все три варианта
(воздействие на зрение, ноги, дорогу) оказываются в данном контексте
изофункциональными и выступают в качестве синонимичных.
Причинением вреда зрению предков мотивировались также
запреты, связанные с водой: «не можна мочити у воду, бо батьковi очи
зас…», «плевать и мочиться в воду – все равно, что матери в глаза»
(Успенский 1982: 56). Они были обусловлены представлением о воде,
как о границе между тем и этим светом, осквернение воды
приравнивалось к оскорблению памяти родителей..
Несоблюдение перечисленных запретов могло грозить карой
самому нарушителю. Как правило, в качестве кары упоминается слепота.
Слепоту могла насылать разгневанная Параскева за прядение в пятницу
(засоряет пряхам глаза куделью) (рус. ворон.) (СД 2: 631). Наказанием
могла стать, в том числе, и посмертная слепота нарушителя. Украинцы

считали, что женщинам, не соблюдавшим запрета прясть по пятницам,
веретена будут после смерти колоть рот и глаза (СД 4: 478). Слепота
выступает в качестве одного из наказаний за работу в неурочное время,
как симметричный ответ на засорение глаз мифологического персонажа
(Амосова 2014: 311-312). Для описания посмертных наказаний в
принципе характерен мотив страданий грешника от тех предметов, с
помощью которых он грешил при жизни …
С заботой о зрении покойников Н.И. Толстой связывает и обычай
носить траурную одежду белого цвета. Так, у сербов в р-не Враня
зафиксировано поверье, что после смерти ребенка в возрасте до одного
года его мать не должна носить черного платка и черной одежды, а
должна повязывать голову только белым платком, чтобы «ребенок видел
на том свете и чтобы у него не было темно в глазах» (Николиħ-
Стоjанчевиħ 1974: 458; цит. по Толстой 1995). После смерти первого
ребенка мать должна надеть белый платок, чтобы дети продолжали
рождаться и были здоровы, а умершему «да му се види бело на онаj свет»
[чтобы был белый свет на том свете] (Там же: 304-305). Н.И. Толстой
сравнивает представления, распространенные в Сербии, с записанным на
Русском Севере (в Череповецком р-не Вологодской обл.) обычаем
«обряжать покойника во все светлое, чтобы жизнь светлая была, а
темное покроешь, так темной и будет» (Толстой 1995: 193). Сербы из с.
Свинице в Румынии верили, что от черного траура «покоjник ништа не
види на другоме свету» [покойник ничего не видит на том свете]
(Зечевиħ 1971: 92).

Прекращение траура в с. Свинице ознаменовано
исполнением особого «танца для мертвых» (коло за мртве), танцующие
должны были во время танца наступать на платок с деньгами. Если бы
они не наступали на платок, то они, «танцуя, всегда топтали бы глаза
покойника» (покоjник би се газио по очима) (Зечевиħ 1971: 93). Сербские
женщины на Косовом поле (с. Лешак) не носили траур по своим детям,

чтобы им на том свете «не била тама, тмуша и не би видело ништа» [не
было тьмы, мрака и не видно было ничего] (Vukanocić 1986: 316).
Необходимость света для покойников (и, следовательно, наличие у
них зрения) иллюстрирует и обычай, известный на Русском Севере, на
Карпатах и в Польше, делать гроб с прорезанными или нарисованными
«окошками». Это были отверстия, расположенные на уровне плеч
покойника, иногда в них вкладывали оконное стекло. Гуцулы в детском
гробе в головах вырезали с правой стороны одно окошко, во взрослом –
два. Окошко, иногда прикрытое доской, имелось и в гробах-колодах. Это
делалось для того, чтобы покойник видел живых (с.-рус.), чтобы душа
видела свое тело (укр.), чтобы умерший мог видеть других покойников и
общаться с ними (пол.); чтобы умерший мог выглядывать (смотреть) из
своей «хаты» (гуцул.). В Польше окошки делали в гробах, которые
стояли в костелах, чтобы родные видели своих умерших сородичей (СД
1: 554). С этим обычаем соотносится практика изготовления
антропоморфных надгробий, одной из основных особенностей которых
являются изображения глаз (Толстой 1995: 195-205).
Таким образом, представления о «зрении – слепоте» покойников
амбивалентны и кажутся на первый взгляд противоречивыми, однако, в
них присутствует определенная логика. С одной стороны, покойники
слепы, так как они утратили земное зрение (лишились инструмента
зрения – глаз), они принадлежат миру темноты и вечного мрака, в
котором человеческое зрение более не является актуальным. С другой
стороны, слепота мертвых лишь относительна. Часто она
воспринималась как временное явление, связанное с переходом с этого
на тот свет, с заменой земного зрения на более совершенное
потустороннее зрение. Согласно верованиям славян, души мертвых на
том свете наделялись «человеческими» потребностями, они нуждались в
еде, питье, тепле, отдыхе, умывании, а также свете. Свет представлялся
одной из самых насущных потребностей покойника в загробном мире.

Об этом свидетельствует и болгарское проклятие «Да му се не види!»
[Чтобы ему не виделось!], в котором проклинаемому желается, чтобы он
ничего не видел на том свете (оно входило в ряд других проклятий на
тему злой доли на том свете) (Толстой 1995: 205). При этом опасались,
что мертвый мог остаться слепым (=в темноте) на том свете, и на этот
факт могли повлиять именно живые. Тот свет представляется
зеркальным отражением этого, поэтому для того, чтобы обеспечить
покойника всем необходимым (теплом, едой, чистотой, светом) в ином
мире, необходимо здесь, в этом мире, выполнить определенные
действия: на том свете у покойников своего ничего нет, они имеют
только то, что для них на этом свете делают живые. Забота о зрении
покойников входила в ряд других обрядовых действий, призванных
обеспечить покойникам благополучное пребывание на том свете:
угощение покойников, обычай «греть» покойников, милостыня и пр.